Разное by alexxlab

Галина каторова: «Муж душил веревкой от ее же крестика» Россиянка защищалась и убила супруга. Суд оправдал ее: Общество: Россия: Lenta.ru

Содержание

«Все мы жертвы жертв» — Такие дела

  • Жертвы насилия
  • Драмы
  • Репортажи
  • 27. 12. 2017

В Приморском крае по статье «умышленное убийство» судят женщину, которая убила мужа, защищаясь от побоев

Вечером 11 марта в городе Находке Приморского края Максим Каторов, уже будучи пьяным, пил пиво с соседом.

Когда у него зазвонил телефон, он вышел, а вернулся раздраженный и злой. Жена Галина спросила, кто звонил. «Какое тебе дело, шлюха», — скривился Максим. «Если я шлюха, то кто ты?» — огрызнулась Галина в ответ. Максим кинулся на нее, схватил за волосы, потащил и стал пинать ногами. Галина крикнула соседу: «Не уходи! Он убьет меня!» Сосед оттащил Максима, но тот снова кинулся на Галину и схватил ее за шею.

Последнее, что помнит сосед: спину Максима и остекленевшие, невменяемые глаза Галины. Она хватает что-то со стола и дергает рукой. Дальше — туман. Следующий кадр — соседка выносит на руках ее ребенка.

Когда приехали скорая и полиция, Галина с соседкой не трогали Максима, лежавшего на полу лицом вниз, говорили шепотом, как будто он спит. Галина укачала и уложила в кроватку дочь. Когда врачи перевернули Максима, он был весь в крови и изрезанный. Констатировали смерть. Галина закричала так страшно, что это запомнили все соседи. Она долго кричала и целовала его, пока ее не оттащили силой.

Максима похоронили. Галина оказалась в СИЗО во Владивостоке, она обвиняется в совершении умышленного убийства. Их дочь взяли под опеку родители Галины.

Первый раз

Галина и Максим мечтали о семье. Познакомились в 2009 году на дне рождения общей подруги. Галина тогда жила со своим мужчиной, и однажды Максим его избил, за что получил судимость по статье «Причинение повреждений средней степени тяжести». Освободившись, Максим красиво ухаживал: дарил цветы, подарки, всегда подавал пальто и был очень галантным. Галина работала кассиром в супермаркете, Максим — на железной дороге. Подали заявление в ЗАГС.

А вечером накануне регистрации Максим первый раз Галину ударил. Пьяный, он бил ее по голове и лицу кулаками. Она кричала, но никто не пришел на помощь. Избитая, Галина вернулась к родителям и отменила свадьбу.

Пьяный, он бил ее по голове и лицу кулаками. Она кричала, но никто не пришел на помощь

Мама Галины вспоминает: «Перед регистрацией она привела его. Первое впечатление: мы сразу были против с папой. Он такой был недокормленный, истощенный, худой, я думала, что он наркоман. Когда ночью он ее избил, и свадьба отменилась, мы обрадовались, думали, что все закончилось — но все только началось».

Семья Каторовых. Дочери Вике исполняется один годФото: из личного архива

Когда Максим избил Галину во второй раз, она тоже вернулась к родителям, но на этот раз засняла побои и принесла заявление в полицию. Их вызвали вдвоем в отделение, и полицейский сказал, обращаясь к Галине: «Вот я сейчас дам этому заявлению ход, а вы помиритесь через два дня, и ты придешь забирать заявление. Какой смысл?» — и вышел из кабинета. Максим объяснялся: не хотел, понимает свою вину, любит и больше никогда не поднимет руку. «Мне показалось, что он искренне раскаивается, — вспоминает Галина. — Жалко мне его было в тот момент». И она снова к нему вернулась.

Родная сестра Галины Татьяна говорит: «У них вся жизнь такая была: он ее избил, она к родителям, он прощения просит красиво, проходу ей не дает, названивает бесконечно, обещает: люблю, куплю и полетим… Мирятся, и она к нему возвращается. Вещи туда-сюда возили».

Без семьи

Создать семью для Галины было самым важным в жизни. Когда она встретила Максима, ей шел 31 год, и у нее не было детей, врачи поставили диагноз «бесплодие». Когда Галина забеременела от Максима, то даже не сомневалась в том, что теперь, когда родится дочка, Максим станет добрее, мягче и сговорчивее. И уж точно больше никогда не поднимет на нее руку.

Но у Максима не было опыта жизни в счастливой, спокойной семье.Он часто ссорился с мамой и пропадал из дома на несколько дней, а когда вырос, почти не общался с матерью.

