Нужны ли Дон Кихоты сегодня?

«Семью сплотить сумеет мудрость книг…»

Дежурная рубрики «Почитай-ка» – шестиклассница школы 64 Ольга Комарова.

Ольга: – Здравствуйте, уважаемые читатели газеты «Вестник»! Вас приветствует читательская рубрика «Почитай-ка».

Давно ли вы, дорогие взрослые, вместе со своими детьми читали вслух книги? А ведь совместное семейное чтение – это целый ритуал! Мы читаем, обсуждаем, импровизируем – общаемся. И такое общение воспитывает порой больше, чем прямое назидательное слово. К сожалению, традиция семейного чтения сегодня утрачена. Поэтому мы решили вести читательскую рубрику «Почитай-ка» для родителей и детей. На её страницах мы будем рассказывать о книгах, которые следует читать всей семьёй. Итак, начнём!

Мигель Сервантес «Дон Кихот» 

Ольга: – Есть книги, прочитав которые, хочется попасть на их страницы, стать героем произведения, поучаствовать в развитии событий. На мой взгляд, к числу именно таких находок относится книга

Сервантеса «Дон Кихот», которой в 2015 году исполнится 400 лет. Я прочла её вместе с мамой и пришла в восторг. Произведение интересно тем, что в нём отражена жизнь его автора. Эта книга острая, с забавной пародией на рыцарские романы. Погружаясь в мир Дон Кихота, в мир мечты, мы взрослеем и учимся отличать желаемое от действительного, игру от реальности, и открывающуюся нам мудрость несём с собой через всю жизнь. Главный герой романа следует поставленной в начале пути цели: защищать обиженных, наказывать злых, восстанавливать попранную справедливость. Прочитав роман, обсудите, а нужны ли Дон Кихоты в наше время? Пусть книга Сервантеса станет первой, совместно прочитанной книгой в вашей семье. Почитай-ка её на досуге!

Время – читать!

Какие книги порекомендовали бы для семейного чтения взрослые? Публикуем советы известных деятелей искусств, политиков, педагогов, врачей. Сегодня

совет от Егора Альтмана, председателя Совета директоров РС HIDALGO:

– Я бы посоветовал книгу Ивана Шмелёва «Мой Марс». До революции Шмелёв был достаточно популярен, а потом оказался в эмиграции и был почти забыт. «Мой Марс» – это такое детское окно во взрослый добрый мир. Книга о взаимоотношениях мальчика и собаки, где они общаются между собой, как отец и ребёнок. Её полезно почитать как детям, так и взрослым, а лучше – всей семьёй!

Дон Кихот сегодня — МК

На протяжении человеческой истории (и, соответственно, истории литературы) являлись различные модификации, трактовки, версии этого бессмертного (случайно ли, что бессмертного?) персонажа. Типы (и прототипы) Рыцаря печального образа менялись в зависимости от окружающих декораций и эпох, но суть натуры оставалась неколебимой: недотепа, чудак, изгой, не ведающий банальных правил, враг пошлостей, коими руководствуется большинство. Сеятель странных идей и сентенций, слуга благородства, фантасмагорический приверженец добра… Вечный Христос вечно новых и вечно старых времен, выступающий против ханжества и зла, против фарисеев (использую слово в современном его истолковании, то бишь лукавцев и интриганов), против торгашей, попирающих святыни храма выгадыванием, помогающий заблудшим — и в этом порыве забывающий себя и собственные интересы. Совершающий в итоге небывалые чудеса, указывающий пути к совершенству (коего нет, но к которому многие тем не менее почему-то стремятся). Заставляющий снулые души встрепенуться и прозреть.

Князь Мышкин бесспорно принадлежит к этой породе, с поправкой на явную неадекватность, психическое отклонение. Разве нормальный станет вести себя бескорыстно и безрассудно? Человеколюбиво? Никогда! Ни за что!

Сервантесовский Рыцарь печального образа, само собой, тоже не вполне вменяем. Кто в этом усомнится? Конечно, сдвинутый! Конечно, помешанный. Конечно, лох! По такому смирительная рубашка плачет. Его конфликт с обществом, с трезвой и жесткой действительностью тем и вызван, продиктован, что он — чокнут. Пыльным мешком огрет. Если бы все рождались с такой, как у него, патологией, аномальной установкой творить и отстаивать добро — что за жизнь настала бы? Все бы только и делали, что уступали друг другу места в транспорте, долю в бизнесе и прибыль, красивых женщин и мужчин — да, их тоже уступали бы кому ни попадя, хоть слабачкам, хоть нравственным уродам, лишь бы никого не обидеть, не обделить, не ущемить в правах. Страшно представить, что началось бы, если бы все стали сплошь бессребрениками. Чем тогда пробавлялась бы экономика? Что двигало бы вперед прогресс? Коли никто не ищет выгоды, навара, наград и почестей, а лишь расшаркивается перед остальными и подставляет левую щеку после удара по правой, тогда исчезает соревновательный эффект, испаряется состязательная составляющая финансового, политического и глубоко личного успеха. Никто не рвется к первенству, не добивается проведения, к примеру, зимней Олимпиады на своей неокультуренной территории и чемпионата мира по футболу в мало кому ведомых городах, не пытается завоевать при отсутствии вокальных данных приз “Евровидения”, не дает и не берет взяток — а это уж и вовсе нонсенс, кранты, трагедия, застой во всех сферах и процессах бытия, да не такой бархатный застой, как в брежневскую ласковую эпоху, а подлинно безысходный, когда усилия миллионов идут прахом и ликвидация грянувшего кризиса и вызванной им безработицы ставится под угрозу, катится под откос.

…Было ли место, оставался ли для донкихотства хоть сантиметр пространства на оккупированном нацистами плацдарме Европы, на поле схватки человечества с пытающейся уничтожить его бациллой гитлеризма? Казалось бы, философия любой войны, в том числе Второй мировой (Курт Воннегут называл ее второй попыткой самоубийства, предпринятой человечеством), проста: бей, искореняй фашистскую догму и ее гадов-воплотителей! Разве можно оставаться безучастным в великом противостоянии зла и добра? Ну а если ситуация не позволяет идти в лобовую атаку? Если ты — узник концлагеря и лишен не то что оружия, а элементарных возможностей выживания? Если заточен в гетто и приговорен к гибели? Как сможешь и сможешь ли проявить донкихотство? Реальный человек — Генрик Гольдшмит, более известный под именем Януш Корчак, — шагнул в смерть, в душегубку Треблинки, чтобы вверенным его заботе детям не так страшно было погибать, лишившись поводыря и учителя, чтобы в последний миг находиться рядом с ними и успокоить их колыбельным словом… Доктор Корчак сочинял не только научные педагогические трактаты, он сочинял и сказки. Возможно, одной из них и убаюкивал детей перед вечным сном.

Непременная черта донкихотов — умение сочинять иную реальность, чем та, которая губит и убивает.

Великий гуманист Альберт Швейцер, богослов и теоретик искусства, демонстративно — до тех пор пока не состарился, — не принимал участия в политической борьбе (которую, видимо, считал чепухой на постном масле), хотя социальная несправедливость с детства терзала его душу. Он не принял участия ни в Первой, ни во Второй мировой войнах (за что его клеймили многие современники), хотя гитлеровская идеология была ему глубоко противна. Уехал в Африку, где создал клинику и помогал нуждавшимся в медицинской помощи аборигенам, посвятил этой благородной миссии всю свою долгую жизнь. Оказывается, донкихотство может принимать формы избирательного уклонения от борьбы, непротивления ужасу — компенсируя (хотя бы отчасти) эту мнимую пассивность подвижническими деяниями в сферах, далеких от “горячих точек”…

Дон Кихот в женской юбке… Возможно ли такое? В романе французского писателя Ромена Гари “Обещание на заре” речь о женщине — Дон Кихоте, фантазерке и упрямице, матери, беззаветно любящей своего сына и (чем не сказочница?) постоянно придумывающей все более и более захватывающие сюжеты его будущей судьбы. В итоге сын осуществляет замышленный матерью абсолютно несбыточный план.

Неожиданную ипостась Дон Кихота запечатлел в эпопее “Дата Туташхия” грузинский прозаик Чабуа Амирэджиби. Дон Кихот — отшельник, сомневающийся, уставший, отчаявшийся человек — лишний человек, намеренно избегающий общества людей… Потому что бессмысленно к ним взывать.

В романе есть любопытный эпизод: его герои патриотически рассуждают о Родине, и тут в их компанию вторгается высокий жандармский чин. Герои умолкают, хотя жандарм, оказывается, тоже высокий патриот и способен изъясняться на возвышенные темы не менее горячо и красиво. Что мешает двум патриотическим взглядам сомкнуться? Загвоздка в том, что путь к свободе, в которой видят панацею диссиденты ХIХ века, и путь их антипода, жандарма, играющего людьми, как кошка с мышью, заведомо несовместимы.

Кстати, реально ли донкихотам сотрудничать со спецслужбами? Думаю, ответ ясен: те и другие вряд ли поймут друг друга.

Бывают ли времена, благоприятные для донкихотства? Благоволящие, понимающие и лелеющие отщепенцев? Явись такой рыцарь без страха и упрека в наши дни и — как будет встречен нами? Наверное, как всегда, в штыки. Ведь поди опять станет бороться с ветряными мельницами: продажными правителями, их коррумпированными слугами, с призраками маячащей зимней Олимпиады в Сочи и грядущего чемпионата мира по футболу?

Неужели невдомек ему: миражи развеются, схлынут, сгинут, пропадут — так стоит ли растрачивать себя на борьбу с “ничем”?

Подлинный идальго, однако, интуитивно чувствует: если не бороться, то и не победить.

Беда еще и в том, что без Дон Кихотов не осознавшие и не нашедшие своего места Санчи Пансы пребывают в растерянности и не знают, куда податься. Эти чистые и добросовестные ведомые сбиваются с курса и панталыку и начисто утрачивают себя.

Но, может, пусть наступит хотя бы век этих недалеких симпатичных ослиных наездников — вместо упрочения царств откровенных негодяев?

