Нормальные дети — шумные дети

Я перестала злиться на своих детей… Случилось это как-то вдруг и вот уже какое-то время так и есть, да, злость не возникает 🙂 Случилось это после того, как я стала постоянно смотреть на своих детей КАК НА ДЕТЕЙ. Раньше это происходило от случая к случаю.

Человек всю жизнь зреет, растет и развивается, большинство взрослых застревают в том или ином психологическом возрасте, вокруг мало интегрированных людей, но откуда у нас такие высокие требования к детям?

Это может показаться глупостью, но если понаблюдать за собой, то можно заметить, что когда мы злимся на детей, мы не видим их как детей, мы видим перед собой свои собственные «образы наших детей», которые сами себе надумали. Или мы видим «маленьких взрослых», которые постоянно не вписываются в нормы поведения, глупы, непоследовательны, нерациональны, не интегрированы, требовательны, жадны, несговорчивы, ревнивы, завистливы, иногда жестоки и грубы, еще неблагодарны и невежливы.

Но дело в том, что это и есть характеристики обычного нормального ребенка, личности на этой стадии развития.

Нормальные дети — это шумные дети, дети, которые плачут, приходят жаловаться, потом опять уходят и снова возвращаются рыдая. Играют, бегают, радуются, кричат, потому что не могут говорить тихо, поют, танцуют, злятся, дерутся и постоянно что-то придумывают. Сегодня мои придумали прыгать со шведской стенки на постеленные на полу подушки. Это вызывало у них дикий восторг!

Они не умеют договариваться, особенно когда дело касается очень личных вещей, толком не умеют делиться, не умеют сдержаться в сложной конфликтной ситуации и не ударить, не закричать на собеседника, который ну никак не понимает по-хорошему! Они не умеют сдержать свою злость на маму, когда та никак не поймет, чего же им надо или делает все вразрез их желаниям.

Они не умеют тихо слушать книжку и не перебивать, не задавать вопросы. Не умеют говорить шепотом, когда кто-то спит. Не умеют доедать до конца то, что им невкусно.

Если им невкусно, то им невкусно. Даже если они выпросили себе домашнего питомца, они все равно еще не умеют за ним правильно ухаживать и вовремя кормить. Делают они это от случая к случаю, но если уж делают — с огромной любовью и вниманием, заботой к своему младшему другу!

Им трудно рисовать и не пролить банку с водой, трудно не забывать каждый раз мыть кисточку прежде чем макнуть ее в новый цвет. Зато получаются красивые разводы в баночке с краской, мы как раз сегодня такими любовались:). Дети не умеют есть не обляпавшись и не роняя ничего мимо рта. Это будут не дети.

Если дети на вас кричат, это не значит, что они вас не любят или не уважают и не ценят всей вашей заботы. Это просто значит, что они кричат. И слава Богу, что кричат! Кричи громко, малыш, пусть весь мир слышит что ты сейчас недоволен!!!

Иногда я напоминаю себе об их возрасте. Это очень отрезвляет. Я не жду от них того, чего они не в состоянии пока показать. Я принимаю их такими, какие они есть. Я не учу их каким-то нормам поведения, я даю им возможность быть собой, испытывать разные эмоции, потому что знаю, что если они будут разрешать себе эмоции всего спектра, то эти эмоции в итоге начнут в них смешиваться и тогда они естественным образом вырастут «цивилизованными», «культурными» людьми.

Что им важно на данном этапе, так это быть принятыми, любимыми, быть принятыми разными и всякими, неумелыми и незрелыми.

 

Источник: http://vk.com

 

Распечатать

Полезна: 12 голосов Не полезна: 1 голос

Дети у нас нормальные…

…Просто им с родителями не повезло«. О Череповецком центре «Наши дети», его обитателях и работе врачей фонда «Дорога жизни».

Знак бесконечности

«Мы хотели с подружками сделать знак бесконечности, а получилось это…», — говорит, прикрывая тыльную сторону ладони Лена[*]. На тонкой коже — синие точки, как в детских задачках из журналов, где надо нарисовать фигурку. Правда, скопление пятнышек на Лениной руке скорее напоминает искалеченного чебурашку, чем знак бесконечности.

Лена живет в Череповецком детском доме «Наши дети». Здесь татуировки, такие же самодельные, есть у многих девочек. Да и мальчиков тоже. Они говорят, что сделали их сами, или им сделали их во сне, или помогли друзья и подружки. Как? Ну, как все — чернила и иголка. Немало детей с давними шрамами, со следами насилия или самоповреждений. У Андрея — через всю спину много-много параллельных белых полос, как будто парня когда-то секли тонким ремнем или палкой. «Это от операции, — хмуро говорит он, — от грыжи». И опускает глаза, заканчивая разговор.