На момент женитьбы у Максима уже было три судимости. Одна — за кражу в подростковом возрасте, вторая — за избиение Галиного жениха, третья — за угрозу убийством. На свадьбе у Максима был надет электронный браслет, который носят условно осужденные. Галя знала, что Максим бывает агрессивным. Замечала, как он грубит официантке, с какой ненавистью говорит о мигрантах. Но считала, что его агрессия направлена во внешний мир, и Максим будет защищать их семью. Не думала, что та же ярость может повернуться внутрь семьи, на нее.

Даже когда начались побои, и Максим открыто заявил, что у него есть любовница, разорвать отношения Галина посчитала неправильным — «Ребенок должен расти с папой», — и готова была жертвовать собой ради сохранения семьи.

Какой мне быть, чтобы он изменился

Когда Максиму предложили работу в Находке, они переехали из Владивостока, и Галина оказалась в городе, где у нее не было родных и знакомых, в декрете с дочкой, в материальной зависимости от мужа.

Всю неделю Максим работал, а с пятницы по воскресенье пил. С дочерью всегда был ласков. Срывался на жене: не то слово сказала, не так поставила тарелку. Галина не могла понять, что вызывает эти вспышки гнева. Пыталась угадать: как лучше себя вести? Как лучше говорить и с какой интонацией, чтобы муж не пришел в ярость?

Когда он ее избивал, она предлагала развестись. Собирала вещи, звонила маме и сестре во Владивосток, они говорили: «Бросай его, приезжай». Он угрожал: «Уйдешь, я покончу с собой». Мирились, и Галина оставалась.

Мама Галины вспоминает: «Когда она возвращалась к нему, я со психу удаляла ее номер телефона. А что можно со взрослым человеком сделать? У нее своя жизнь!» Когда в феврале 2016 года Максим снова страшно избил Галину, она договорилась с мамой о переезде, заказали грузовик, чтобы перевезти вещи. А в назначенный день позвонила маме: «Мы помирились, я не поеду к вам». У мамы сдали нервы, и она сказала: «Тогда больше не жалуйся, что он тебя бьет! Не проси нас забрать тебя!» И Галина осталась с мужем наедине, в изоляции, без возможности рассказать кому-то, что происходит в доме.

Максим Каторов с дочерью Викой, октябрь 2014 годаФото: из личного архива

Сейчас, когда Максима нет в живых, а Галина находится в СИЗО, ее мама со слезами говорит: «Неизвестно еще, как по-другому могло быть. Он бы тогда ее убил, и мы бы ее хоронили».

Потерпевшей в деле Галины является мать убитого. Общаться с журналистами она отказывается.

В сентябре психологическая экспертиза установила, что ситуация побоев была для подсудимой привычной, вследствие чего, по мнению экспертов, Галина должна была адаптироваться и не реагировать агрессивно. В ноябре свидетели первый раз начали говорить о том, что Максим Каторов был человеком вспыльчивым и иногда бил Галину. Обвиняли в этом саму Галину: «она была ревнива», «она провоцировала».

Внучке Вике бабушка говорит, что мама и папа в командировке. Маму Вика не видела с 11 марта.

Мы встречаемся с Галиной в СИЗО во Владивостоке. Галина рассказывает и много плачет.

— О чем вы сейчас плачете?

— Жалко его, жалко. И по дочери очень скучаю.

— Как вы думаете, почему вы выбрали именно этого мужчину, а не другого?

— Любовь, — пожимает плечами.

— Как вы сейчас оцениваете все то, что с вами случилось?

— Жалею, что не ушла. Виню себя в нерешительности.

«Мы жертвы жертв»

На стороне защиты Галины выступает адвокат Елена Соловьева. Она руководит объединением адвокатов «Содействие», консультирует общественные проекты по защите прав женщин и детей и часто берет дела женщин, которые подверглись домашнему насилию. Елена ездит на красной машине и носит в сумочке красное удостоверение адвоката.

Заниматься защитой женщин Елена стала в 2014 году, после учебы в Международной юридической школе по защите прав женщин, которую организовал Национальный центр противодействия насилию «Анна». Там, во время групповой работы, юристы разбирали свои личные травмы. И Елена вспомнила, что и в ее жизни было домашнее насилие и психологическое насилие.