Вечный образ Дон Кихота 👍

Мы привыкли думать, что в современном мире нет места романтике и приключениям. Современного читателя трудно удивить, ведь, обращаясь к литературе, он хочет отдохнуть или развлечься. И есть такие произведения, которые “живут” не один десяток лет и пользуются бешеной популярностью, не смотря на то, что учат, заставляют задумываться.

Думаю, что именно таким по праву можно назвать роман Мигеля Сервантеса де Сааведра “Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский”, который в 2002 году признан лучшим произведением мировой литературы.
Мы

уже не воспринимаем Дон Кихота, героя романа, как обедневшего дворянина, который удивляет земляков непредсказуемыми поступками. Он является воплощением Вечного Конфликта между высокими порывами, благородными намерениями и невозможностью достичь высокой цели в жестокой реальности. В последнее время общество, которое находится под влиянием пользы, денег, совсем забыло о моральных ценностях, поэтому воспринимает благородных и честных людей, которые защищают идеалы добра, чести, справедливости за чудаков и даже сумасшедших, которые живут в водовороте своих иллюзий и убеждений.

Дон Кихот является воплощением

лучших черт человечества: чуткости, острого чувства справедливости, готовности всегда прийти на помощь. Санчо Панса назвал своего повелителя Рыцарем Печального Образа, ведь он глубоко переживал за неосуществление своих порывов. Все попытки изменить окружающий мир к лучшему заканчивались поражением.

Несмотря на все попытки и стремления его подвиги не смогли изменить хотя бы что в этом мире, они даже не облегчили жизнь одного из персонажей.
Вечность образа главного героя М. Сервантеса неоспорима. И пусть его не понимают черствые и равнодушные люди, но, по моему мнению, роман – гениальная и неисчерпаемая книга, а главный герой ее еще не одно столетие будет учить потомков благородства, бескорыстия, высоким чувством. Такие произведения, такие образы наталкивают на размышления, меняют мировоззрение, под их влиянием появляются новые поэтические шедевры, бесподобные полотна, всепоглощающие музыкальные произведения.

Юмористическое описание социотипа — ДОН КИХОТ (ИЛЭ) — Умные новости

Юмористическое описание социотипа — ДОН КИХОТ (ИЛЭ)

О Дон Кихоте известно две вещи: – у Донов – закидоны и, конечно, Донский гон. Гон само по себе – дело не страшное, можно отключиться, лишь время от времени одобрительно кивая, Донский гон либо выходит в эмоциональный подъем, либо в пот на лбу, либо, в самом деле смышленый человек, если вовремя переспросит Дона, найдет какое-нибудь практическое применение его идеям. Сами Доны такой ерундой не заморачиваются, – он нагора выдал то, чем его осенило, а дальше уж ваше дело, иметь или не иметь. С лысого Дона хоть мысли блик! 

А вот Донские закидоны – это песТня отдельная, и не всякому мотив ее на душу ляжет. Некоторым заляжет саблезубым тигром в засаде, а некоторым – кирпичами за пазухой. Начнем с самого первого, с того Дон Кихота, который вставлял палки в колеса мельницам. Хорошо еще, что дело происходило не в Голландии, там бы, в стране Эоловых арф, прототипа ИЛЭ, наверное, утопили бы втихую. Впрочем, втихую с Донами не выйдет, создание шумное, рукомашистое и дрыгоножистое. Ну вот чем мельницы Дон Кихоту помешали? Почему он искренне уверовал, что это кошмарные великаны, наводящие ужас на всю округу? Это именно вид донского закидона – верить в непостижимое, когда весь мир убеждает тебя, что это не так. И в девяносто восьми случаях мир прав, но в двух оказывается прав Дон, и эти два случая полностью меняют мировоззрение, и Дон, который даже не привык, чтоб ему верили, вдруг оказывается перед фактом, что горячо любимый им мир все-таки ответил ему взаимностью! И в этих двух случаях рождается что-нибудь гениальное.

Был этот мир глубокой тьмой окутан…

Да будет свет! И вот явился Ньютон.

Но Сатана недолго ждал реванша, —

Пришел Эйнштейн, и стало все – как раньше!

 

Интуитивное восприятие.

Для простаков Эйнштейн объяснял свою теорию относительности следующим образом: <<Это когда Цюрих остановится у этого поезда>>

Бог создал материю, чтобы ему было чем любоваться во Вселенной. Ведь Вселенная — это его дом. Идеей можно восхищаться, но ею нельзя любоваться. Поэтому сначала была идея, а потом материя. Материя — мебель Вселенной.                     М. Задорнов

Если не давать мозгам ржаветь…. все могет быть…(С) Алежка

Дон Кихот воспринимает мир исключительно интуитивно. Интуиция возможностей у него в плюсе, поэтому, загоревшись идеей, он особо не ждет, пока идея оформится в стройную теорию, а мчится донести эту идею до людей. К сожалению, люди не всегда готовы принять непонятное, да и половина идей у Донов, как правило, совершенно дикие.

 

Абстрактная логика – капитал донообразования!

Если Дона вовремя прервать, – у него может включиться логика! А вот это уже интересно, потому как если подвести под идею, даже совершенно дикую, теоретическое обоснование, то и до практического применения не далеко. Теоретизирующий Дон, который вышел из гона, схарчил пирожок, и мельница его не беспокоит, – это просто прелесть что за чудо! Логикой Доны кое-как, но все-таки пытаются добиться принятия своих идей в обществе. Кое-как, потому как логика у них интровертная, отрицательная, для узкого круга ограниченных людей, а то и вообще в себя, – я-то понял, как оно будет работать, возможно, и до вас дойдет. Но именно эта логика, что как проблеснет в тьмущей тьме интуиции Донства – как ярко проблеснет, так, что и идея, возможно, была ничего себе так. Только Доны к старым идеям – не возвращаются, им нужны новые подвиги! Истинный Дон любит докопаться до самой сути!

 

Волевая сенсорика Дона

Я обычно думаю, что повезло тому парню, от которого я сейчас убегаю…

Если в третьей Мировой войне будут воевать атомными бомбами, то в четвертой придется воевать дубинками

Я строю всех успешно некоторое время. Не испытываю дискомфорта. А потом утихаю и становлюсь демократом. Мне еще команда постоянно пеняет, что у них только в шторм капитан есть, а когда все нормально – что есть, что нет, не поймешь. (С) Сильвер

Как всякая ролевая, черная сенсорика Донов сама не знает, чего хочет. Ее часто трактуют, как отвагу на пожаре, когда ничем не примечательный, а где и третируемый обществом человек, вдруг в критической ситуации грязно выругается, и выведет всех из пекла. Того же знака, что и у Наполеона, поэтому где-то интуитивно всякому Дону хочется быть крутым. Типа, а вот я щас пойду и раздолбаю ту мельницу, а кто за мой? А в ответ – тишина.. Наполеон бы, приди ему в голову подобный бред (и слава Богу, что у Наполеона фантазии не хватит) – просто пошел бы, и все б за ним пошли, а Дону надо непременно убедиться, что его слушают. Но убеждается Дон плохо, то ли не слушали, то ли он плохо объяснил, короче, донская сила убеждения или показание своей крутизны выглядит как: вышел, мечом потряс, кулаками помахал, щитом позвенел, а что было-то, никто ничего и не понял.

 

И болит душа об этике отношений…

Я не считаю, что этика актуальна сейчас. Но как некая техника безопасности…Настоящий прогресс человечества зависит не столько от изобретательного ума, сколько от сознательности (С) Эйнштейн

Бывает даже так, что ДК прощается его нетактичность, потому что все видят, что у него не было злых намерений. (С) Istanaro

Позитивист Дон верит, что мир изначально нравственен и добр. Но однажды он со своей идеей вляпается в нехорошую историю, где ему популярно объяснят, что нет справедливости ценнее справедливости человеческих отношений, а не знаешь – не лезь. Сиди и молчи! Вот Дон сядет, надуется, и замолчит. Мир был добр, Дон был добр, он хотел подарить миру идею, мир повернулся к Дону задом, идея вышла боком. Дону трудно судить, почему, если вы не перевариваете друг друга, надо вежливо общаться и скрывать это, но ему приходится скрывать, но уж от вежливого общения – увольте. Вы не приняли идею. Навязывать свое общество вам Дон тоже не будет! Доны, это ваши закидоны! Просто для всякой идеи придет время, когда приять ее будет уместно, а отношение к ее лично высказавшему тут не при чем.   Так и живем.

Активационные эмоции. А ну-ка с песней – на абордаж мельниц!!!

Думаю, неуместных эмоций не бывает — если эмоции, которые непонятны или неприемлемы для других. Имитировать — в рамках банального: не показать огорчения, явно сыграть что-то.(С) Ливень

В каждом человеке есть что-то необычное. И каждый раз, копаясь в его необычности, находишь то, что позволяет терпеть его тараканов.

 

И какой же Дон не любит наполнять жизнь энтузиазмом? До Гюго, конечно, Дону далеко, да и знак донских эмоций в минус, то есть, признается донское право страдать за то, что идея не нашла поддержки в обществе. Доны любят, чтоб их жизнь была наполнена смыслом, или, хотя бы мечтой о прекрасной Дульсинее. Великий мечтатель, грезящий, оперевшись на меч, и забывший покормить Россинанта! Если очень бурно выражать положительные эмоции, меньше сил останется на отрицательные.

 

Такая внушительная внушаемая! Сенсорика белая

– Вас эротические сны не мучают?

– Нет, доктор, только они и радуют…

В юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает дырку в носке. Поэтому я перестал надевать носки.(С) Эйнштейн

Выведи, мой друг, меня сперва из затруднения, а нравоучение ты и потом прочтешь. (С) Лафонтен

В общем всё, что готовится просто, быстро и получается вкусно — категорически приветствуется и употребляется (С) Ливень

Мало того что внушаемая, еще и внушаемая со знаком минус, сенсорика Донами воспринимается как нечто абстрактное, типа, дайте водицы испить, а то так кушать хочется, что прямо переночевать негде! Пожалуй, повезло их весьма разборчивым в еде дуалам в том, что Дон не заморачивается тем, что он ест и как подано, что и самая малая малость от капризных Дюм воспринимается Донами с таким восторгом, что Дюмы и сами рады продолжать потчевать, и даже как-то про природную вальяжность и благожелательную лень забыть готовы. Все, что есть в печи, – все на стол мечи! Отношения голодного Дона с одомашенным Дюмой могут напоминать чем-то приручение и воспитание помоечного кота, – от блох избавят, от жажды свободы и приключений – нет. Донов мало занимают такие вещи, как сочетаются ли носки по цвету друг с другом, было бы удобно. Три формы одежды – домашний стиль – без носков, полуофициальный – в носках, официальный – носки одного цвета. Было бы удобно, а на политесы и гламурры Доны плевать хотели. Нет, тоже разить мечами мнимых великанов – шаткие рамки приличия.

