Чуковский — Путаница: читать текст, стих «А лисички взяли спички» Корнея Чуковского

Замяукали котята:
«Надоело нам мяукать!
Мы хотим, как поросята,
Хрюкать!»

А за ними и утята:
«Не желаем больше крякать!
Мы хотим, как лягушата,
Квакать!»

Свинки замяукали:
Мяу, мяу!

Кошечки захрюкали:
Хрю, хрю, хрю!

Уточки заквакали:
Ква, ква, ква!

Курочки закрякали:
Кря, кря, кря!

Воробышек прискакал
И коровой замычал:
Му-у-у!

Прибежал медведь
И давай реветь:
Ку-ка-ре-ку!
И кукушка на суку:
«Не хочу кричать куку,
Я собакою залаю:
Гав, гав, гав!»

Только заинька
Был паинька:
Не мяукал
И не хрюкал —
Под капустою лежал,
По-заячьи лопотал
И зверюшек неразумных
Уговаривал:

«Кому велено чирикать —
Не мурлыкайте!
Кому велено мурлыкать —
Не чирикайте!
Не бывать вороне коровою,
Не летать лягушатам под облаком!»

Но весёлые зверята —
Поросята, медвежата —
Пуще прежнего шалят,
Зайца слушать не хотят.
Рыбы по полю гуляют,
Жабы по небу летают,

Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили.

А лисички
Взяли спички,
К морю синему пошли,
Море синее зажгли.

Море пламенем горит,
Выбежал из моря кит:
«Эй, пожарные, бегите!
Помогите, помогите!»

Долго, долго крокодил
Море синее тушил
Пирогами, и блинами,
И сушёными грибами.

Прибегали два курчонка,
Поливали из бочонка.

Приплывали два ерша,
Поливали из ковша.

Прибегали лягушата,
Поливали из ушата.

Тушат, тушат — не потушат,
Заливают — не зальют.

Тут бабочка прилетала,
Крылышками помахала,
Стало море потухать —
И потухло.

Вот обрадовались звери!
Засмеялись и запели,
Ушками захлопали,
Ножками затопали.

Гуси начали опять
По-гусиному кричать:
Га-га-га!

Кошки замурлыкали:
Мур-мур-мур!

Птицы зачирикали:
Чик-чирик!

Лошади заржали:
И-и-и!

Мухи зажужжали:
Ж-ж-ж!

Лягушата квакают:
Ква-ква-ква!

А утята крякают:
Кря-кря-кря!

Поросята хрюкают:
Хрю-хрю-хрю!

Мурочку баюкают
Милую мою:
Баюшки-баю!
Баюшки-баю!

Корней Чуковский — талантливый детский писатель, на сказках и стихах которого выросло ни одно поколение детей. Своей главной задачей Корней Иванович считал развитие в ребенке человечности, умения сопереживать и разделять радость, тревогу и огорчение. В игривой и непринужденной манере автор подводит маленького читателя к пониманию сути явлений: почему важно следовать правилам, для чего нужна гигиена, как вести себя в обществе.

Стихотворение «Путаница» было написано для любимой дочери и является сказкой-«перевертышем». Помимо олицетворения предметов и животных в сюжете вдруг происходит что-то необычное, разрушающее привычную картину мира. Для логичных взрослых такая форма часто непонятна и неприемлема, но детская мысль работает иначе. Ребенок фокусирует внимание не на конкретном факте «уточки заквакали», а на действии в целом. Кроме того, развиваются критичность мышления, умение отстоять свою точку зрения «я знаю, что кошки мяукают, а не хрюкают».

В «Путанице» использовано множество глаголов, это задает стихотворению темп, удерживает внимание ребенка и интригует. Нарастающий протест зверей набирает обороты и выливается в трагедию – загорелось море. Фигура зайца, который «был паинька: не мяукал и не хрюкал…» противопоставляется всеобщему бунту. Это является наглядным примером для ребенка, что не стоит идти на поводу у большинства, а важно отстаивать свою позицию, если уверен в ее правоте.

Выход за рамки дозволенного поведения закончится плохо – такова основная мораль произведения. Загоревшееся море звери тушат сообща, каждый вносит свой небольшой вклад. Когда беда миновала, все пускаются в пляс и снова кричат своими голосами – на страницах Чуковских сказок всегда счастливый финал. Ребенок не может не порадоваться за полюбившихся героев, которые справились с трудностями и вынесли мудрый урок. Автором проводится параллель между поступками и их последствиями, а ненавязчивая и легкая подача заставляют задуматься лучше долгих нравоучений.