«Я тоже когда-то была жертвой и искренне верила, что это я виновата, что это я себя неправильно веду и это мой позор»

— Я когда стала погружаться в свою историю, мне стало очень страшно. Я тоже когда-то была жертвой и искренне верила, что это я виновата, что это я себя неправильно веду и это мой позор. И мне тогда некому было рассказать, я жила в полной изоляции и стыде.

А когда через несколько лет я стала говорить об этом с мамой, то выяснилось, что и моя мама, и другие женщины в моем роду подвергались насилию.

И не только от мужчин, а еще друг от друга. И никакого наказания не было. И я понимаю теперь, что это семейная система, в которой насилие считалось нормой, и эта модель отношений передавалась из поколения в поколение. И таких семей миллионы. И все мы жертвы жертв.

— Сейчас, когда вы занимаетесь защитой женщин от домашнего насилия, какая у вас цель?

Елена Соловьева, адвокат ГалиныФото: из личного архива

— Меня часто спрашивают: «Сколько приговоров у вас было за время практики?»— а я говорю, что это вопрос глупый, потому что моя цель не получить приговор и не привлечь насильника к уголовной ответственности. Ко мне обычно приходят женщины с другими правовыми  проблемами, а тот факт, что в их жизни было насилие, всплывает уже в ходе работы. Я считаю дело успешным, когда интересы женщины начинают соблюдаться, когда женщина находит в себе ресурс уйти от насильника или каким-то образом исключить из жизни травмирующего ее человека. Главное, чтобы женщине вернули детей, или она получила честный раздел имущества или хорошие алименты, а посадят ли мужчину за насилие — это уже следующий вопрос, который мы решаем.

Если рассуждать глобально, я хочу, чтобы люди поняли: ничто не дает одному человеку права подавлять другого. Насилие  происходит не потому, что один сильный, а другой слабый, а потому что один считает, что он имеет власть над другим. И нужно понимать, очень часто тот, кто выступает насильником в отношениях, сам когда-то был жертвой, его когда-то психологически раздавили, а теперь он просто занял другую позицию.

— А это не является оправданием агрессора? Мол, если у человека было сложное детство, это дает ему право стать насильником?

— Мы ни в коем случае его не оправдываем, и никакая психологическая травма не дает ему права сегодня кого-то подавлять и бить. Вот, Галина тоже жалела своего мужа, потому что у него детства нормального не было, освобождая тем самым его от моральной ответственности за происходящее. Это была ее вторая сторона отношения к нему: она сначала им восхищалась, он был для нее мачо и супергерой, а потом стал бедным мальчиком, которого в детстве недолюбили, и теперь его можно понять и простить.

Нет, нельзя. Домашнего агрессора  во всех случаях нужно останавливать, возвращая ему ответственность, в том числе и в юридическом контексте. А понимать источники его агрессии будет психотерапевт, но это уже после того, как насилие остановлено, и женщина в безопасности.

— В чем разница?

— Жалеть — значит, его оправдывать и освобождать от ответственности. Понимать — значит, видеть глубже, чем снаружи, то есть понимать мотивы его поступков. Жалеть — значит, потакать. А понимать — значит, не строить себе иллюзий про него.

Ты тоже сможешь

— Почему история про домашнее насилие закончилась убийством?

— Здесь есть несколько факторов. Например, гендерные стереотипы о том, каким должен быть мужчина и какой женщина. Максим Каторов добился внимания Галины, подравшись с ее женихом, то есть был воплощением образа мачо. А она, когда они жили вместе, и он начал ее бить, старалась подстроиться под него, понять его настроение, чтобы лишний раз не провоцировать, то есть думала, что, изменив свое поведение, она поможет ему избавиться от агрессии. Это стереотипы патриархального общества, и вот так они сейчас нам откликаются.

Стереотипы, о том, что «бьет, значит, любит», что «милые бранятся, только тешатся», что это брачные игры такие, и для семейного порядка муж должен жену побивать — все это очень прочно сидит в наших головах. Феминизм и идеи равенства коснулись только самой социально благополучной части общества. У меня ощущение, что мы пытаемся расшатать бетонную конструкцию, что все очень закостенело, и нам нужны еще годы и годы, чтобы все поменять.

все очень закостенело, и нам нужны еще годы и годы, чтобы все поменять

Если разбирать историю Галины по учебникам, мы увидим классический цикл насилия. Есть стадия медового месяца, когда после каждых побоев он просит прощения, дарит подарки, они мирятся и живут счастливо. Потом наступает стадия агрессии — очередные оскорбления и побои, и женщина даже несет в полицию заявление. А в медовый месяц снова прощает, верит и надеется, что он исправится. Но стадия примирения становится все короче, а побои — все чаще и сильнее, и в какой-то момент это все прекращается. В ситуации Галины все закончилось убийством, то есть, если мыслить символами, для ее психики это оказалось единственной возможностью остановить насилие, сказать: «Стоп! Хватит! Я больше не позволяю!» Но это сейчас я анализирую, а в тот момент она находилась в состоянии аффекта и не понимала, что делает.