 

Ограниченная интуиция времени.

Чувствую, что набираю информацию по разным сценариям развития систем, но всегда не исключаю возможность, что может быть что-то новое.(С) Istanaro

На крыльях времени уносится печаль.(С) Лафонтен

Поживем – увидим… Доживем – узнаем… Выживу – учту…

Как говорится, черная интуиция – возможности, белая – перспективы. Перспективы видения Доном практической реализации своей идеи ограничены донским гонором снизу и донским носом сверху. Реализовывают пусть другие, у Дона есть идеи и получше! Помнится, как один Дон был чрезвычайно удивлен, что девушка не съела сразу же подаренную им шоколадку, решил даже, что шоколадка не понравилась, или худеет девушка. Хи! А и в гениальную донскую голову и мысли не пришло, что вкусненькую шоколадку можно заначить на завтра. Где и съесть ее в спокойной обстановке за чашкой чая, а не всухомятку, как сейчас. Вот так в принципе, работает донская ограничительная, – не задумываются они о будущем! Ну что ж, вот так малое сравнивается с великим, у Гамлета интуиция времени с тем же знаком, что и у Дона, но Гамлет ни о чем другом, кроме как о будущем, и не думает. Вот и заказывают себе Доны Гамлетов, чтоб те конкретно для них задумывались о будущем.

 

Демонстративно-деловые Доны

Как правило всегда ищу вариант, при котором нужное задание будет сделано максимально эффективно при минимальном затрате времени и усилий(С) Nestd

Лень – это когда видишь необходимость что-то делать, но не хочется, а влом – это когда что-то хочется, но не видишь необходимости это делать.

Задница у нас – универсальный интерфейс, – через нее у нас делается абсолютно все!

Ах какие деловые Доны бывают! Деловитые, домовитые, готовые все объяснить и все показать – плюсовая черная логика – душа нараспашку! При всей своей рассеянности и впадении в гон, Дон всегда подаст руку отчаявшемуся, и научит, как оно должно работать. Не работает, как написано в инструкции? Ничего, а интуиция нам на что, методом научного тыка вынудим штуковину работать, как нам надо. Донские изобретательства на пользу домашнего хозяйства взрывают мозг! Чего стоит, например, замена порванного пасика в магнитофоне презервативом или лебедка для подьема ведер с водой на второй этаж из двух шарфов и винной бочки! Дон всегда найдет нестандартное решение в упрощении технологии или эквивалентной замене прибора. И это при всем том, что милые рыцари меча против мельниц забывают одеть носки, дорогу до дома и цвет глаз любимой женщины. Ну так напомните, всего-то и делов, и продолжайте с наслаждением использовать донский энтузиазм в критических ситуациях и домашнем хозяйстве!

 

Теперь о доноводстве. Чаще всего Дона можно встретить у лекционной доски в естественно-научном вузе, на презентации новой книги о вкусной и здоровой пище, на форуме сумасшедших исследователей или дома у холодильника. Удержать Дона бесполезно – свободолюбив и гнушается приличиями. Зато есть способы привлечения Донов – вывешиваете доску, домашний пирожок или портреты других Донов – как почуют идею – сразу прибегут на наживку. Вот тут их можно и брать, тепленькими. Бегать за Донами – перспективы никакой, не потому что не ловится, ловятся Доны абсолютно на все, можете их хоть голыми ногами брать, но вот удержать – не удержите. Странствующий рыцарь снова и снова пойдет совершать свои подвиги. А вам остается только ждать и надеяться. На искренние чувства или на душевный разговор, на яркую идею или живой взгляд.

Гамлет, Дон Кихот и будущее российского психоанализа

Резюме

В статье автор размышляет о точках пересечения идей Тургенева о двух противоположных особенностях человеческой природы, представленных в персонажах, созданных Сервантесом и Шекспиром, и теории бессознательного Фрейда, а также о будущем российского психоанализа.

Ключевые слова: Тургенев, Фрейд, российский психоанализ, человеческая природа, характер.

Сто тридцать шесть лет назад в этом городе Иван Тургенев прочитал лекцию в Обществе для пособия нуждающимся литераторам и ученым, озаглавленную «Гамлет и Дон Кихот». Эта лекция содержала подробное описание двух типов характеров, в котором великий русский писатель, по сути, сформулировал типологию характеров, предшествующую психоаналитической. Основывая ее на литературных примерах, он недалеко отошел от того же импульса, который вдохновлял Фрейда, когда тот создавал собственную психоаналитическую типологию характеров. Теория Фрейда опиралась на динамическую модель бессознательного, но она также позаимствовала некоторые свои прозрения из литературы. С этой точки соприкосновения с психоанализом речь Тургенева обеспечивает отправной пункт для дискуссии, которая, я полагаю, может быть плодотворной на нынешней стадии возрождения русского психоанализа. Поскольку я и не литературовед, не прорицатель и не русский, но всего лишь аналитик, прошу вашего снисхождения к этому докладу. Я буду говорить с точки зрения, лучше всего мне известной, и надеюсь не обидеть ни литературоведов, ни прорицателей и ни русских среди моих слушателей.

Тургенев говорит нам, что в персонажах, созданных Сервантесом и Шекспиром, представлены «две коренные, противоположные особенности человеческой природы». Он пишет, что «все люди принадлежат более или менее к одному из этих двух типов; что почти каждый из нас сбивается либо на Дон Кихота, либо на Гамлета». Тургенев не становится на сторону ни того, ни другого, и даже, что более важно, полагает, что оба этих персонажа похожи в том, что они совершенно преданны своим идеалам. Однако они отличаются друг от друга в том, что выводят свои идеалы двумя различными способами, и действуют на их основании по-разному.

Сначала Тургенев спрашивает, кто такие донкихоты? Это люди, которые воспринимают свои идеалы исходящими снаружи, от чего-то «высшего». Их идеалы не подлежат сомнению, поскольку представляют высшую истину. Эта истина, однако, требует постоянного служения и жертвоприношения. Дон Кихот посвятил себя искоренению зла, и он воевал против волшебников и великанов, то есть – против угнетателей. Сервантес изображает Дон Кихота простодушным человеком, лишенным эгоизма, подвижником, служителем идеи. Хотя иногда он может быть комичным, его идеалы остаются чистыми, и он жертвует собой без оглядки. Конечно, он может также выглядеть совершенно безумным, когда нападает на ветряные мельницы. Однако его безумие вызывает у читателя улыбку снисхождения и мудрости, улыбку родителя, который смотрит на свое невинное дитя (или улыбку толерантного Супер-Эго, наблюдающего за Эго). Это не издевка тех, кто отказывается следовать идеалам, тех, кто, иными словами, не живет по-настоящему. Как говорит Тургенев, «Дон-Кихот смешон… но в смехе есть примиряющая и искупляющая сила – и если недаром сказано: “Чему посмеешься, тому послужишь”, то можно прибавить, что над кем посмеялся, тому уже простил, того даже полюбить готов».

Однако же категоричность его убеждений, во многих отношениях благородная, может также быть опасной, поскольку, как вы знаете, Дон Кихот иногда создает больше беды, чем устраняет, несмотря на свои благие намерения. Здесь возникает моральный вопрос, и мы все можем поразмыслить над тем, когда умственное личное убеждение переступает черту и вредит тем самым людям, которым оно предназначено помочь. Однако было бы неуместно мне напоминать этой аудитории, какой вред иногда может быть причинен абсолютной преданностью теории, когда очевидно, что из-за этого страдают люди. Точно так же иногда мы должны переосмысливать нашу строгую приверженность тому или иному терапевтическому подходу, если становится понятно, что нашим пациентам он не помогает.

Что же мы обнаруживаем у Гамлета? Тургенев говорит нам, что этот человек эгоист, живущий только для самого себя. Он также скептик, вечно борющийся сам с собой. Но, как пишет Тургенев, Гамлет «сознает свою слабость, но всякое самосознание есть сила; отсюда проистекает его ирония, противоположность энтузиазму Дон-Кихота. … Он знает до тонкости все свои недостатки. … И [однако] привязан к жизни». Но, продолжает Тургенев, «не будем слишком строги к Гамлету». Он, как и Дон Кихот, также страдает за свои идеалы: сохранение памяти об отце, наказание узурпаторов. Скептицизм Гамлета не предполагает равнодушия, скорее это попытка определиться с тем, как жить в несовершенном или даже в испорченном, прогнившем мире. «В его руках тоже меч: обоюдоострый меч анализа».

Дон Кихот бодр, весел, наивен, это человек, который не погружается в глубины жизни, но отражает все ее феномены. Гамлет, наоборот, – это дух размышления и анализа, тяжкий, угрюмый дух, лишенный гармонии и ярких цветов, глубокий, сильный, многоликий, независимый. Полагаю, что Тургенев справедливо оценивает положительные и отрицательные черты каждого из этих персонажей. Но один из моментов, которые он не подчеркивает, а я его считаю важным, – это роль предыстории в прошлом каждого героя. Гамлет несет на своих плечах груз знания об ужасных событиях, гнет истории – он знает, какое вершилось зло. Дон Кихоту, чья история состоит только из непомерного чтения рыцарских романов, наоборот, легче (и проще) двигаться в этом мире фантазии. Наши сегодняшние русские коллеги знают гораздо лучше нас на Западе, что такое тяжкое ярмо истории, подавление знания и в нынешнем веке также, лишь один пример чему – психоанализ. Любопытно, что когда Тургенев вернулся в Россию с Запада в 1841 году, он намеревался начать карьеру философа. Однако преподавание философии было пресечено правительством, и эта возможность для него была утрачена. И конечно, часть нашей конференции была посвящена пониманию истории такого подавления. Литературный прецедент в шекспировском «Гамлете», если такое сравнение можно счесть подобающим, – это попытка скрыть истину об убийстве отца Гамлета.