«Мне страшно расспрашивать их, — говорит педиатр фонда Наталья Гортаева , — потому что когда они начинают рассказывать о себе, о своем детстве, у меня все внутри сворачивается…»

Пинок к развитию

Когда-то Череповецкий центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей «Наши дети» был школой-интернатом. В 1998 году школу переименовали в «Детский дом-школу». В декабре 2018 года небольшой детский дом, котором было всего 40 воспитанников, слили с еще тремя, и сейчас в Череповце работает всего один центр помощи детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей.

«Это был хороший пинок к развитию», — говорит директор центра «Наши дети» Ростислав Огурцов. Он работает в центре с 2012 года. К моменту реорганизации под его попечением было 40 детей. В 2018 в один момент их количество выросло почти вчетверо.

Директор центра Наши дети с подопечными 

Сейчас в центре «Наши дети» живет 148 детей. Из них 86 — дети с ограниченными возможностями здоровья и умственной отсталостью. Шесть детей с инвалидностью. Именно здесь и работала в мае выездная медицинская бригада фонда «Дорога жизни».

Никогда не сдаваться

«После слияния детей-инвалидов было 18. Есть у нас психиатрическая инвалидность, есть по артриту, есть слабослышащий ребенок. Сначала была целая группа слабослышащих. Потом они выпустились, а один ушел в приемную семью», — рассказывает директор центра «Наши дети» Ростислав Огурцов.

Всего в центре «Наши дети» 18 групп, в самой маленькой — 6 подопечных, в самой большой — 8. После слияния с другими детскими домами, центр «Наши дети» стал «многопрофильным учреждением социального обслуживания», говорит директор. И добавляет, что «в другом центре, который мы присоединили, были отделение сопровождения выпускников, в третьем — приемное, после реорганизации мы создали правовое». Теперь в структуре «Наших детей» 8 отделений, три их них — стационарных, а всех детей расселили по трем зданиям.

Группы в центре «Наши дети» больше похожи на большие удобные квартиры — в них есть детские спальни, есть гостиная с телевизором, рабочими столами, диванами, ковром и даже электрическим камином. Каждая группа отделала в своем стиле. В каждой группе стоит стиральная машина — дети-подростки сами отвечают за стирку своего белья. Есть кухня, где дети учатся готовить или могут просто попить чай. Обедать ходят в столовую, где еду можно выбирать, как на шведском столе, и положить себе побольше того, что любишь. В каждом корпусе — спортивный зал с тренажерами и манекен для бокса.

Ребята его зовут Герман. Никакой казенщины. На стенах таблички — «Правила дома». Среди них такие: «Доверять друг другу», «радовать друг друга», «мечтать», «рассказывать о своих проблемах», «никогда не сдаваться».

«Мы решили не переделывать все три корпуса под инклюзивную среду, и поэтому все средства вложили в один корпус, ведь переделать старое здание иногда сложнее, чем построить новое», — рассказывает директор. В корпусе пришлось расширять коридоры, убирать порожки, делать пандусы и лифты, специальные душевые для колясочников. Сейчас дети с особенностями здоровья живут не отдельной группой, а вместе со сверстниками — нормотипичными детьми:

«За два года мы увидели, что хуже, когда все трудные или проблемные дети живут в одном месте, и лучше, когда они живут с обычными детьми, им есть, к чему стремиться, куда двигаться. Это увидели и педагоги, и наш психиатр. Произошло снижение самовольных уходов, нарушений успеваемости, учеба стала лучше», — поясняет директор «Наших детей».

Без больницы…

Одна из особенностей центра «Наши дети» — свое приемное отделение. Когда ребенка изымают из семьи или находят на улице, его отвозят не в городскую больницу, как это делается, например, в Москве и многих других городах, а сразу в детский дом. Там, в приемном отделении ребенок проходит обследование и двухнедельный карантин, при этом, с ним сразу начинают работать педагоги и психологи.

«Ребенок не проходит несколько учреждений, мы с ним знакомимся и нам проще определить, в какой группе ему будет комфортнее, — рассказывает Ростислав Огурцов, — Так как у нас сейчас 18 групп, и все группы разные, то мы понимаем, в какой группе новенькому будет лучше. И, как правило, в 95 процентах мы уже угадываем. Например, у нас есть группа флегматичных детей, и мы понимаем, что холерику там будет некомфортно. Есть, наоборот, подвижные дети. По возрасту, по складу характера. А было бы у нас 5 групп — выбор был бы небольшой».