Произведения К.И. Чуковского по праву признаны эталоном детской литературы, они пронизаны чувствами и эмоциями, которые заставляют читателя радоваться, грустить и переживать вместе с персонажами сказки. Писатель однажды сказал, что провел более пятнадцати лет, наблюдая за малышами, прежде чем начать писать для детей. Именно за непосредственность, честность и доброту детям и взрослым так нравятся книги Корнея Ивановича.

Чуковский — Тараканище: читать текст стиха «Ехали медведи на велосипеде» полностью

Часть первая

Ехали медведи
На велосипеде.

А за ними кот
Задом наперёд.

А за ним комарики
На воздушном шарике.

А за ними раки
На хромой собаке.

Волки на кобыле.
Львы в автомобиле.

Зайчики
В трамвайчике.

Жаба на метле… Едут и смеются,
Пряники жуют.

Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан, Тараканище!

Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую».

Звери задрожали,
В обморок упали.

Волки от испуга
Скушали друг друга.

Бедный крокодил
Жабу проглотил.

А слониха, вся дрожа,
Так и села на ежа.

Только раки-забияки
Не боятся бою-драки:
Хоть и пятятся назад,
Но усами шевелят
И кричат великану усатому:

«Не кричи и не рычи,
Мы и сами усачи,
Можем мы и сами
Шевелить усами!»
И назад ещё дальше попятились.

И сказал Гиппопотам
Крокодилам и китам:

«Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому богатырю
Двух лягушек подарю
И еловую шишку пожалую!»

«Не боимся мы его,
Великана твоего:
Мы зубами,
Мы клыками,
Мы копытами его!»

И весёлою гурьбой
Звери кинулися в бой.

Но, увидев усача
(Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача
(Ай-ай-ай!).

По лесам, по полям разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.

И вскричал Гиппопотам:
«Что за стыд, что за срам!
Эй, быки и носороги,
Выходите из берлоги
И врага
На рога
Поднимите-ка!»

Но быки и носороги
Отвечают из берлоги:
«Мы врага бы
На рога бы.
Только шкура дорога,
И рога нынче тоже
не дёшевы»,

И сидят и дрожат
Под кусточками,
За болотными прячутся
Кочками.

Крокодилы в крапиву
Забилися,
И в канаве слоны
Схоронилися.

Только и слышно,
Как зубы стучат,
Только и видно,
Как уши дрожат.

А лихие обезьяны
Подхватили чемоданы
И скорее со всех ног
Наутек. И акула Увильнула,
Только хвостиком махнула.

А за нею каракатица —
Так и пятится,
Так и катится.

Часть вторая

Вот и стал Таракан
победителем,
И лесов и полей повелителем.
Покорилися звери усатому.
(Чтоб ему провалиться,
проклятому!)
А он между ними похаживает,
Золоченое брюхо поглаживает:
» Принесите-ка мне, звери,
ваших детушек,
Я сегодня их за ужином
скушаю!»

Бедные, бедные звери!
Воют, рыдают, ревут!
В каждой берлоге
И в каждой пещере
Злого обжору клянут.

Да и какая же мать
Согласится отдать
Своего дорогого ребёнка —
Медвежонка, волчонка, слоненка,-
Чтобы несытое чучело
Бедную крошку
замучило!

Плачут они, убиваются,
С малышами навеки
прощаются.

Но однажды поутру
Прискакала кенгуру,
Увидала усача,
Закричала сгоряча:
«Разве это великан?
(Ха-ха-ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)

Таракан, таракан,
таракашечка,
Жидконогая
козявочка-букашечка.
И не стыдно вам?
Не обидно вам?
Вы — зубастые,
Вы — клыкастые,
А малявочке
Поклонилися,
А козявочке
Покорилися!»

Испугались бегемоты,
Зашептали: «Что ты, что ты!
Уходи-ка ты отсюда!
Как бы не было нам худа!»

Только вдруг из-за кусточка,
Из-за синего лесочка,
Из далеких из полей
Прилетает Воробей.
Прыг да прыг
Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!

Взял и клюнул Таракана,
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.

То-то рада, то-то рада
Вся звериная семья,
Прославляют, поздравляют
Удалого Воробья!