— Вы работаете над этим делом уже больше полугода. Галина изменилась за это время?

— Да, однозначно. Когда мы только знакомились с материалами дела, только открыли судебно-медицинскую экспертизу, где описаны все повреждения Максима, она прямо отодвинула эту папку, расплакалась, сказала: «Я не могу это читать». А изменилось то, что Галина начала работать со своей ситуацией, не просто сидеть, слезы лить, а начала защищаться, искать способы, каким образом это глупое абсолютно обвинение разрушить. В этом стала проявляться ее ответственность за свою жизнь.

— А что вы ей такого сказали, что она приняла ответственность?

Галина Каторова с дочерью Викой. Вике исполняется один годФото: из личного архива

— Неподготовленному человеку сложно говорить про равенство, и поэтому я хватаюсь за те вещи, которые женщине понятны. Например, за ребенка. Я говорю: «Если не хочешь стараться ради себя, старайся ради ребенка», — и этот язык женщине ближе, потому что она привыкла жертвовать собой. А потом стараюсь вернуть ей ее собственную ценность. Вот Гале я говорила: «Кто тебе сказал, что ты страшная? Посмотри, ты очень красивая женщина! У тебя высшее экономическое образование! Да Каторов твой гордиться должен был, что такая умница и красавица его выбрала!» Нужно постоянно поддерживать в них самооценку — потому что муж гнобил эту самооценку, общество их осуждает, от родственников неизвестно, какой посыл. И, по сути, ты работаешь вдохновителем этого человека.

— А как вы себя ведете с женщинами, которые пережили насилие и теперь просят вашей помощи? Что невербально стараетесь им передать?

— Я одно могу сказать: я запретила себе их жалеть и смотреть на них как благотворитель на одаряемого. Когда начинаешь жалеть, ты еще больше укрепляешь женщину в жертвенной позиции. Сейчас я говорю прямо: «Ты можешь это остановить сама, и я помогу тебе. Но я не буду ничего делать за тебя». Невербально, наверное, я показываю, что я такая же, как ты, что у меня это было, что я это прошла и я это знаю.

— То есть вы говорите: «Ты не одинока»? Или: «Ты тоже сможешь выбраться»?

— Ты тоже сможешь. Я смогла, другие смогли. Ты тоже сможешь. И ты сейчас просто не видишь этих возможностей. Но мы сейчас с тобой успокоимся и найдем эти возможности.

В понедельник, 25 декабря, судья Находкинского городского суда Оксана Гунина вынесла решение: изменить меру пресечения для Галины на домашний арест. Это значит, что в ближайшие дни Галину выпустят из СИЗО, в котором она провела десять месяцев. Она впервые за это время увидит дочь и встретит с ней Новый год. Адвокат Елена Соловьева комментирует: «Это уже большая победа. Если подсудимого освобождают из-под ареста, значит, скорее всего, ему не дадут тюремный срок. Мы очень надеемся на это». Следующее заседание суда назначено на 25 января.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!

борьба за права насилие психология суд

Почему российские суды редко оправдывают обороняющихся женщин. Разбираемся с адвокатом

Иллюстрации: Соня Буславская | Гласная

В делах об убийствах женщинами своих партнеров суды редко видят право на самооборону, по сути отказывая им в возможности защищаться от насилия. В 2018 году в Приморье был вынесен редкий оправдательный приговор Галине Каторовой, которая убила напавшего на нее мужчину. Приговор произвел большое впечатление на общественность и юристов, а также дал ответы на некоторые вопросы, касающиеся домашнего насилия.

Адвокат Константин Бубон разбирает для «Гласной» этот важный прецедент и объясняет, в каких случаях человеческая жизнь может быть прервана для защиты другой человеческой жизни.