В сравнении с позднейшими психоаналитическими дискуссиями о характере описание Тургенева может показаться чрезмерно упрощенным. Дело в том, что это именно описание, а не анализ. Оно не выстроено как теория развития, бессознательной мотивации и конфликта. Это не умаляет заслуги Тургенева, но лишь служит доказательством значимости вклада Фрейда, сделанного много лет спустя. Фактически, Фрейд безусловно был знаком с творчеством Тургенева, и возможно, даже испытал его влияние. Мы знаем, что он интересовался обстоятельствами смерти Тургенева в Париже, и позднее встречался с патологоанатомом, который делал вскрытие. Он был далек от того, чтобы недооценивать вклад этого великого писателя. Как бы то ни было, Фрейд и Тургенев не конкурировали; Тургенев как писатель обращался к писателям, а Фрейд как аналитик – к аналитикам.

Мне кажется, каждый из нас различает свои аспекты в этих описаниях типов личности. В этом отношении психоаналитик во мне полагает, что так же, как всякий писатель помещает части себя в каждого из своих героев (Фрейд обсуждал это в некоторых работах, посвященных прикладному анализу, таких как «Художник и фантазирование»[1] или «Некоторые типы характеров из психоаналитической практики»), в этом случае Тургенев открывал аспекты как Дон Кихота, так и Гамлета в себе самом. Возможно, поэтому в своей лекции он увлекся в первую очередь именно этой темой, и поэтому столь проницательно высказался о различных типах характера. Более того, мы знаем из его биографии, что он всю свою жизнь идеализировал Дульсиней и следовал за ними (от чего страдал), и знаем, что в своей интеллектуальной жизни он оставался вечным скептиком. Можно даже рассматривать написание этой речи как попытку разобраться в противоречиях собственной личности, некое самолечение, помогающее прояснить смутно ощущаемые черты своей личности и дать им имена. Как бы то ни было, он оставался серьезным исследователем характера всю свою жизнь, как показывает его творчество. Один известный критик написал, что «он изучал характер с усердием ботаника, исследующего цветок».

Есть одно примечательное совпадение, которое вывело меня из состояния обломовщины и первым пришло в голову, когда я принялся писать эту лекцию. Совпадение заключается в том, что и «Гамлет» Шекспира, и «Дон Кихот» Сервантеса оказали чрезвычайно сильное влияние не только на Тургенева, но и на Фрейда. И даже более того, интерес Фрейда к этим двум произведениям отмечает два разных периода личностного развития в его жизни. Когда он был юношей, то самостоятельно изучал испанский со своим другом Эдвардом Зильберстайном (личным Санчо Пансой?), чтобы читать Сервантеса в оригинале. Они образовали тайное общество и писали друг другу письма, используя кодовые имена из «Новеллы о беседе собак». Это была игра юного Фрейда, в которой он мог дать волю воображению. В этой фазе жизни он был весел и оптимистичен, слишком молод, чтобы ощущать груз памяти о великой трагедии или сокрытия исторических событий. Он не видел препятствий на пути к тому, чтобы когда-нибудь стать великим человеком. В связи с этим многие авторы уже указывали на идентификацию Фрейда с конквистадором Дон Кихотом. Кроме того, в своих письмах к невесте, Марте, он неоднократно с энтузиазмом цитирует Сервантеса, побуждает ее читать «Дон Кихота» – даже послал ей экземпляр этой книги. Он также называл ее «Принцесса», осознанно копируя обращение Дон Кихота к Дульсинее.

В позднейший период жизни, после смерти отца, которую Фрейд назвал самой значительной утратой, которая может произойти в жизни мужчины, он посредством самоанализа открыл эдипальный комплекс. Вскоре после этого, в «Толковании сновидений», он сообщает нам, что разобрался с загадкой скепсиса и колебаний Гамлета – для Фрейда это подтверждение универсальности эдипального конфликта и его собственной идентификации с Гамлетом. Таким образом, Фрейд, как и Тургенев, использовал литературные модели, помогая себе в понимании характера, конфликта и себя самого. Как Вы прекрасно знаете, он даже взял название самой известной драмы Софокла («Эдип»), чтобы именовать эту часть своей теории, касающуюся амбивалентности мальчика по отношению к отцу. (Иногда мы должны оглядываться по сторонам для объективной оценки плодотворности и точности нашего самонаблюдения. Думаю, это делали и Фрейд, и Тургенев, – оба нашли то, в чем нуждались, в литературе, фактически – в одних и тех же литературных произведениях.) Позднее Фрейд разработал динамическую теорию и терапию, основанную на этом понимании. Результаты этой работы всей его жизни вывели наше понимание характера далеко за рамки его литературного описания.

Фрейд никогда не забывал писателей, которые на него повлияли, и неоднократно говорил, что это они первыми открыли бессознательное. При этом он также очень серьезно относился к великим русским мастерам литературы девятнадцатого века. Тургенев, разумеется, согласился бы с утверждением Фрейда, и фактически его речь «Гамлет и Дон-Кихот», была посвящена нуждающимся писателям. Это еще одна точка соприкосновения между выдающимся русским мыслителем и создателем психоанализа.

Давайте снова обратимся к тому, что мы описали. С одной стороны – рациональные Гамлеты. Однако их рациональность бесполезна, если они осуждены на бездействие. С другой стороны – «полубезумные Дон-Кихоты, которые потому только и приносят пользу и подвигают людей, что видят и знают одну лишь точку…». Тургенев задает себе этот вопрос относительно Дон Кихота: «неужели же надо быть сумасшедшим, чтобы верить в истину?». Но он также задает вот такой вопрос относительно Гамлета: «неужели же ум, овладевший собою, по тому самому лишается всей своей силы?». «Вся эта [человеческая] жизнь есть не что иное, как вечное примирение и вечная борьба двух непрестанно разъединенных и непрестанно сливающихся начал». Две эти силы – инерции и движения, неизменности и прогресса – являются фундаментальными силами всего существующего. Они объясняют нам рост цветов, и они даже позволяют нам постичь развитие самых могучих народов. (Я не удивлюсь, если они смогут объяснить даже организацию наших психоаналитических ассоциаций по всему миру, но здесь я, возможно, слишком оптимистичен, слишком идеалистичен.) Все мы знаем Гамлетов – с их колебаниями, глубокими чувствами и философскими мыслями; но действовать им трудно. Мы также знаем Дон Кихотов, нацеленных на действие, идеалистов-энтузиастов, но слишком импульсивных и потому неспособных обдумать последствия своих действий. Я уверен, что нам, Гамлетам, легче жить, зная, что в мире есть Дон Кихоты; и нам, Дон Кихотам, легче жить, зная, что в нем есть Гамлеты. Каждой половине нужна другая; это единство противоположностей.

Гамлет и Дон Кихот не только следовали своим идеалам, они также искали истину. Иногда истину невозможно познать только разумом, ее необходимо испытать в реальном мире действием, результаты которого затем обдумываются и помогают нам лучше понять смыслы, которые мы изначально искали. Это похоже на поиск Фрейдом и Тургеневым в литературе внешнего подтверждения практической ценности их мыслей. Благоприятный результат – это и познание себя, и общественный прогресс.

Тургенев знал о своей вечной амбивалентности, которую Фрейд столь хорошо описал в качестве фундаментального аспекта человеческого существования. Тургенев продемонстрировал это знание, отметив, что, хотя он описывает две противоположные тенденции, в чистом виде их не существует, мы лишь склоняемся к той или к этой. И Фрейд, и Тургенев находили у себя «гамлетовские» части и «донкихотские» части. Тогда как Тургенев ограничился описанием этих двух сторон, Фрейд дал нам технику самопознания, и таким образом – технику понимания и нашей гамлетовской стороны, и донкихотской стороны, и любых других возможных сторон. Разные их дарования повели их в разных направлениях, но оба изо всех сил старались понять человеческую душу.

Какие уроки я извлекаю из этого быстрого обзора? Я перечислил себе три из них. Первый: как психоанализ был основан на западном философском, литературном и научном фундаменте, подхватившем традиции древней Греции, Возрождения и позднейшего гуманизма, так же и богатая почва русской культуры дает урожай, воскрешение, которые могут развить психоаналитические взгляды в современном мире. Даже из печальной истории подавления психоанализа (как показала эта конференция) мы теперь черпаем понимание и знания. Я осознанно выбрал для доклада одного из русских мыслителей, поскольку на его примере можно показать некоторые неявные точки соприкосновения, которые обязательно будут раскрыты, а также и созданы в будущем.

Второе: определяя направление развития на следующие 100 лет для психоанализа в России и остальном мире, нам необходимо осознавать описанные выше противоположные тенденции как в каждом из нас, так и в нас в целом. Лучшее средство для достижения этой цели приводит меня к третьему выводу, который я опишу так: плоды психоаналитического мышления и процесса могут многое нам рассказать о противоположных силах, существующих в наших личностях. Поэтому они также способны помочь нам действовать не как Гамлет и не как Дон Кихот, но неким альтернативным образом – как аналитики. То есть с благоразумием, которое дает само-осознание, и с идеалом свободы мысли как нашей путеводной звездой. Психоаналитическое мышление в будущем должно не только дозволяться обществом, оно должно считаться необходимым для общества, поскольку является источником созидательности, самопознания, исцеления от душевного разлада, и свободы мысли.

Истинный анализ существует только там, где жив идеал свободы. Но мы не можем следовать этому идеалу импульсивно. Необходима и мысль, и действие, чтобы заниматься тем замечательным делом, которым вы занимаетесь последние несколько лет и которое знаменует эта конференция. Вы не просто сражаетесь с ветряными мельницами. Однако, как это происходило в жизни Фрейда, здесь тоже еще предстоит определенное последовательное развитие, требующее времени, и этот процесс уже начался.

Я хочу завершить свою речь так же, как это сделал Тургенев: «Мы почтем себя счастливыми, если указанием на те два коренные направления человеческого духа, о которых мы говорили перед вами, мы возбудили в вас некоторые мысли, быть может, даже не согласные с нашими, – если мы, хотя приблизительно, исполнили нашу задачу и не утомили вашего благосклонного внимания».