Ослы ему славу по нотам поют,
Козлы бородою дорогу метут,
Бараны, бараны
Стучат в барабаны! Сычи-трубачи
Трубят!

Грачи с каланчи
Кричат!
Л етучие мыши
На крыше
Платочками машут
И пляшут.

А слониха-щеголиха
Так отплясывает лихо,
Что румяная луна
В небе задрожала
И на бедного слона
Кубарем упала.

Вот была потом забота —
За луной нырять в болото
И гвоздями к небесам приколачивать!

«Тараканище» Корнея Чуковского было напечатано в издательстве «Радуга» и проиллюстрировано С. Чехониным.

Стихотворение задумано весной 1921 года, воплощено на бумаге в окончательном варианте и издано – в конце следующего года. Автору его в эту пору 40 лет, он известен как литератор, критик, исследователь наследия Н. Некрасова. Жанр – стихотворная сказка, частично писанная изобретенной поэтом строфой (пассаж про шишку, раков-забияк). Это хореические стихи с парной рифмовкой и холостой строкой (без рифмы). Ритм считалочки, дактилические окончания строк. Завязка динамична и сразу захватывает внимание читателя или слушателя. Персонажи фольклорны, но вне амплуа. Техника, городской пейзаж – все как у людей. Жаба на метле – прямиком из какого-то старого заклинания. «Едут и смеются»: утопический мир, над которым уже нависла угроза. Беда идет «из подворотни». Кошмарный сон наяву: рычащий таракан. Родом он из сочинений графомана И. Лебядкина, героя «Бесов» Ф. Достоевского. Перечислительные градации сыплются как из рога изобилия. Вот и злодей (суффикс только подчеркивает его монструозность, архетипичность; неологизм смысловой, а не просто речевой) не только разражается рыком, превосходящим всякое воображение, но еще и «усами шевелит», что повергает каждое второе животное в обморок. «Скушали друг друга»: абсурдная вежливость. Оказывается, есть и царь: Гиппопотам. Его речь – будто из русских народных и пушкинских сказок, и даже «Конька-Горбунка» П. Ершова. Интонация величавая, былинная. Награда опять-таки из разряда нелепиц. Впору разве что цапле или дятлу. «Веселой гурьбой» жертвы было кинулись к зловещей фигуре стоящего со скрещенными на груди руками насекомого. Его мощная харизма валит с ног. Фольклорная усеченная глагольная форма: разбежалися, испугалися. Те, кто покрупнее по идейным соображениям биться с узурпатором отказались. Крокодил, проглотивший впопыхах жабу (может, сразу с метлой), залег в крапиве. Зло торжествует. Пример парентезы: чтоб ему провалиться, проклятому! «Медвежонка, слоненка» требует он себе на прокорм. Кенгуру – первая ласточка победы, она хихикает и обидно оскорбляет усача. Наконец, Воробей (он даже не говорит, а чирикает!) «взял и клюнул». Воробей – свой человек, его подвиг не устрашает. Луна падает с неба от их ликования. Все азартно тащат ее из трясины, чтобы водрузить обратно. Горе забыто. Получен ли урок? Версия, что здесь изображен И. Сталин — несостоятельна по датам, да и угаданный типаж тирана универсален. Восклицания, вопросы, повторы (то-то рада). Животные очеловечены, уменьшительные суффиксы (хвостиком), есть инверсия (покорилися звери), диалоги, амплификация (воют, рыдают, ревут). Писатель явно выражает сочувствие простодушным недотепам, следит за сюжетом с таким интересом, будто сам не знает, чем дело кончится.

Несомненна связь «Тараканища» К. Чуковского с устным народным творчеством, баснями И. Крылова, лимериком и даже с «Ревизором» Н. Гоголя.

СовЛит.нет — Маяковский и Некрасов

подарки:

по
Корней Чуковский

(1952)

---

Отрывок из работы Корнея Чуковского 1952 года « Мастерство Некрасова », в которой анализируется тематическое и стилистическое сходство поэзии Николая Некрасова и Владимира Маяковского.

Весь свой могучий талант Некрасов отдал служению современности. «Современность» было одним из его любимых слов. Подавляющее большинство его стихов были актуальными реакциями на животрепещущие вопросы того времени.