 

***
Конституция России считает человеческое достоинство безусловной ценностью, которая не подлежит умалению ни при каких обстоятельствах. С ценностью человеческой жизни все сложнее: существует как минимум одно неотъемлемое право, которое может вступать с ней в конфликт, — это право на необходимую оборону. Нельзя сказать, что одна из этих юридических ценностей «выше» другой, но

пафос российского законодательства состоит в том, что унижать человека нельзя никогда. А вот лишить жизни нападающего, который пытается вас убить, — это не преступно

в соответствии со статьей 37 Уголовного кодекса РФ. От этого человеческая жизнь не становится менее ценной, законодатель просто вводит способ ее юридической охраны — разрешает использовать любые средства самообороны против смертельно опасного нападения.

11 марта 2017 года во время домашней ссоры Максим Каторов стал оскорблять свою жену Галину Каторову нецензурной бранью, после чего принялся ее избивать, нанося удары руками и ногами по телу и голове, и даже попытался задушить. Из-за присутствия в квартире постороннего Максим прервал избиение, однако позже снова напал на жену, и Галина нанесла ему несколько ударов ножом, после чего Каторов скончался.

Вот фрагмент из обвинения, предъявленного Галине Каторовой: «…в ходе ссоры, возникшей на почве личных неприязненных отношений, действуя умышленно, используя в качестве орудия преступления нож хозяйственно-бытового назначения <…> нанесла ножом множественные удары по голове и телу, причинив телесные повреждения, <…> от которых по неосторожности наступила смерть потерпевшего».

А это отрывок из показаний самой Галины в том виде, в котором они изложены в приговоре: «…оборонялась от действий потерпевшего, так как он применял в отношении нее насилие, нанес множественные удары по различным частям тела, душил, угрожал убийством, а как у нее в руках оказался нож, и обстоятельства нанесения ударов потерпевшему, она не помнит».

Складывается впечатление, будто рассказывают о разных событиях.

В суде Галина Каторова не отрицала, что смерть мужа наступила в результате ее действий. Суду оставалось только сделать вывод — защищалась ли она от нападения или нападала сама.

15 февраля 2018 года Находкинский городской суд признал подсудимую виновной в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 111 Уголовного кодекса РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего») и приговорил ее к трем годам лишения свободы. То есть суд не просто отверг позицию защиты — по версии суда, самообороны от нападения будто не было вовсе ни в ее законном виде, ни с превышением ее пределов.

Не помогли даже показания свидетеля. Он подтвердил суду, что муж Каторовой «стал ее оскорблять, начал душить, наносил удары руками и ногами по лицу и телу, она просила о помощи… <Очевидец> хотел уйти домой, но Галина просила его остаться, так как боялась продолжения действий мужа». Потом свидетель видел, как Галина сидела возле стены, а Максим бил ее ногами.

Главная — и роковая для этой истории — деталь состоит в том, что Находкинский городской суд решил, будто у Галины Каторовой были время и возможность для бегства. На этом основании судья Гунина пришла к выводу, что раз жертва не воспользовалась возможностью для бегства, значит, не воспринимала нападение как смертельную угрозу. Именно эта логика легла в основу приговора, который полностью отверг версию о самообороне Галины.

Доводы обвинительного приговора в отношении Галины Каторовой позволяют сопоставить ее дело с международной практикой, например, с концепциями, которые лежат в основе законодательства штатов США. Американская судебная практика выработала по меньшей мере два подхода к оценке действий человека при необходимой обороне. Так, в большинстве штатов США распространен подход Stand-your-ground law («право на защиту территории»). В соответствии с ним обороняющийся не обязан отступать перед нападающим, если считает, что его жизни угрожает опасность.

Альтернативный вариант — «duty-to-retreat» («обязанность отступить»), которая возлагается на обороняющегося. То есть обороняющийся не может применять смертельно опасные средства самозащиты, если есть возможность спастись бегством. Стоит сделать оговорку, что даже те штаты, которые в своем законодательстве придерживаются принципа «обязан отступить», в то же время следуют так называемой «доктрине крепости», согласно которой люди не обязаны отступать, если на них нападают в их собственном доме. Даже ультралиберальные штаты считают, что жертва нападения под страхом уголовного наказания не обязана бежать из собственного дома от нападающего преступника. Американская практика в нашем контексте важна именно ее интересом к деталям, вниманием к каждому нюансу произошедшего.

В деле же Галины Каторовой все смешалось. Обвинительный приговор в отношении нее как будто исходил из радикально истолкованной «обязанности отступить», хотя, конечно, судья руководствовалась ошибочно понимаемым российским законодательством. На судью не произвел впечатления даже акт судебно-медицинского освидетельствования Галины, в котором были зафиксированы следы побоев и попыток Максима ее задушить.