Кроме приемного отделения в детском доме есть свое социально-правовое: «Когда было маленькое учреждение, то работали всего два специалиста, которые занимались защитой имущественных прав — суды, жилье, алименты. А сейчас в каждом корпусе два таких специалиста, плюс заведующий отделением и юрисконсульт. И сразу стало расти количество детей, возвращенных в кровную семью. Вначале было только четверо, потом 8, в том году — 12, в этом году уже тоже 12».

Как оказалось, до 2008 года в Центре детей в семьи не передавали, не было принято. Сейчас же за год в приемные и кровные семьи уходит больше 50 детей в год. Также, благодаря работе социально-правового отделения снизилось и среднее время нахождения время ребенка в учреждении — если сначала было почти 4 года, то сейчас 2,2.

Также в центре есть отделение сопровождения выпускников, отделение семьи со своей школой приемных родителей, клуб замещающих семей. В каждом стационарном отделении, то есть, жилом корпусе, есть свой медицинский персонал — врачи-педиатры, медсестры, начмед и врач-психиатр.

Говорит педиатр фонда «Дорога жизни» Наталья Гортаева:

«Наши дети» — интересное в организационном плане учреждение: смешанный состав детей, у всех очень сложные судьбы. Хороший директор.

Наш опыт позволяет отличать людей, горящих на своей работе, и тех, кто активно прикидывается… Пришла на встречу заведующая поликлиникой, которая работает больше 15 лет с этим учреждением, знает детей. Это очень здорово«.

Опять скажут, что все плохо, да?

Врачей фонда «Дорога жизни» разместили на первом этаже в медицинском отделении одного из корпусов. Группы приходили одна за другой. Директор все дни был рядом с детьми и врачами.

— Жена иногда грозит, что выгонит меня из дома. Говорит, что и так живу почти все время на работе, — улыбается Ростислав Вячеславович.

К нему подходит долговязый Петя. Когда-то, маленьким, мальчик уже был в детском доме, но потом его забрали в семью. В подростковом возрасте Петя стал агрессивным, обострилось психиатрическое заболевание. Парня вернули в детский дом. Кроме психиатрии у него проблемы с почками и сердечная недостаточность. Но Петя очень хочет в летний лагерь, путевки в который ежегодно дает детдому спонсор — комбинат «Северсталь». Чтобы поехать в лагерь, нужна справка. Петя снова и снова говорит, что ему нужна справка, но в больницу он ложиться не будет, потому что там доктора «опять скажут, что все плохо». А потом почти умоляюще:

— Ростислав Вячеславович, а предложите врачам взятку!

 — Нет, Петя, это так не работает…

Сурдолог Маргарита Сагателян ведет прием

Говорит отоларинголог фонда Елена Павликова:

«Воспитанники учреждения ментально сохранны, но с глубокими психологическими проблемами в силу пребывания в жестких условиях в кровных семьях. Во время личного общения ребята шли на контакт без стеснения, некоторые даже были слишком откровенны. Дети достаточно опрятны, одеты в чистую и современную одежду и обувь, причесаны, без посторонних запахов. Все дети разделены на отделения, у которых имеется штатный педиатр, психолог, логопед-дефектолог, воспитатели-педагоги. Директор, старшая медсестра и воспитатели прекрасно осведомлены о состоянии здоровья детей, что безусловно очень помогало работе».

F70

У Ивана сегодня был выпускной. Он пришел с линейки, в белой рубахе и с лентой «выпускник» через плечо.

— У меня это… какой-то синдром, — говорит он врачу-неврологу Григорию Кузьмичу, — мне его надо снять, а то я автослесарем быть хочу, а с синдромом этим нельзя.

— А что за синдром?

— Да я не помню… какие-то цифры там были…

— F70 (легкая умственная отсталость — прим. автора)?

— Да! Мне очень надо снять F70!

— Ну, это тебе к психиатрам надо, дружок…

Воспитанник центра на приеме у невролога Григория Кузьмича

Пока Иван идет от кабинета невролога к кабинету педиатра Натальи Гортаевой, его желания меняются — он уже хочет быть генетиком:

— Хочу изучать ДНК, можно ли ее скрепить с насекомым, а у меня какой-то синдром. Это плохо. И его надо снять.