В этом плане интересно сравнить Некрасова с поэтом нашей эпохи Владимиром Маяковским, который, как и Некрасов, всю свою «звучную силу» отдал на службу современности. Это одно из важнейших звеньев, объединяющих критический реализм

Некрасова с соцреализмом Маяковского.

Неустанная забота Маяковского о будущем сближает его со своим великим предшественником XIX века. Не было у Некрасова другого наследника, который с такой страстью, с таким жадным любопытством смотрел из настоящего в будущее. Однако для «крестьянского демократа» 60-х годов только очень отдаленное будущее могло предстать в розовом свете, тогда как ближайшее будущее маячило перед его воображением самыми мрачными и мучительными образами («Бедное дитя мое! !» «Судьба уготовила ему… чахотку, изгнание мрачное»). Для Маяковского, поэта советской эпохи, это была непререкаемая, совершенно неопровержимая уверенность, что ближайший советский завтрашний день будет богат радостями, доселе неведомыми человеку.

Слава я пою
На мою землю
как есть
Но слава тройная—   

На мою землю, какой она будет.

Его стихотворение Хорошо! Число по некоторым причинам называют пророческим. Тот же эпитет можно применить и к большинству других его стихов. В каждом случае он воинственно тянулся к будущему, и «товарищи последующих поколений» незримо присутствовали почти во всем, что он писал.

«Как живое к живому» — так обращался Маяковский к сменившим его поколениям, и если бы не эта органическая связь с потомством, он никогда не стал бы любимым поэтом советского народа, который, начиная с Первые дни октября заразили его высоким энтузиазмом своей борьбы за будущее, ибо это были первые люди в мире, которые сделали постоянную мысль о счастье своих близких и дальних потомков руководящим принципом всех своих трудов и стремлений. . На долю Маяковского выпало выражать свой общенародный, советский энтузиазм.

Но даже помнив об этом, мы не должны забывать, что в те далекие годы, в сороковые и пятидесятые годы прошлого века, когда правительство Николая I считало подрывной самую мысль о всяком грядущем преобразовании жизни, когда господствующие классы, преследуя все новое, задавшись целью учить народ тому, что все запланировано на будущее тысячелетие и останется неизменным до Конца Света, явился народный трибун, одаренный живым чувством будущего, неутомимый в взращивании это чувство у его читателей. Это чувство он впитал от настроений расстроенных крестьян, которые только начинали пробуждаться к своим чувствам. революционная борьба.

Маяковскому повезло больше, чем Некрасову: его вера в радостное завтра была обусловлена ​​всеми качествами и достижениями нового порядка, тогда как вера Некрасова основывалась исключительно на его надежде на чудотворные силы народа. Он постоянно сознавал эти силы, и именно они создают образ России:

…В ее широкой груди
Там колодцы живые и незапятнанные наводнения—
Неиспользованная сила народа….

… Он уверенно пророчил ту самую эпоху, которую Маяковскому посчастливилось лицезреть в своей жизни.

Общие черты поэзии Маяковского и Некрасова не остались незамеченными критикой. Виктор Перцов, например, в своей монографии Маяковский: жизнь и творчество, подчеркивает гармонию между строками из Облако в штанах :

Вперед!
Будем перекрашивать по понедельникам и вторникам
С нашими кровными праздниками!

и знаменитые стихи Поэт и Гражданин :

Вперед к оружию за страну, слава,
За все, что тебе дорого, почитай как добро. …
Вперед, чтобы оплатить последний долг чести,
Вы не умрете напрасно; дело будет процветать
Чьи корни взлелеяны текущей кровью….

Перцов пишет, что стихотворение Маяковского имеет родовое сходство со стихотворением Некрасова, поскольку оно является «прямым обращением к гонимым и обездоленным» и своей верностью «идеям и гражданским традициям великой русской литературы».

Действительно, обоим поэтам свойственно сильное гражданское чувство. Маяковский, как и Некрасов, был полностью поглощен современными событиями. Как и Некрасов, его неизменно волновала «зной и тягость дня». Даже его взгляды в будущее были, как и у Некрасова, обусловлены требованиями момента. После, в 1917, он воскликнул, апострофируя революцию: «Тогда прославься вчетверо, о, Благословенный», перед ним стояла задача отсеять из «Благословенного» настоящего остатки ненавистного прошлого. Отсюда и его галерея сатирических образов.