Resume

In the paper the author reflect on Turgenev’ ideas about two fundamentally opposed qualities of human nature presented in сharacters created by Cervantes and Shakespeare and Freud’ theory of unconscious and the future of Russian psychoanalysis.

Key words: Turgenev, Freud, Russian psychoanalysis, human nature, сharacter.

Комментарии:

[1] Напомним, что имеется в виду «художник» как обобщающее определение; в оригинале Фрейд использует слово «Der Dichter» (поэт, писатель как «творец»), в английском переводе «creative writer» – писатель, поэт. – Прим. перев.

Отношения Дон Кихот — Жуков (Стратиевская)

Взаимодействие аспектов

Интуиция возможостей

Логика соотношений

Волевая сенсорика

Этика отношений

Сенсорика ощущений

Интуиция времени

Деловая логика

— Каким же образом здесь возникает взаимная симпатия партнёров? Как они сближаются? — спрашивает Читатель.

— Жуков привлекает Дон-Кихота своей практичностью, деловитостью, здоровым, надёжным реализмом. Жуков уважает в Дон-Кихоте его интеллигентность, фантазию, воображение, эрудицию. В интеллектуальном плане оба партнёра считают себя достойными друг друга. Они могут великолепно сотрудничать вместе — Дон, как руководитель научно-исследовательского коллектива, Жуков — как его администратор или менеджер.

— А как выглядит семейное счастье в таком соотношении?

— Иногда оно выглядет так:
“Я поставила себе цель выйти замуж за обеспеченного человека” — рассказывает 25 — ти летняя Марина, (Дон — Кихот). (Вспомним: в этой диаде взаимодействуют два экстраверта — статика. И если уж они поставят перед собой какую — то цель, ни за что от неё не отступятся).

Вот как это объясняет Марина:
“Я выросла в семье среднего достатка, в “хрущобе” на московской окраине.
Мои родители, как тогда называли, — средний научный персонал, были весьма далеки от крупных советских “кормушек”. Так что жили мы скромно. Особой любви между родителями не было, но они как — то уживались друг с другом. Наверное уже тогда я поняла, что любовь в семье — это не главное…

А где-то в 13 лет у меня начали открываться глаза: я увидела, что у моих однокласниц есть красивые вещи, красивые дублёнки. На улицах я видела нарядных женщин, в шикарных шубах, в прекрасной обуви. Я вдруг поняла, как плохо быть бедным и как приятно носить хорошую одежду, ходить в удобной обуви, есть вкусную еду…

— У вас не было что носить? Что есть? — спрашивают её.
— Нет, так вопрос не стоял. Но я решила, что моим мужем обязательно должен быть обеспеченный человек. И я стала его искать…
— А как же любовь?
— Ну, само собой, я понимала, что человек, с которым я собираюсь связать свою судьбу, кроме материального достатка должен быть хорошо воспитан, образован, должен быть мне приятен и интересен, но если к этому в качестве бесплатного приложения мне предложили бы ещё и любовь — я бы не отказалась.

Я решила искать себе “перспективного жениха”, такого, кто многого добьётся в жизни. Поступила в МГУ, выбрала физико — математический факультет — потому, что на нём учится самое большое количество мужчин. (Умных мужчин). Один из сокурсников показался мне самым перспективным. Сразу было видно, что этот человек многого добьётся. Как говорят: “Победителя видно у стартового столба.” Мой “герой” очень хотел быть обеспеченным человеком. Он занимался фарцовкой, быстро оборачивал свой капитал и к пятому курсу у него были доходы равные окладу профессора МГУ. Я поставила цель выйти за него замуж. Но вокруг него всегда было много девушек. Дело в том, что от родителей он унаследовал однокомнатную квартиру, где собирались его друзья, посидеть, расписать пульку; и каждая из претенденток “на престол” мечтала прийти в эту квартиру хозяйкой, навести там чистоту, уют, наготовить ему уйму вкусной еды и этим его осчастливить. Я выбрала другую тактику: я просто стала ему другом, участвовала во всех его тусовках, он со мной советовался, выговаривался, я всегда его внимательно выслушивала, мне хтелось, чтобы он мне доверял и постепенно он мне доверял всё больше и больше. Со временем, все его претендентки куда — то отошли, и осталась одна я — его друг. И так у нас сложились довольно близкие отношения. На годовщину нашей дружбы он мне преподнёс шикарный подарок, но я сказала: “Дорогой, мы с тобой уже целый год встречаемся. В таких случаях мужчине полагается вести девушку в салон для новобрачных…” И он не возражал. Ему всегда со мной было легко и удобно…

— Вы решились выйти замуж без любви?
— Я не знаю, что такое любовь, по-моему каждый привносит в этот вопрос своё собственное понимание.
— И его интерес к деньгам вас не смущал?
— Нет, я считаю, что деньги человека не портят… Через пять лет нашего брака муж стал очень хорошо зарабатывать, купил машину, мы поменяли нашу “хрущёбу” на большую и хорошую квартиру. Я уволилась с работы и теперь предоставлена самой себе. Материально мы живём очень хорошо. Я никогда не нуждаюсь в деньгах и могу позволить себе о них не думать. Мы по-прежнему друзья, претензий ко мне никаких — я по собачьи преданная жена. Муж говорит: если бы я женился, то только на женщине, которую не стыдно показать друзьям и у которой есть кое-что в голове — я считаю, что я с этой задачей справляюсь.

Я довольна своим браком: в нашей семье всё складывается удачно, мы — друзья, у нас ни разу не было скандалов, после которых кто-то хотел бы уйти. Можно считать, что у нас мир и уважение в семье, и очень добрые отношения. Я очень ценю то, что мне даёт муж и ни на какую любовь я бы это не променяла…

Я не жалею, что не вышла замуж по любви и считаю, что моё положение намного лучше, чем положение тех женщин, которые отдают семье всю себя без остатка, вкалывают полную смену на работе, да ещё и дома мужу тапочки подносят — я себе такого счастья не желаю…

Кончно, я знаю, что он мне никогда не скажет “зайка моя, рыбка моя”, но я этого от него и не жду; и меня это вполне устраивает.

Да и потом, зачем нам нужна ещё какая — то “безумная” любовь? Нам любовь не нужна, нам и без неё хорошо. Я знаю, что мой муж никогда не заведёт себе любовницу, он для этого слишком занятой человек.

Конечно, как и положено предпринимателю он ходит в сауну “с девочками”, но я это допускаю. Он потом приходит домой и мне всё рассказывает. И нам обоим так легче. И я считаю, что это даже лучше, чем если бы он с ними встречался где-то “по углам” и строил из себя Дон-Жуана…

И я тоже не боюсь влюбиться. Уже влюблялась так, что, казалось, совсем голову потеряю, но на моих отношениях с мужем это не отразилось, потому что я очень быстро поняла, что мой “любовник” ничего не добьётся в жизни. Я представила себе его лет через пять — этакий непонятый гений, лежит на тахте, всех третирует и сам страдает от собственной невостребованности. Зачем мне такой человек? И потом, мне никто не мешает влюбляться, но при этом я могу не разрывать семью.Я считаю, у нас с мужем великолепные отношения, они нас обоих устраивают, мы оба спокойны, и чувствуем себя равными партнёрами. Он мной гордится, он уважает меня. Я уважаю его.

— Вы хотели бы иметь от него детей?
— Да, я считаю, что мне придётся через какое — то время родить ему ребёнка — я к этому готова.”

— Великолепный брак! — восторгается Читатель. — Образец настоящего семейного счастья! А вы ещё боитесь рекомендовать деловые отношения для супружества…

— Да полно, такой ли уж он счастливый? А если бы “романтическое увлечение” нашей героини не закончилось разочарованием? Если бы при наличие мужа — “деловика” она бы на стороне повстречалась с дуалом? Ещё неизвестно, кто бы кого перетянул!

Этот пример наглядно показывает лабильность деловых отношений, зависимость их от ситуации. (Имей наша героиня в детстве другой пример, другое воспитание, другой достаток, она поставила бы перед собой и другие цели.) Видна иконкретность деловых отношений — цель была поставлена намного раньше, чем сложились сами отношения. Да и отношения-то, собственно, сложились ввиду поставленной цели. Даже выбор образования послужил средством осуществления задуманного. (Хотя, стоило заканчивать физмат университета, чтобы потом прозябать в должности домохозяйки при обеспеченном муже!) Уже на этом примере мы совершенно чётко видим эту уравниловку, усреднённость деловых отношений, эту заниженную самооценку нашей героини — в ней нет даже присущего представителям её социотипа уважения к собственному интеллекту, к собственным способностям. Она сама себе очертила “потолок” допустимых интеллектуальных возможностей — ей нужно быть не умнее мужа и не глупее жён его друзей. Но и этот “потолок” диктуется условиями их “контракта”. Он обязанауважать приоритет мужа — это необходимое условие их “делового соглашения”.

— А мы можем на примере этой ситуации рассмотреть механизм взаимоотношений этих партнёров? — интересуется Читатель. — Просто интересно знать, как они дошли до жизни такой…

Именно это мы сейчас и сделаем…

Уровни ЭГО — СУПЕРЭГО, каналы 1 — 3, 3 — 1.
Аспект интуиции возможностей.
К сожалению, этот аспект у нашей героини полностью реализован быть не может, хотя бы потому, что сейчас она им пользуется скорее как наблюдательной функцией, а не программной — стараясь не мешать своему мужу, не затмевать его интеллектуально, она вынуждена во всём ему “подыгрывать”, где надо — прикидываться дурочкой, где надо — умницей, главное — не “высовываться”. Практически уже на этом этапе она отходит от своей “доновской” программы и выходит на хитрую и маневренную тактику Есенина — дуала Жукова. Но в отличие от Есенина она не может подать информацию по интуиции возможностей в том качестве, в котором подаёт её Жукову его дуал. (Есенин подаёт информацию по этому аспекту с этических позиций, Дон — с логических. Например, в отличие от Есенина он не предостережёт Жукова относительно возможных служебных перемещений, или относительно возможных козней сослуживцев и интриг — Дон слишком далёк от этого, поэтому и услужить своему партнёру он этим не сможет. Так что, поддержкой Дона по этом аспекту Жуков в любом случае останется недоволен. У него сложится впечатление, что о нём плохо заботятся, что его делами мало интересуются, а это непременно приведёт и к отчуждению, и отдалению от партнёрши; к недоверию и недопониманию, — а отсюда и сауны с девочками, и постоянная “занятость” на работе, и, наверняка, тайные поиски более подходщей и более “душевной” подруги).