Говорит психиатр Ольга Атмашкина:

«Нами было комиссионно осмотрено 20 человек. Из всех просмотренных детей ни одного ребенка без особенностей по той или иной теме нашей специальности не было. Все нуждались в помощи… Дети, которых мы смотрели, страдают пограничной патологией. Например, одна девочка была с токсикоманией, двое употребляющие алкоголь.

Общее впечатление от учреждения в целом благоприятное, директор и персонал знают детей… Отдельные трудности были со стороны взаимодействия с психиатром, которая не проявляла заинтересованности в сотрудничестве с выездной бригадой.

Большинство детей нуждается в психолого-педагогической коррекции, в том числе в вопросах профориентации».

«Трудные» дети

«Не думал, что в детском доме буду задавать вопросы типа «бывают ли сдвоенные дни пьянства», — говорит психиатр Денис Белецкий.

Клинический психолог Ксения Сибирякова, психиатры Ольга Атмашкина и Денис Белецкий за работой

Про Алину

(из статьи «Система работы учреждение по восстановлению детско-родительских отношений в кровной семье» Р. Огурцова и И. Мартюковой)

«Девочка -подросток была приобщена к семейным застольям и принимала в них активное участие, начиная с подросткового возраста. При попадании в Центр поведение ребенка не соответствовало ее возрасту, девочка копировала развязное поведение матери. При ссорах между родителями, которые проходили под воздействием алкогольного опьянения, отец искал поддержки и защиты у дочери, даже когда она была уже помещена в центр».

В детском доме «Наши дети» много подростков. И среди них — дети, которых вернули приемные родители или опекуны. Взросление оказалось непростым этапом и для самих тинейджеров, и для их приемных родителей. Так, за 2020 год в детский дом было возвращено 12 приемных детей, правда, большинство, по словам Р.  Огурцова, были взяты когда-то из других регионов. В этом году за первые месяцы также уже отказались от 12 человек. Одного ребенка, например, вернули в детский дом после того, как в 16 лет выяснилось, что у мальчика нетрадиционная ориентация. Отец-военный не смог смириться с таким «нарушением» и поставил жену перед выбором — или я, или он.

— Как твои дела? — спрашивает входящего в кабинет ребенка дефектолог Анна Левина.

— Ну, как мои дела, если я здесь? — отвечает ей мрачно тот.

— Дети у нас нормальные, им с родителями не повезло, — комментирует очередную страшную историю про жизнь своего подопечного директор центра «Наши дети», — и каждый ребенок у нас с тяжелой судьбой.

Понять ребенка

Рассказывает Ростислав Огурцов:

«Были у нас два брата. Я их запомнил, потому что мы их принимали маленькими. Мама с ними жестоко обращалась. Выпивала. Дети поступили в синяках, в ожогах от сигарет. Маму лишили родительских прав, посадили в места лишения свободы. Но мама садилась туда уже беременная и в тюрьме родила третьего. Ребенок побыл какое-то время с ней, потом его передали в дом ребенка. А она, находясь в женской тюрьме, забеременела еще раз. Родился еще один сын. И вот этих детей — Васю и Петю — мне передали в детский дом. Одному тогда было три года, другому полтора. Они у нас пожили, пока мама не освободилась. По отношению к младшим детям она не была лишена родительских прав. Опека попыталась ее ограничить, но суд отказал.

Мы очень надеялись, что она исправилась. Наше отделение сопровождения работало с ней вплотную. И она очень старалась. На работу устроилась, воспитывала детей. Но ее хватило года на полтора. Потом появились компании, молодые люди, алкоголь, наркотики, в итоге, и этих детей у нее отобрали органы опеки.

Мальчиков взяла опытная приемная семья. Но так как дети были очень тяжелыми, приемная семья с ними справиться не смогла. И мальчики снова приехали к нам…

Чтобы понять ребенка, надо знать его жизненную судьбу. И когда ты поймешь, через что он прошел, что увидел… Я про каждого могу так рассказывать».

И Ростислав Вячеславович рассказывает. Про мальчика, который воровал еду, чтобы кормить младшего брата и умирающую от онкологического заболевания мать, и, хотя у них были родственники, семье никто не помогал и мать умерла на руках у десятилетнего сына. Про девочку, которой диагноз «алкоголизация» поставили в 16 лет, потому что у нее мама пьет, папа пьет, бабушка пьет, дедушка пьет, дядя пьет… Про другую девочку, которая в 11 лет начала половую жизнь.

К каждому ребенку в «Наших детях» пытаются найти свой подход. Каждому стараются помочь.