Некрасов в свое время составил такую ​​же галерею (либералы, зажиточные крестьяне, бюрократы, банкиры, биржевые маклеры и т. порядок казался еще таким мощным и угрожающим, что иногда казалось, что он будет существовать вечно. Когда Маяковский писал о себе:

Я, сантехник,
водовоз
Революцией призвано и мобилизовано
Ушел на фронт,
прямо из изысканных розариев
Поэзии,

трудно угодить мадам и мудрый,

маловероятно, что он полностью осознавал, что каждую строчку можно отнести к его великому предшественнику. Некрасов тоже чувствовал себя «мобилизованным и призванным» с юности, со времен Белинского; доказательство этому в его работе и он сам это подтверждает, сравнивая свою службу народу с солдатской на фронте:

Но я хорошо послужил им, так говорит мне мое собственное сердце. ..
Ибо хотя не каждый воин вредит врагу
Все должны идти на войну! И судьба решает, кто победит….

Когда Маяковский говорит, что он покинул «утонченные розарии поэзии», мы не можем не вспомнить, что Некрасов прошел точно такой же путь и часто противопоставлял себя «сладким певцам», которые были продуктом утонченной, привилегированной культуры. Нападки Маяковского на эстетическую, символистскую лирику, культивируемую в тепличных условиях именно такого привилегированного круга читателей, перекликаются, часто в мельчайших подробностях, с нападками демократического крестьянского поэта-шестидесятника Некрасова на «сладкострунная» поэзия салонного романса, написанная в угоду вкусу приютившихся эстетов. В пылу полемики с защитниками «чистого искусства» Некрасов, чтобы подчеркнуть свое презрение к их эстетическим канонам и вкусам, называл собственные стихи «угрюмыми», «топорными», «запинающимися». То же самое — и по тем же причинам — говорил Маяковский о своем стихе в своей борьбе с декадентской поэзией «старого мира»:

Не для романтики или баллад
или такие вещи это
Что мы бросили якорь здесь. ..
Наши стихи и рифмы могут показаться несколько грубоватыми
К хорошо начищенному уху.

Действительно поразительно, как сильно это заявление схоже с тем, что в других общественных условиях и другими словами произносил в своих стихах Некрасов: то же презрение к «наточенному слуху», та же борьба за принятие новых, демократических форм. стихов, какими бы «суровыми» или «грубыми» они ни были, пока они несут в себе всю тяжесть народного чувства. Кроме того, поскольку Маяковский пошел гораздо дальше Некрасова в «ужесточении» своего стиха, в употреблении «грубых», «непоэтическими» и даже «антипоэтическими» словами и тем самым прямо продолжали его работу в этом отношении, так и мы, подвергшиеся и до сих пор подвергающиеся влиянию Маяковского, «агитатора, крикуна- Вождь», — читал Некрасов совсем другими глазами: смелые прозаизмы, так потрясавшие некоторых его современников, уже не кажутся нам оскорбительными против нормальной поэтической практики. Читатели, воспитанные на эстетике старого мира, долго ощущали все это как вторжение в поэзию прозаической лексики будничного мира. Однако после того, как Маяковский вошел в литературу и открыл безграничные перспективы для расширения поэтического словаря, после того как его полноречивая лирическая сила доказала возможность введения в поэзию любой разговорной фразы, «прозаизмы» Некрасова уже не ощущались так сильно. как в минувшие дни.

Тридцать лет назад автор этого исследования долго беседовал с Маяковским, пытаясь установить ясную картину его отношения к Некрасову. Маяковский с большим сочувствием отзывался о своем выдающемся предшественнике и выделял одну особенность творчества Некрасова, которую охарактеризовал так: «Как поэт, он был мастером на все руки. быть.»

По словам Маяковского, такие поэты обязаны формировать убеждения и направлять волю своих читателей во всех литературных жанрах, которыми они способны овладеть. Я попросил Маяковского записать мне эту мысль. Он написал это так:

«Что мне нравится в (Некрасове) теперь, так это то, что он мог писать что угодно, и особенно водевили. Он был бы хорош в РОСТА ¹ ».

Мастерство Некрасова в различных жанрах было тем качеством, которое особенно нравилось ему Маяковскому, который сам отличался такой богатой многогранностью, как автор трагедий, мистерий, фантастических комедий, драм, агиток (агитационных пьес), плакатов РОСТА, повествовательных поэм, торговых реклама, сценарии фильмов, марши, детские стихи и т. д.