Аспект волевой сенсорики.
Судя по рассказу, здесь первой проявила инициативу наша героиня. “Сыграла по ролевой функции”, “взяла в оборот” ничего не подозревающего сокурсника, наметила его как средство для достижения своих целей, подчинила его своей воле, своим планам, развернула определённую стратегию, разработала определённую тактику. Но, достигнув своей цели, она, будучи “тактиком”, уступила первенство ему, “стратегу” и при этом неизбежно оказалась на “вторых ролях”, да так на них и осталась.

Почему? Да потому, что теперь уже он подчинил её своему “порядку вещей”, своему образу жизни, со всеми вытекающими отсюда привилегиями. (Как то: сауны, закрытые банкеты, загранкомандировки и т.д.) А что же её волевая сенсорика? Всё так и стерпит? Вспомним, что у Дон — Кихота этот аспект попадает на уровень суперэго, а значит и каждая негативная информация по нему воспринимается особенно болезненно. Не любят Доны “принудиловки”, не терпят, когда их подчиняют заведённому кем — то “порядку”, стараются избегать зависимости от чужой воли — слишком уж болезненно они переживают такие ситуации. (Так что, и заверениям Марины о том, что она будто бы вполне довольна своим браком, позвольте не поверить. Максимум — притерпелась к сложившимся обстоятельствам, причём настолько, что сама не понимает безысходности своей ситуации.) Нет, конечно, интуитивно она пытается овладеть ситуацией, старается не зависеть от решений мужа, не желает быть пассивным исполнителем его воли. Она ищет какие — то варианты на стороне, но и своим достатком, своим положением она не пожертвует, поскольку ей по — прежнему приходится зависеть от благодеяний мужа. Хотя, с другой стороны, и у неё есть план, с помощью которого она предполагает его к себе привязать, (а может быть и подчинить) — родить ему ребёнка. И делается это не от большой любви к супругу, а с прицелом на какие -то дальнейшие права и привилегии. То есть, мы уже сейчас видим определённоепротивоборство между партнёрами — он её “давит” по сенсорике, она его “бьёт” по интуиции…

— Вся эта ситуация действительно напоминает игру в “кошки — мышки” — замечает Читатель. — каждый из партнёров попеременно использует какие — то свои преимущества. Как будто только и ждёт случая нанести удар и спрятаться в кусты…

— …И эта “игра” особенно заметна на ментальном уровне — когда нормативная функция одного из партнёров “вступает в борьбу” с программной функцией другого партнёра.
Что же происходит на других “участках” их взаимодействия?

Уровень ЭГО, канал 2 — 2. Аспект логики соотношений.
В интеллектуальном плане партнёры чувствуют себя, безусловно, достойными друг друга, хотя каждый из них придрживается своей “логики”: она — более глобальной, перспективной, он — более локальной, утилитарной, бытовой, реалистичной. У неё логика теоретика, у него — логика практика. И, следовательно, у каждого из них своя система взглядов, свой подход к анализу ситуаций, своё здравомыслие, своя рассудительнось. В чём — то они спорят и, возможно, даже ссорятся; какие — то точки зрения друг друга они не принимают, — ведь оба, будучи статиками, достаточно упрямы и неохотно расстаются со своими убеждениями. Можно представить, что и споры их малоприятны и особого интеллектуального удовольствия им не доставляют. (Слишком сильно логика Жукова сопряженна с его волевым давлением, поэтому и Дону она покажется слишком тенденциозной и спекулятивной. Ведь в отличие от Дона, Жуков ищет в споре не истины, а победы. Так что, и наша героиня, судя по ситуации, наверняка уже оставила привычку спорить с мужем ради самого процесса спора, причём, отказываться от этого излюбленного “развлечения” Донов ей было наверняка не просто…

Уровень СУПЕРЭГО, канал 4 — 4.
Аспект этики отношений.
Супружество этих партнёров, как мы знаем, возникло из дружеских отношений, которые и являются этическим стержнем их альянса. То есть, по сути, этику отношений они оба подменяют логикой соотношений. В каких — то ситуациях им это удобно, их это сближает, помогает им лучше понять друг друга, помогает им судить о мотивациях поступка партнёра по себе, — что тоже вполне устраивает обоих.

А что не устраивает?
Не устраивает отсутствие дополнения, отсутствие тепла, отсутствие романтики и лирики отношений. Ни один из них не чувствует себя по — настоящему любимым. ( Никто никому здесь не скажет “зайка моя, рыбка моя” и от этого они оба чувствуют себя не слишком комфортно).

А почему это происходит? Им что, так трудно сказать ласковое слово?
Трудно. И не потому, что они этого не хотят. А потому, что им это не свойственно. Потому, что такая модель их поведения вытекает из моделей их социотипов. Каждый из них является инертным и негибким в этическом плане партнёром. У каждого этические аспекты находятся в инертном блоке и на слабых уровнях. Значит и у них у обоих возникают трудности в общении с людьми и друг с другом. У кажого из них свои этические проблемы и, следовательно, каждому из них попеременно приходится краснеть за поведение другого. Жуков, например, может шокировать Дона своим цинизмом и подозрительностью, Дон будет шокировать Жукова своей “хулиганской” экстравагантностью, — кому захочет, тому и надерзит, не считаясь с возрастом человека, его заслугами и положением в обществе. (Хотя наша героиня, безусловно, поостережётся это делать!)

Так что, каждый из взаимодействующих здесь “деловиков” нуждается в персональном партнёре — дипломате, сглаживающем шероховатости его общения и улаживающем его этические неловкости. Понятно, что ни Дону, ни Жукову неудобно брать на себя миссию “дипломата”, выводить свою инертную этику в манипулятивный блок — хитрить, лукавить, выкручиваться, подстраиваться под настроение партнёра, добиваться его расположения. И, тем не менее, каждому из них приходится это делать. (А уж нашей героине с её “увлечениями” на стороне — и подавно! Ведь Жуков и мнителен, и подозрителен, (характерные особенности его проблематичной этики), — так что и заслужить его доверие бывает очень непросто. И если наша героиня не наработает себе некоторые качества Есенина, дуала Жукова, как то: хитрость, этическую изворотливость, — ей придётся ох, как несладко!)

Уровень СУПЕРИД, канал 6 — 6.
Аспект этики эмоций.
У обоих партнёров этот аспект находится в инертном блоке, на слабом, инфантильном уровне. Оба тяжело раскачиваются эмоционально, а “раскачавшись” тяжело успокаиваются. Оба могут быть вспыльчивы, и уж конечно же, легко ранимы. Другое дело, что в процессе общения каждый из них изучает те самые “эмоциональные мины”, на которых легко взрывается его партнёр и старается их обходить, но разве в жизни всего предусмотришь! Так что и по этому аспекту их отношения во многом зависят от ситуации и обстоятельств. Одно бесспорно, каждому из них трудно подстраиваться и подлаживаться под настоение партнёра. И уж понятно, ни один из них не рискнёт задавать настоение сам, (для этого они оба слишком эмоционально — инертны и эмоционально — инфантильны). А отсюда и холодность, и эмоциональная сдержанность их отношений, и эмоциональная монотонность, и однообразие. И как закономерный исход — каждый из них ищет себе “развлечения” на стороне, (в чём лишний раз проявляется так называемая открытость деловых отношений).

Уровни СУПЕРИД — ИД, каналы 5 — 7, 7 — 5.
Аспект сенсорики ощушений.
Из рассказа нашей героини мы помним, какое впечатление произвели на неё в детстве предметы роскоши и комфорта — вкусная еда, красивая одежда. А что это, как не проявление инфантильности по аспекту сенсорики ощущений? (А с позиций её модели — точка “абсолютной слабости”.) Девушка и не подумала, что получив прекрасное образование она может и сама себя обеспечить всеми этими благами. Но вот в чём парадокс: она специально поступила в университет, что там найти себе мужа, который будет для неё все эти блага добывать.

Странно? — ничуть!
Вот это типичное неверие Дона в возможность самому себе обеспечить комфортное существование и послужило тем самым “прагматичным” зерном, вокруг которого и сцеменировались её “деловые” отношения с мужем. Ради этого всё и затевалось. И в конечном счёте, в её “сети” попался именно сенсорик, способный обеспечить ей максимальные бытовые удобства. Но, к сожалению, не дуал, а “деловик”. (На дуала сети не забрасывают и по такому расчёту его не ищут). А в отношениях с “деловиком” за все удовольствия нужно расплачиваться. И первое, чем пришлось “заплатить” нашей героине — это своей независимостью, признанием своего унизительного положения, зависимостью от его благодеяний. (Ведь, захоти он — и сидеть ей на голодном пайке. И она это прекрасно понимает. Потому и терпит все его выходки, и принимает его таким, какой он есть, и подчиняется правилам его игры. (Как бы это ей ни было больно!) Потому-то и приходится ей утешать себя, вспоминая, что они всего лишь друзья, что между ними только “деловое соглашение” и на большое рассчитывать не нужно. Потому-то она и взвешивает все плюсы и минусы своего положения, основные преимущества которого она видит в приобретённых ею материальных благах. Она как будто отрабатывает эти свои блага, причём, и сама знает чем. Потому — то и рассказывает, какая она исполнительная и преданная жена — у неё уже и аргументы наготове!

А ему, — что? У него аспект сенсорики ощущений — наблюдательная функция. Он контролирует ситуацию и знает, что пока у него дом — полная чаша, пока ему есть на что купить жене обновку, она будет принимать все его условия и подчиняться всем его требованиям. То есть, здесь мы видим как аспектсенсорики ощущений перекликается с “программой” Жукова, аспектом волевой сенсорики — являясь, по сути, его подспорьем. Видим, как работает принцип “ты — мне, я — тебе”. Поэтому не будем забывать, о равнозначности деловых отношений. Победителей и побеждённых здесь нет, поэтому, проигрывая Жукову по сенсорным аспектам, Дон обставляет его по аспектам интуитивным. В частности по аспекту интуиции времени.