Говорит дефектолог Анна Левина:

«Мной осмотрено 50 человек. Осмотр проводился совместно с логопедами и дефектологами, работающими в детском доме в предоставленном логопедическом кабинете. Все педагоги в ДД знают детей, поддерживают контакт со специалистами детских садов и школ, продолжают общаться вне занятий.

В доме проживают как дети без особенностей в развитии, так и дети с особыми потребностями. Инклюзия для детей, требующих особого или дополнительного подхода, организована на высоком уровне.

Каждый воспитанник проходит внутреннюю комиссию и диагностику, которую проводят педагоги детского дома, раз в полгода… Если дети успешно справляются с образовательной программой, подбирается маршрут с учётом способностей — школа с углубленным изучением предметов… Также проводится тестирование по профориентации, дети мотивированы на поступление в выбранные учебные учреждения, приобретение профессии, начинают подготовку к поступлению заранее.

Стоит отметить доброжелательное и корректное общение воспитанников и персонала, дети на обследовании обращаются за поддержкой, одобрением наставников, находясь вне кабинета спокойно и доброжелательно общаются друг с другом, играют и помогают малышам, смеются».

Слесарь, маляр, швея…

Диалог в кабинете врача-невролога:

— Я, когда вырасту, стану танкистом!

— А может, подводником? — Может. ..

— А может, пограничником?

— Может, и пограничником…

Ортопед Алексей Рыкунов осматривает воспитанника центра Наши дети 

Одна из проблем для выпускников и для директора — поступление в учебные заведения для детей, закончивших коррекционную школу. По словам Ростислава Огурцова, сегодня воспитанники детских домов, поступающие в колледжи и училища, идут по общему конкурсу, им не выделяются квоты, и льгот для детей-сирот, желающих получить среднее образование, нет.

В Вологодской области для выпускников очень небольшой выбор профессий: слесарь-сантехник, обработка металлов давлением, черная металлургия, плотник, повар, маляр-штукатур, архивное дело, туризм, педагогический и ветеринарный колледж, адаптивная физкультура, швея, кружевница. В этом году начнет набор студентов после девятых классов медицинский колледж. для коррекционных выпускников еще меньше — столяр строительный, слесарь по ремонту автомобилей и укладчик-упаковщик.

Ваши сироты нам не нужны

— Куда попали, там и хорошо. Когда-то наши дети поступали без конкурса в колледжи для получения начального и среднего профессионального образования, сейчас эта система осталась только в ВУЗах. Никаких привилегий нет, — говорит директор, и рассказывает о своих подопечных так, будто это он собрался поступать — Куда я хочу, в итоге, я не прохожу либо по баллу аттестата, либо по группе здоровья. У нас ведь вообще здесь нет первой группы здоровья. А рабочие специальности требуют разрешения и допуска. Сначала меня отсекают по здоровью. А дальше — по баллу.

Педиатр Наталья Гортаева и начмед ДД Эра Рябкова

 Например, один воспитанник центра «Наши дети», выпускник коррекционной школы, мечтал стать пекарем, а в Вологодской области возможности получить такую профессию нет:

— Решили мы его в Ярославскую область поступить, взяли ребеночка, документы, машину, приехали, подали документы в колледж. Формально они не имеют основания нам отказать. Но, видимо, директор колледжа сообщил, куда надо, и мне позвонили из министерства образования Ярославской области. Я пытался поумничать, — улыбается директор «Наших детей», — но на меня накричали. Мол, у нас своих проблем хватает, нам ваши сироты не нужны. Наши сироты им не нужны…

Жить дальше

Несмотря на это, по словам Ростислава Огурцова больше 90 процентов выпускников нормально социализируется после детского дома — либо находят работу, либо учатся. В центре «Наши дети» разработана детальная система сопровождения выпускников — им помогают и внешний наставник, и воспитатель, которого ребенок выбирает сам, и внутренний куратор:

«После выпуска мы сопровождаем воспитанников до 23 лет. С каждым ребенком составляется программа, заключается договор, и в договоре прописывается индивидуальная программа. Отделение сопровождения помогает выпускнику с профориентацией, трудоустройством, сбором документов, составлением исков в суд по выделению жилья». И директор рассказывает историю выпускницы, которая смогла поступить — не просто в институт, а в московский мед.

Таня в 13 лет пришла в детский дом сама. Её мама была уже на тот момент ограничена в родительских правах, а отец запил. Уже в детском доме Таня решила, что будет врачом. Училась упорно, готовилась поступать в медицинский. В 11 классе, накануне «Последнего звонка», Таня пошла сделать маникюр. В салоне девочка заболталась и потеряла счет времени. Когда спохватилась, поняла, что опаздывает. Знала, что в детском доме будут волноваться, да и нарушение правил распорядка — тоже проблема. И Таня побежала. Она так спешила, что перебегала дорогу на красный. И её сбил мотоциклист… Таня потеряла ногу.