Так или иначе, «Некрасов и Маяковский» — чрезвычайно плодотворная, актуальная и широкая тема. Несмотря на всю громадную разницу между эпохами, породившими этих двух поэтов, их родство очевидно.

Перевод Энн Ричардс

¹ РОСТА — Российское телеграфное агентство (Российское телеграфное агентство), в котором Маяковский работал художником и поэтом, сочинял политические плакаты — Тр.

ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРСОНА Корней Чуковский [1992-1969]. Писатель, детский поэт, критик, литературовед, переводчик и редактор. Карьеру начал в качестве иностранного корреспондента в Лондоне, затем в качестве писателя символистского журнала Vesy . В 1905 году он редактировал недолговечный сатирический журнал под названием Signal . В 1906 году по приглашению Горького редактировал детский отдел издательства Парус 9.0019, а в 1918 году стал заведующим англо-американским отделом издательства «Всемирная литература ». Он написал несколько этюдов о поэте Н. А. Некрасове, в том числе «Мастерство Некрасова » (1952), издал 12-томное полное собрание сочинений Некрасова. Он переводил произведения Уолта Уитмена, Марка Твена, Г.К. Честертон, Оскар Уайльд, Филдинг, Артур Конан-Дойл, О.Генри, Киплинг и другие. Его многочисленные сказки в стихах для детей, такие как Муха-мукха цекатука и Крокодил, проглотивший солнце — остаются популярными в 21 веке. Николай Некрасов [1821-1878]. Поэт, писатель и издатель. Он начал свою карьеру в 1840 году с нескольких романтических стихов, которые не пользовались большой популярностью. По совету критика Белинского Некрасов перешел к «гражданской поэзии», в которой с большим сочувствием описывал страдания русского крестьянина. С 1846 по 1866 год Некрасов был совладельцем и главным редактором журнала 9.0016 «Современник », который стал ведущим литературным журналом России, в котором публиковались произведения Достоевского, Тургенева, Толстого, Белинского, Чернышевского и Добролюбова, а также самого Некрасова. Многие его современники, привыкшие к изящным стихам Пушкина и Лермонтова, были потрясены использованием Некрасовым абсолютного реализма в деталях, новых ритмов и приземленного языка. Пожалуй, самая известная его работа — «, кто счастлив в России?». , в котором описывается путешествие семи крестьян, скитающихся по России в безрезультатных поисках счастливого человека. Владимир Маяковский . О, да ладно. Я действительно должен сказать тебе?

Видные одесситы: Корней Чуковский | odessa-journal.

com

---

Корней Иванович Чуковский (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков) — известный советский поэт, публицист, критик, переводчик, литературовед. Он прежде всего известен своими детскими сказками, как в стихах, так и в прозе. (

31 марта 1882 г. — 29 октября, 1969 ).

---

Корней Иванович Чуковский (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков) — известный советский поэт, публицист, критик, переводчик, литературовед. Он прежде всего известен своими детскими сказками, как в стихах, так и в прозе.

Мать Чуковского, Екатерина Корнейчукова, крестьянка-украинка, работала горничной в доме его отца, студента из Петербурга. Студент ушел от Екатерины, потому что не решился нарушить отцовское табу на женитьбу на ней. Ей пришлось уехать в Одессу вместе с сыном и дочерью. Там Корней пошел в гимназию, но был исключен из пятого класса за незнатное происхождение. Его мать едва зарабатывала на пропитание и не могла позволить сыну домашнее образование, но он никогда не сдавался и учился сам, овладев английским и французским языками и сдав все экзамены для получения школьного аттестата.

Интерес Чуковского к поэзии зародился с ранних лет, когда он начал писать стихи и поэмы. В 1901 году его первая статья была напечатана в газете «Одесские новости» («Одесские новости»). Он писал статьи на самые разные темы, от философии до причин. Два года спустя он женился на Марии Гольдфельд, 23-летней дочери бухгалтера. Это был счастливый брак. Двое старших из четырех детей пары прожили долгую жизнь и позже сами стали писателями. Их звали Николай и Лидия. Их младшая дочь Маша рано умерла от туберкулеза, а сын Борис погиб на войне.

В 1903 году Чуковский отправился в Лондон в качестве корреспондента «Одесских новостей» , где изучал и писал об английской культуре. По возвращении поселился в Петербурге, работал литературным критиком в «Шкале» («Весы»), журнале по литературе, библиографии и критике, издававшемся в 1904-1909 гг. Позже начал издавать собственный сатирический журнал «Сигнал» («Сигнал»), но вскоре был арестован за резкую критику правительства.