Вообще российское законодательство стоит довольно близко к концепции «stand-your-ground law», поскольку в соответствии с частью 3 статьи 37 УК РФ право на необходимую оборону распространятся на всех, независимо от возможности избежать опасности или обратиться за помощью. Однако при рассмотрении дела судья Гунина задним числом возложила на подсудимую обязанность по «отступлению» перед лицом смертельной опасности, а ведь эта обязанность даже не следует из текста закона.

С другой стороны, российское законодательство о необходимой обороне допускает любые средства самообороны только при защите от смертельно опасного посягательства. Если же нападение не связано с угрозой жизни, то жертва обязана воздерживаться от «умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства» (часть 2 статьи 37 УК РФ). В целом, наш закон следует принципу соразмерности средства самообороны характеру нападения.

В Приморском краевом суде, куда дело поступило в связи с жалобами защиты, адвокат Галины Алена Нестреляй сослалась на практику Европейского суда по правам человека по делам о домашнем насилии. Однако идейным ядром защиты осталось то, что

Каторова имела право на необходимую оборону от смертельно опасного посягательства вне зависимости от возможности или невозможности бежать или вмешательства посторонних лиц.

22 мая 2018 года Приморский краевой суд вынес апелляционный приговор, достойный того, чтобы стать landmark law cases — таким судебным актом, который дает ответы на принципиальные вопросы и устанавливает ориентиры для последующей судебной практики. Среди прочего суд заключил:

«непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося, может выражаться в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни, если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Кроме того, состояние необходимой обороны может иметь место в том числе в случаях, когда общественно опасное посягательство не прекращалось, а с очевидностью для оборонявшегося лица лишь приостанавливалось посягавшим лицом с целью создания наиболее благоприятной обстановки для продолжения посягательства или по иным причинам. Одновременно с этим суд апелляционной инстанции находит, что в имевшей место ситуации при отсутствии посторонней помощи у Каторовой не было реальной возможности покинуть квартиру, и даже при наличии таковой, в соответствии с ч.3 ст.37 УК РФ, данное обстоятельство не исключает возникновение у нее права на необходимую оборону».

Как мне кажется, последняя фраза дает исчерпывающий ответ на вопрос, лежит ли на обороняющемся обязанность «отступить»: право защищать себя в той ситуации, в которой находилась Галина Каторова, не зависело от возможности спастись бегством. Это очень важный вывод. Но важнее всего, конечно, то, что приговором краевого суда подсудимая была оправдана. После двух лет предварительного заключения она смогла вернуться домой, к своей дочери. И даже получила компенсацию от государства за то время, которое провела под стражей.

Итак, действия Галины Каторовой были соразмерны характеру и степени опасности нападения. Материалы уголовного дела убедительно свидетельствовали о том, что ее жизнь подвергалась опасности. В соответствии с российским законодательством из этого следует, что она была вправе воспользоваться любыми средствами защиты.

Для некоторых людей сама мысль о том, что обороняющийся может убить нападающего и не понести за это уголовной ответственности, может показаться шокирующей. В то же время мы живем в стране, где председатель Конституционного суда выступает апологетом смертной казни, а введение моратория на эту меру наказания считает «уступкой ценностям, которые несвойственны российскому национальному правосознанию». То есть высший судебный чиновник полагает, что убийство человека государством — это даже не печальная неизбежность, а «часть нашей национальной традиции». Вот так и не иначе. Мне трудно себе представить более откровенную претензию на то, чтобы государство стало исключительным хозяином наших жизней. Вот и многие российские судьи пытаются быть запредельно «щепетильными», когда речь идет о лишении жизни нападающего в порядке необходимой обороны.

При этом количество дел, по которым, наоборот, суд не оправдал тех, кто защищал себя и свою семью, остается неизвестным. Такие дела могут быть «невидимы» для статистики и нередко они скрыты от общества, ведь они легко «теряются» среди прочих дел о насильственных преступлениях. Защита права на необходимую оборону требует повышенного внимания к каждому делу, которое возбуждается по факту убийства или по факту причинения тяжкого вреда здоровью.

Повторюсь: человеческая жизнь, хоть и является высшей ценностью, может быть прервана для защиты другой человеческой жизни. Нашему обществу пора стать чувствительнее к таким «нюансам»: возможность защитить себя и свою семью от преступного посягательства — это моральный и культурный приоритет по сравнению с «хотелками» чиновников в их стремлении к тотальному контролю. Терпимость к самообороне в здоровом обществе должна сочетаться с нетерпимостью к государственной экспансии.