«Врачи мне говорят — она в реанимации, ноги нет, но колено удалось сохранить. Идите, сами ей об этом говорите, — рассказывает Ростислав Вячеславович, — вы же ее опекун. И мне пришлось…»

Таня плакала три дня, а потом сказала, что надо жить дальше: «Я предлагал перенести и ЕГЭ, и поступление, но она отказалась. Сдала экзамены, поступала одновременно с протезированием. Сейчас она на 5 курсе, собирается оставаться в Москве».

Говорит офтальмолог Раиса Васильева:

«Вместе с коллегой Еленой Думской за два дня мы осмотрели 112 детей, из них 45 — это норма, 36 детям мы либо меняем, либо впервые назначаем очковую коррекцию.

Общее впечатление от детского дома воодушевляющее. Несмотря на большое количество детей в учреждении, все они присмотрены, обласканы и не обделены вниманием.

В 4 отделениях дети проживают в небольших группах, при чем нет жесткого гендерного деления — в группах младшего возраста братья и сестры живут вместе, а разделяются только по их желанию. В каждом отделении есть специалисты медицинских и немедицинских специальностей, обеспечивающие как медицинскую, так и социально-психологическую поддержку детей. Директор и персонал знают каждого ребенка, его историю, медицинские и психологические особенности, дети с удовольствием идут на контакт с ними. Уровень гигиены высокий, все дети одеты в красивую современную одежду.

Оказание офтальмологической помощи адекватно по большей части направлений, за исключением ведения детей с миопией (современные рекомендации меняются буквально каждый год, так что уследить за ними не просто)».

Статистика

За два дня работы в Череповецком центре помощи детям «Наши дети» педиатр Наталья Гортаева, отоларинголог Елена Павликова, сурдолог Маргарита Сагателян осмотрели 127 детей. Также детей осмотрел ортопед Алексей Рыкунов.

На прием к офтальмологам Раисе Васильевой и Елене Думской попали 112 подопечных.

Врач-невролог Григорий Кузьмич осмотрел 100 детей, 10 из них был проведен ЭЭГ-мониторинг.

Психиатры Ольга Атмашкина и Денис Белецкий, клинический психолог Ксения Сибирякова побеседовали с 20 воспитанниками.

Врачом ультразвуковой диагностики Еленой Матюшкиной осмотрено 87 человек(из них пять человек — двукратно проводилось УЗИ органов ЖКТ), всего проведено более 360 ультразвуковых исследований.

В рамках посткурации учреждений педиатр Наталья Гортаева и отоларинголог Елена Павликова повторно побывали в Череповецком доме ребенка и Кадниковском детском доме-интерната для умственно отсталых детей, где обсудили дальнейшую стратегию медицинского ведения подопечных. В эти учреждения бригада фонда выезжала в марте 2021 года.

Проект «Выездные медицинские консультации для региональных детей-сирот» является победителем Конкурса Гранта Президента Российской Федерации, и выезд в сиротские учреждения Вологодской области частично профинансирован из средств гранта.

(Продолжение про работу бригады фонда «дорога жизни» в Ивановском ДДИ в рамках майского выезда следует)

[*] Все имена детей в статье изменены.

Дети нормальные? — Блог Devpolicy от Центра политики развития

В 2011 году среди видных экономистов начались дебаты на сайтах от Cato Unbound до New York Times Блог Economix . Он вращается вокруг вопроса, который может показаться выходящим за рамки экономики: нормальны ли дети? Когда экономисты используют термин «нормальный», мы имеем в виду определенную классификацию товаров. «Нормальные товары» — это товары, спрос на которые увеличивается по мере увеличения дохода (автомобили, продукты питания и большинство других товаров). Это контрастирует с «низкокачественными товарами», спрос на которые снижается по мере увеличения дохода (такие вещи, как общественный транспорт и кредиты до зарплаты).

Итак, что за «товар» — дети? Те, кто находится в «низшей команде» — Freakonomics , NYT Economix , Nova Workboard и другие — в значительной степени полагаются на хорошо установленную отрицательную связь между доходом и рождаемостью (рис. 1). Суть мышления в основном такова: увеличение доходов снижает спрос на детей, а это означает, что дети должны быть хуже. Но достаточно ли этого для определения причинно-следственной связи? Те, кто на «нормальной» стороне дебатов — Cato , Cato , Modeled Behavior , среди прочего, твердо сказать «нет», ссылаясь на другие ключевые переменные, такие как образование, IQ и возраст матери на момент рождения.