И здесь будет уместно вспомнить, как долго и рсчётливо наща героиня заманивала в сети своего суженного. Какая была организована тактика, какая стратегия! У неё был разработан “перспективный план” на ближайший год, на ближайшие три года. Всё было расчитано: и когда они поженятся, и когда поменяют квартиру. Одновременно с этим отмечался ею и рост его доходов (одна “профессорская зарплата”, две, три…) Короче, всё идёт по плану. Например, согласно такому плану, её супругу через несколько лет суждено стать отцом. Возникает вопрос, а как же он мирится с её расчётами?

А ему это удобно! Интуиция времени его суггестивная функция, он внушается по этому аспекту. Только в отличие от глобальной, долговременной интуиции Дона, его интуиция нацелена на ближайшие перспетивы. И, судя по всему, наша героиня тоже овладела тактикой “ближайших перспектив”. Она нацеливает его на какие-то короткие промежутки времени, которые требуют от него совершения определённых действий, принятия определённых решений, (мы с тобой целый год встречаемся — давай-ка веди меня в ЗАГС!). И он ведёт, потому что внушается этим сроком. И здесь мы уже видим его зависимость от её подсказок и ориентиров. Здесь уже он беспомощен, а она сильна и она контролирует ситуацию…

— То есть, игра в “кошки — мышки” продолжается? — подсказывает Читатель.
— Да, но теперь уже на уровне подсознания, на 5-й и 7-й позициях витального кольца…

— И нам ещё осталось рассмотреть 8-ю позицию уровня ИД, канал 8 — 8…
— …который у обоих партнёров находится на позициях демонстративной функции и соответствует аспекту деловой логики…

— И по этому аспекту они тоже очень похожи?
— С той лишь разницей, что деловая логика Жукова по сравнению с “доновской” более кардинальна, глобальна, более масштабна. Жуков уверенно выступает и как накопитель денежных средств, и как смелый манипулятор, ловко оборачивая свой капитал. (Именно этим сокурсник Марины и произвёл на её впечатление).

— Но ведь Дона тоже нельзя назвать непрактичным?
— Нельзя. Тем более, что он демонстративно практичен, практичен по мелочам. Вспомните, как наша героиня восторгалась деловитостью и оборотистостью своего супруга, перечисляла его успехи и достижения. (А вот про успехи в области физики или математики ни словом не обмолвилась. Хотя именно этому он и обучался.) Как мы понимаем, её больше всего восхищают его природная предприимчивость, которую он при полном и безоговорочном её поощрении в себе и развивает.

— И здесь они тоже как бы помогают друг другу?
— Да, поскольку это является одним из важнейших пунктов их “делового соглашения”. Демонстративная функция — это один из “трёх китов” деловых отношений, это один из её краеугольных камней. В деловых отношениях она фундаментальна, поскольку именно по ней “деловики” оценивают и выбирают друг друга из общего числа претендентов. Вследствие оценки по демонстративной функции они и уважают друг друга, и охотно соглашаются на сотрудничество. И наоборот, — разочарование по демонстративной функции может привести к разрыву отношений. (Представьте себе, что муж нашей героини обанкротился. Останется она с ним после этого?) Конкретность и прагматизм деловых отношений как раз и выстраивается из взаимной оценки демонстративных качеств партнёров — Дон восхищается масштабной предприимчивостью Жукова, Жуков ничего не имеет против педантичной практичности Дона, его умения экономить, соизмерять свои потребности с реальными возможностями, обходится малыми средствами, (если это необходимо) и расчитывать бюджет по мелочам.

— Но бывает ведь, что супружество “деловиков” оказывается и не таким удачным и перестаёт устраивать их обих?..
— … или хотя бы одного из них. Вот вам другой пример и другая исповедь.

Муж — Дон, жена Жуков. И вот, что она нам рассказывает:
“Муж с самого начала хотел, чтобы у нас родился мальчик. Ещё до сводьбы он мне сказал, что женится, потому что ему нужен сын. Говорил, что растить сына — мечта его детства. Сам он рос без отца. Его воспитывала мать — жестокая и властная женщина. И с тех пор он мечтал о сыне, которого он будет любить и воспитывать. Мы поженились. И сначала всё у нас шло хорошо. Я скоро забеременнела и он проявил себя заботливым мужем. Интересовался моим самочувствием, выполнял все мои желания. В положенный срок я родила девочку — хорошую, здоровую. Но когда муж узнал, что у нас родилась дочка, он резко переменился ко мне. Он вёл себя так, как будто это не его ребёнок. Он мне ни в чём не помогал. К ребёнку вообще не подходил. Он мне рассказывал про свою мать и говорил, что ненавидит девчонок, и что ему жена была нужна только для того, чтобы родить сына… Мы начали ссорится, он стал уходить из дома. А потом ушёл совсем. Сначала мне было трудно, но постепенно всё устроилось: девочка пошла в ясли, я вернулась на работу. И вот, когда я уже свыклась со своим положением, мой муж снова ко мне вернулся и предложил попробовать опять жить вместе — может у нас ещё всё и наладится. Мы сошлись, и через некоторое время я снова забеременнела. И муж снова стал обо мне заботиться и у нас всё было хорошо, но тут уже я испугалась. Подумала, а вдруг я опять рожу девочку, и он меня бросит? И кому я буду нужна с двумя детьми? И я решила не рисковать и прервала беременность. Когда я сказала об этом мужу, он разозлился, обругал меня и ушёл. И больше не возвращался. Потом я узнала, что он сошёлся с другой женщиной, тоже матерью — одиночкой, и что у неё от первого брака есть малолетний сын. Это ему и было нужно. Он стал жить в другой семье, но мне он тоже иногда звонил и даже навещал. Говорил, что лучше воспитывать чужого мальчика, чем свою девочку. А потом как — то сказал: “А всё — таки зря ты не довела вторую беременность до конца. Если бы ты родила мне мальчика, как знать, может я к тебе бы и вернулся. А так ты осталась матерью — одиночкой…” И вот я всё думаю, правильно я поступила, или нет? Ведь если бы у меня родился мальчик, у меня была бы нормальная семья и был бы муж. А с другой стороны, если бы родилась девочка, он бы меня бросил, и тогда уже с двумя детьми меня точно никто не возьмёт…”

Вот такая история.
Первое, что бросается в глаза — это проблематичная этика обоих партнёров (Жукова и Дона). Собственно, на базе этой анти-этики и возникает прагматизм их отношений, которые, с этической точки зрения, были изначально безнравственными. И тон здесь задал именно супруг, рассматривая свою будущую супругу как своего рода инкубатор для рождения сына. И ведь, что интересно: инициатива опять исходит от Дона. Дон “вычисляет” женщину, — молодую, привлекательную, рассудительную, хорошую хозяйку, которая, по его расчётам непременно должна принять его “деловое предложение”…

— А почему обязательно Жуков попадает под деловой расчёт Дона? Что даёт Дону уверенность в том, что Жуков обязательно примет его деловое предложение, не сочтёт его циничным, не обидится?

— Тут с Жуковым злую шутку играет его пресловутое “здравомыслие”, его так называемый “трезвый взгляд на вещи”, которым представители этого социотипа очень гордятся. Хотя этот пресловутый “жуковский” реализм и является следствием его “анти-этики”, является её “изнанкой”, её результатом. Поэтому, когда начинают взаимодействовать два таких “проблематичных этика” как Жуков и Дон, их отношения могут дать очень сильный крен в сторону неприкрытого цинизма, откровенного прагматизма или даже жестокости. То есть, партнёры как бы изначально отказываются от этичности своих отношений, признавая одну только рассудочность. На этой базе и складывается деловой характер их отношений: ты мне рожаешь сына, а я за это буду тебе хорошим мужем, кормильцем, а ему — идеальным отцом. Жаль только, что она с самого начала не догадалась обговорить условия их “контракта” на тот случай, если у них родится девочка.

— А и правда, почему не обговорили? Ведь отношения-то деловые?
— А потому, что здесь уже начинается игра в “кошки-мышки”. Он воспользовался её слабой интуицией возможностей — сыграл в своего рода лотерею. (По-видимому он заранее просчитал, что при этом ничего не потеряет). А она не обговорила этот момент, потому что не предполагала, что для него это имеет такое значение. (Что опять же говорит о её слабой интуиции). Не думала, что рождение дочери его так от неё отвратит, (ведь её материнские чувства тоже можно понять: родила мужу нормальную, здоровую девочку, а он отреагировал так, будто ему принесли “не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку”). Всей глубины его страхов и этических комплексов, усугублённых конфликтами, пережитыми в детстве она тоже знать не могла и не думала, что свою ненависть к матери он перенесёт на всех женщин вообще и на свою дочь в частности. Совершенно естественно, что рождением ребёнка она предполагала ещё больше укрепить его привязанность к семье, (тем более, что во время её беременности он показал себя заботливым мужем). Поэтому и резкое его охлаждение к ней было для неё не только неожиданностью, но и сильным ударом (по психическим функциям уровня СУПЕРЭГО, по аспектам интуиции возможностей и аспекту этики отношений), — ударом, от которого ей так и не удалось оправиться. Мало того, что она осознала себя облапошенной и обманутой, она осознала себя нелюбимой и униженной, что ударило её и по самооценке и по программе. (“Удар” пошёл с 3-й позиции, на 4-ю и на 1-ю. Вот чем обернулись для неё “деловые” отношения с мужем и её собственное “здравомыслие”). Она поняла, что, установив с ней холодные, расчётливые отношения, партнёр на самом деле её одурачил и использовал, (что для неё, как для человека второй квадры, сознавать особенно мучительно). Она осознала весь цинизм своего “соглашения” с мужем, поняла, что на её “рассудительности” очень ловко сыграли, предложив ей отношения “без любви”. (Что такое любовь? — миф, химера! Кто в наше время умеет любить? То ли дело брак на деловой основе “ты — мне, я — тебе”, — и честно, и никто не строит иллюзий).