В 1906 году Чуковский переехал в финскую Куоккалу (ныне Репино в Ленинградской области России) и поселился там на десять лет. Объединенные имена «Чуковский» и «Куоккала» образовали «Чукоккала» имя, которое он использовал для рукописного юмористического альманаха, который он вел до последних лет.

В 1907 году Чуковский опубликовал переводы произведений Уолта Уитмена, что повысило его популярность в литературных кругах и принесло ему признание как влиятельному критику. Его статьи публиковались в периодических изданиях, а позже были собраны в книги «От Чехова до наших дней» («От Чехова до наших дней»), 1908 г.; «Критические рассказы» («Критические рассказы»), 1911; «Лица и маски» («Лица и маски»), 1914; «Футуристы» («Футуристы»), 1922 и другие. Чуковский также был поглощен изучением произведений своего любимого поэта Николая Некрасова, известного русского поэта XIX века, писателя и публициста. Он способствовал изданию первого советского сборника стихов Некрасова. Закончил работу над сборником в 1926 после обработки многочисленных рукописей и предоставления научных комментариев ко многим текстам. Чуковский написал книги «Некрасов как художник» («Нексрасов как художник»), 1922, «Мастерство Некрасова» («Мастерство Некрасова»), 1952 и сборник статей под названием просто «Некрасов» 1926.

Корней Чуковский Исаак Бродский (1915)

Чуковский начал свою карьеру детского писателя во время рутинной редакторской работы. Он должен был составить альманах «Жар-птица» («Жар-Птица»), название сказочной птицы с красивым пылающим оперением. Свои первые сказки он написал для альманаха. Они назывались «Цыпленок» («Цыпленок»), «Доктор» и «Собачье царство» («Собачье царство») и были чем-то совершенно новым для писателя. Тогда Максим Горький, известный советский писатель и издатель, попросил его написать детское стихотворение для сборника. Созданию поэмы помог случай. Чуковский ехал в поезде в Петербург с заболевшим сыном и рассказывал мальчику сказку о крокодиле, которую тот тут же сочинил. Ребенок очень внимательно слушал и запомнил всю сказку наизусть. Так родилась одна из самых известных сказок Чуковского «Крокодил» («Крокодил»), которая вышла в свет в 1916 году. В том же году Чуковский стал военным корреспондентом газеты «Речь» («Речь») в Великобритании, Франции и Бельгии. Через год, вернувшись в Петербург, он стал наблюдать и записывать, как говорят дети. Он продолжал делать такие записи на протяжении всей своей жизни. На их основе была написана книга, впервые вышедшая в 1928 году под названием «Маленькие дети. Детский язык. Экикики. Лепые Нелепицы» (что можно очень приблизительно перевести как «Маленькие дети. Детский язык. Бессмысленная чушь» с непереводимым «Экикики», имитация случайного детского лепета). Он публиковался 21 раз и в каждом издании добавлялось что-то новое.

Детский разум и то, как дети учатся говорить, стали навязчивой идеей Чуковского. Написал свои самые известные сказки «Мойдодыр» (примерно переводится как «Помыть их») и «Тараканище» (название означает просто «Верховая плотва», но больше в смысле «Таракан-зилла»). в 1923, «Муха-Цокотуха» (грубо говоря, «Кричащая муха») в 1924 году, «Бармалей» (назван в честь главного злодея сказки) в 1925 году и «Телефон» («Телефон») в 1926 г., которые до сих пор считаются шедеврами детской литературы и издаются по сей день. В этих сказках Чуковский апеллировал к тому, как дети воспринимают мир и родной язык (что видно из выбора названий).

В 1930-е годы Чуковский работал над многими переводами, а также начал писать мемуары. В 19В 57 году он получил степень доктора лингвистики, а пять лет спустя — почетное звание доктора литературы Оксфордского университета. Как лингвист Чуковский написал книгу по русскому языку под названием «Жить как жизнь» («Живой как жизнь»), 1962 г., в которой выступил против бюрократических клише. Он также изучал теорию перевода и написал одну из самых влиятельных книг в этой области, «Высокое искусство» («Высокое искусство»), 1968.

В 1960-х Корней Чуковский начал адаптацию Библии для дети.