Рисунок 1: Коэффициент рождаемости в зависимости от ВВП на душу населения

За исключением честного эксперимента, лучшее понимание экономической теории, лежащей в основе данных, является лучшим способом разрешить этот спор. Далее мы рассмотрим, почему рисунок 1 является неоспоримым, но вводящим в заблуждение доказательством классификации детей как неполноценных. Чтобы понять почему, мы должны рассмотреть, как относительные затраты и выгоды воспитания детей различаются между развитыми и развивающимися странами.

Как насчет расходов?

Когда экономисты утверждают, что дети являются товаром низшего качества, они, как правило, сосредотачиваются исключительно на изменениях доходов. Они указывают на наклонную вниз кривую, будь то несколько стран или разные когорты внутри стран, и заключают, что дети должны быть товаром низшего качества, поскольку у бедных их больше. Но если исключить все изменения затрат по мере развития страны, это рассуждение будет ошибочным. Затраты — как альтернативные, так и материальные — также резко меняются на протяжении всего процесса разработки.

Сначала давайте рассмотрим самую большую альтернативную цену рождения детей: работу. Дети и работа отнимают невероятно много времени, поэтому родители, особенно женщины, сталкиваются с дилеммой. Эта дилемма становится еще более сложной, когда работа предлагает высокую зарплату, льготы и чувство удовлетворения. По мере того, как экономика развивается и рабочие места предлагают более высокую заработную плату и льготы, люди, столкнувшиеся с этой дилеммой, предпочтут тратить больше времени на свою карьеру, чем на воспитание детей.

Теперь рассмотрим материальные затраты, так как «производство» детей является функцией не только времени, но и материальных затрат. В развитых странах эти расходы включают в себя школу, здравоохранение, страховку, няню, еду, жилье и многое другое. В развивающихся странах многие из тех же материалов связаны с воспитанием детей – например, еда и кров. Но другие — школа, здравоохранение, страховка, университет — не всегда. Кроме того, эти дополнительные услуги, необходимые в развитом мире, дороги и на самом деле становятся еще дороже по мере развития экономики.

В Австралии, например, средние затраты на воспитание ребенка от рождения до семнадцатилетнего возраста составляют более 297 600 долларов. Это на 45% больше, чем за последние десять лет, в то время как доходы увеличились только примерно на 23%. Сравните это с Индией или Китаем, где средний доход почти удвоился за тот же период. Хотя данных о расходах на воспитание ребенка в этих странах в 2018 году нет, трудно представить, что они опережают такой быстрый рост доходов. Если мы возьмем основные ИПЦ статистики как грубое указание на стоимость детей, эти цифры увеличились гораздо меньше, чем доходы.

Таким образом, затраты, возможности и материалы могут привести к тому, что люди будут иметь меньше детей. Развитие не только заставит людей по-разному ценить свое время, но и конкретные материальные затраты, необходимые для рождения детей в развитых странах, могут сделать их относительно более дорогими.

А преимущества?

Точно так же, как относительные затраты на рождение детей увеличиваются по мере развития экономики, меняются и выгоды. Само собой разумеется, что есть много причин, по которым люди заводят детей, будь то биологические, социальные, религиозные или результат плохого доступа к противозачаточным средствам. Выход за рамки этих причин и выделение экономических выгод может помочь нам понять основные экономические мотивы рождения детей. Давайте посмотрим на эти преимущества и на то, как они различаются между развивающимися и развитыми странами.

В развивающихся странах существуют весьма ощутимые финансовые стимулы для рождения детей. Часто они являются страховым полисом от старости, когда пенсии и государственные программы не существуют. Молодые заботятся о стариках по мере их старения без какой-либо другой финансовой помощи. Или дети рассматриваются как способ в конечном итоге увеличить доход для семьи. В сельской местности дополнительный ребенок может означать дополнительного сельскохозяйственного рабочего.

В богатых странах практически отсутствуют ощутимые экономические выгоды. Родители могут решить завести детей по менее ощутимым причинам, таким как целеустремленность или даже, как предполагают некоторые, символ состояния . Помимо этих аморфных причин, люди в богатых странах в целом получают меньше личной финансовой выгоды от рождения детей.

Но предположим, что вы можете уравнять доходы и расходы между человеком в развитой стране и человеком в развивающейся стране. Несмотря на это выравнивание, их предпочтения, скорее всего, будут различаться из-за различий в преимуществах, описанных выше. У человека в развитой стране, вероятно, будет меньше детей, поскольку он может рассчитывать на финансовую поддержку правительства в старости, а урбанизация уменьшила преимущества наличия дополнительных рабочих рук для работы на ферме. И наоборот, человек в развивающейся стране предпочтет иметь больше детей, чтобы обеспечить заботу о них в более старшем возрасте и обеспечить еще один источник семейного дохода.

А данные?

Теория затрат и выгод от воспитания детей показывает, что дети, несмотря на рис. 1, могут быть нормальным товаром. Но очевидно, что теория заводит нас так далеко. А как насчет рецензируемых эмпирических исследований? В подавляющем большинстве случаев исследования подтверждают эти теории. Многие работы — Lindo (2008) , Lovenheim and Mumford (2013) , Black et al (2013) — пришли к одному и тому же выводу: дети нормальны.

Бесспорно, что рождаемость снижается по мере развития страны. Тем не менее, увеличение индивидуального дохода приведет не только к увеличению количества спортивных автомобилей, экологически чистых продуктов и дизайнерской одежды, но, возможно, даже к рождению одного или двух новых детей.

Дебаты между богатыми и бедными: дети — нормальные или второстепенные товары?

10 июня 2011 г.

Стивен Дж. Дубнер

Фото: Leszek. Leszczynski

Будет ли у вас больше детей, если вы богаты или бедны? Или, выражаясь экономическим жаргоном: дети нормальные или второстепенные товары? (Напоминание: когда вы становитесь богатым, вы покупаете больше «нормального товара» и меньше «низшего товара». И да, язык экономики может быть немного холодным.)
Это центральный вопрос в споре между Бетси Стивенсон и Брайаном Капланом . Напомним, Брайан — это парень, который утверждает, что дети не должны быть такими дорогими или трудоемкими, как мы их делаем. Справедливо. Но затем он делает скачок к утверждению, что мы все должны иметь больше детей. В своем ответе Бетси отметила:

Каплан полностью сосредоточен на эффекте замещения: иметь детей становится дешевле, чем покупать телевизоры. Поэтому он говорит, покупайте больше детей и меньше телевизоров. А как же эффект дохода? По мере того как люди становятся богаче, они склонны «покупать» меньше детей, а не больше. Таким образом, возникает компенсирующий эффект дохода.

В дальнейшем Брайан проводит несколько регрессий, которые, по его мнению, предполагают, что Бетси ошибается, говоря, что у богатых меньше детей, чем у бедных. Это смелый человек, который обсуждает с Бетси данные. И я думаю, что он связывает себя узлами регрессии, вместо того, чтобы добраться до сути.
Давайте сосредоточимся на общей картине. Вот график Gapminder, показывающий, что у тех из нас, кто родился в богатых странах, меньше детей, чем у тех, кто родился в бедных странах:

Или мы могли бы посмотреть на доказательства временного ряда. Gapminder позволяет мне отслеживать рождаемость и доход для каждой страны с 19 лет.60. График ниже показывает, что по мере того, как США, Китай, Индия и азиатские тигры становились все богаче, в каждом случае их люди также перестали иметь столько детей. Чтобы узнать больше о других странах, прочтите эту статью в The Economist .

 
Чтобы увидеть гораздо более длинные временные ряды, обратитесь к Ларри Джонсу и Мишель Тертилт и их статье «Экономическая история рождаемости в США: 1826–1960» [версия без полей], которая показывает, что в США со временем богаче, рождаемость упала. [Условные обозначения для графика ниже: синяя линия — «Дети, когда-либо рожденные»; оранжевый — «общий коэффициент рождаемости»; а зеленая линия — это всего лишь оранжевая линия, сдвинутая на 27 лет назад, чтобы сделать эти различные показатели рождаемости сопоставимыми.]

Учитывая масштаб времени здесь, не только изобретение противозачаточных средств изменило все — это долгосрочная закономерность, возможно, немного измененная войной.
Или мы могли бы посмотреть на поперечное сечение, сравнивая богатых и бедных американцев. Следующий график также исходит от Джонса и Тертилта, которые сравнивают когда-либо рожденных детей со средним доходом от занятия мужей. (Они должны использовать этот косвенный показатель, потому что перепись не собирала полезные данные о доходах до относительно недавнего времени). Каждая нисходящая линия рассказывает одну и ту же историю для разных когорт: у богатых меньше детей, чем у бедных. И результаты показывают ошеломляющую согласованность — эта закономерность была верна для каждой когорты на протяжении более полутора столетий.