— Вот она и не строила иллюзий, сойдясь с мужем во второй раз…
— И здесь уже она отыгралась на нём по своему программному аспекту, — поволевой сенсорике. И сделала это, потому что он не давал ей никаких гарантий на будущее — вот она и приняла волевое решение. Вот и подчинила его своим условиям — нет гарантий — не будет ребёнка.

— И тогда он вывернулся и сделал ещё один ловкий шаг — подстраховался по интуиции возможностей: стал отцом чужому мальчику, но от своего плана не отступил…

— Но самое — то неприятно то, что он напоследок ещё и интуитивно её поддразнил — попытался заставить её пожалеть о своём поступке. И с тех пор этот интуитивный “червячок сомнения” её так и гложет, — а не упустила ли она какую — то главную возможность? (Аспект интуиции возможностей). А не поторопилась ли со своим “волевым решением”? (Аспект интуиции времени)…

— А по этим аспектам она чувствует беспомощной…
— …Поэтому, подкинув ей такое мучительное раздумье, он как бы подаёт ей и новую надежду на своё возможное возвращение, намекая, что причина их разрыва не в ней, а в том, кого она ему родила (или, возможно, ещё родит).

То есть, он выходить из игры пока не собирается, (несмотря на свою вторую семью), и она опять чувствует свою зависимость от каких — то его планов и решений. И эта зависимость её “держит” — и угнетает, и мучает, хотя и даёт некоторую надежду на будущее. Так что, как знать, может их “лотерея” ещё не закончилась, может возможны и новые её “розыгрыши”…

Источник: Соционика от Cтратиевской

Возвращение Дон Кихота — Бураков М.Р.

Я впервые прочитал «Дон Кихота» еще в школе. И тогда этот роман показался мне довольно скучным. Я вернулся к нему в зрелом возрасте «от нечего делать», лежа в больнице в 1981 году, и был поражен его актуальностью. Ещё актуальнее он стал позже, в  «лихие 90-е» годы. Результатом нового прочтения стали несколько стихов, посвященных этому хрестоматийному герою, которые потом превратились в октаву. Считаю эту октаву самым главным из всего, что  написано мною в стихах.

(октава)

А.Д. Сахарову

Автор Дон Кихота

1. Сааведра

Жил идальго хитроумный
С перебитою рукою,
Де Сервантес Сааведра.
Был он сборщиком налогов.
По всему земному кругу
Он собрал налог обильный
Уваженья и насмешек,
Восхищенья и пощечин.
Потешались все соседи,
Каждый встречный и прохожий
Сумасбродством Дон Кихота.
Но уже четыре века
Служит рыцарь тот примером
Доброты и благородства.
Посмеялся Сааведра
Не над рыцарем безумным,
Над чванливым фанфаронством,
Да над жадностью продажной,
Да над глупостью ученой
Посмеялся Сааведра.

 

Враги Дон Кихота

2. Бурдюки

Они налиты гневом докрасна,
А речи их невнятны, хоть и пылки,
И рыцарей порой лишают сна
Ужасные ужимки и ухмылки.
Смотри! Ведь это просто бурдюки,
Что разлеглись под потолком высоко.
Рази их, рыцарь, в жирные кишки,
Пусть истекают виноградным соком!

Их сок перебродил давным-давно.
Их раздувает уксус, не вино.

3. Мельницы

Скрыпят, скрыпят унылые колесы,
Без устали кружатся жернова.
И вся в муке седая голова,
В ней не свербят проклятые вопросы.
(На косогоре, выстроившись в ряд,
Как великаны мельницы стоят.)

Они смолоть готовы все на свете,
В них места нет ни сердцу, ни уму.
Они могучи только потому,
Что чувствуют, откуда дует ветер.
(Они сродни лукавым флюгерам,
Что подымают грохот по утрам).

 

Подвиги Дон Кихота

4. Бараны

На бойню под водительством козла
Они идут веселыми ногами.
О том, что судьбы их во власти зла,
Не ведают бараньими мозгами.

Кто их заклял – волшебник или бес,
Украл их дни грядущие и годы?
“Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день с копьем наперевес!”

Гуртовщики взялись за батоги,
Бараний вал по латам прокатился,
Опасливо косясь из-под ноги,
Лихой козел на рыцаря мочился…

Триумф добра и пораженье зла –
Для рыцаря – одно, иное – для козла.

5. Каторжники

Пока не опомнилась стража,
Рассыпаться всем — и конец!
И каждому есть свою кашу.
Свалился ж на голову нашу
Такой самодельный мудрец.

Разбил кандалы – и довольно.
Нет, он еще вздумал учить:
Мол, жить только вместе привольно,
Бесчестье, мол, всякому больно,
Мол, надо друг друга любить,

Мол, надо делиться последним,
Мол, в каждом божественный свет!
На что нам такие обедни?
На эти дурацкие бредни
Булыжники – лучший ответ.

 

Друзья Дон Кихота

6. Санчо

Господин – забавный малый,
Он в печалях каждый час,
Только рыцарем, пожалуй,
Он и может быть у нас.

Жребий рыцаря обманчив,
Кресло рыцаря – седло.
“Быть не может, друг мой Санчо,
Чтоб все время не везло!”

Пусть нам ложе – камень острый,
Пусть на ужин хлеб один,
Надо только верить в остров,
Что подарит господин.

А откуда быть удаче,
Из каких придти сторон,
Если сам он с этой клячей
Вечно лезет на рожон?

Мало рыцарей в Ламанче –
Каждый день – извольте в бой!
“Будет время, друг мой Санчо,
Люди вспомнят нас с тобой!”

7. Бакалавр Самсон Карраско

Мой сосед и не глуп, и не трус,
И хозяин он был бы хороший,
Почему ж своих доблестей груз
Он влачит, как печальную ношу?

Будто он не в Ламанче рожден!
Что за стиль – щеголять синяками?
Что за детский, ей-богу, резон
Против мельниц идти с кулаками?

Он волшебников ищет кругом,
Бескорыстие хочет восславить.
Я готов притвориться врагом,
Чтоб его от ошибок избавить.

Заковать! И в четыре стены!
Это будет куда как вернее…
Донкихоты нам будут нужны!
Обязательно!.. Чуть попозднее!

 

Возвращение Дон Кихота

8. Дульсинея

Когда отважный Дон Кихот
Кончает трудный путь солдата,
Ни мускус, ни парчу, ни злато
Он Дульсинее не везет.

Иссечен меч, и щит помят,
И голова его пробита,
И глухо по камням стучат
Коня усталые копыта.

Домой вернется паладин,
И, словно не было разлуки,
Коснутся трепетные руки
Его всклокоченных седин.

Он в этих ласковых руках
Уснет, как мальчик, в час молитвы
И, позабыв о синяках,
Уже готов для новой битвы.

 

В 1981 году этот цикл (тогда еще из 6-ти стихотворений без «Подвигов Дон Кихота») я попытался  предложить в журнал «Урал». О своей встрече с редактором отдела поэзии Н.Я. Мережниковым я рассказал в стихотворении «Две встречи», которое тогда же и отправил редактору журнала.

Две встречи

Н.Я. Мережникову

Редактор меня сразу огорошил,
Прочтя стихи:
«Мой друг, я вижу – Вы поэт хороший,
Стихи ж плохи!

Не сможем перечислить никогда мы,
Чего в них нет –
В них даже Продовольственной Программы
Не виден след!

Все это было – руки Дульсинеи
И мельниц зло…
Все это было, спорить я не смею,
Но все прошло!

Не вышли Вы за рамки «Дон Кихота» –
Немудрено!
Такая грандиозная работа –
Не всем дано!

Сервантес – это все-таки Сервантес,
Его – читать!
А Вы, коллега, даже не старайтесь
С ним рядом встать.

Не стоит размышленьем беспредметным
Себя терзать –
Попробуйте о чем-нибудь конкретном
Нам рассказать!»

* * *

На улицу я вышел озабочен
И бестолков,
И вдруг увидел на снегу обочин
Следы подков!

Среди людей, рассеянно спешивших,
Средь их забот,
Над крышами троллейбусов застывших
Мчал Дон Кихот!

Промчался он проспектом многолюдным
Во весь опор,
На миг исчез, свернув в галопе чудном
За Дом Контор.

Он, как Мессия, впереди маячит,
Копьем грозя,
И мощный бег его забавной клячи
Сдержать нельзя!

Не признает он никаких барьеров,
Когда сердит.
Перестраховщиков и лицемеров
Он не щадит!

На это письмо получил в декабре 1982 года ответ литконсультанта В. Денисова, на который не преминул ответить:

Редакция журнала «УРАЛ».
      21 декабря 1982г

Уважаемый тов. Бураков!

Очень заманчиво и легко витать в облаках, отказываясь от насущных проблем и оправдывая все это туманным видением Дон Кихота, якобы призывающего не обращать внимания на мелочи жизни и творить при этом добро.

Но добро «вообще» без конкретного его выражения – абстрактно, это просто философская категория, не более…

Настоящая поэзия никогда не обходила стороной вопрос ПОЛЬЗЫ, и Блок, например, утверждал, что самым главным для поэта является ответ на вопрос «зачем?» в сочетании с высокой степенью художественности.

Так что никакой «мощный бег забавной клячи» (кстати, что-нибудь одно: или «мощный бег» или «кляча забавная»…) не поможет Вам достичь поэтических вершин, если Вы всерьез не задумаетесь, какую пользу Вы сможете принести людям Вашими стихами.

И в этом смысле «перестраховщик и лицемер» дал Вам очень правильный совет: «попробуйте о чем-нибудь конкретном нам рассказать…»

Всего доброго.

Литконсультант В. Денисов

 

Январь 1983 г.

Глубокоуважаемый тов. Денисов (к сожалению, не знаю Вашего имени-отчества)!

Я полностью признаю свою вину в том, что необоснованно поставил рядом «мощный бег» и «забавную клячу». Если Вы продлите свою любезность настолько, чтобы пояснить, с каким именно утверждением Вы не согласны: а) с тем, что Росинант является «забавной клячей» или б) с тем, что, несмотря на это, он уже четыре века осуществляет свой «мощный бег», то я непременно постараюсь откорректировать стих «Две встречи», сделать его достойным Николая Яковлевича, которому он посвящен.

По всем остальным вопросам я позволил себе ответить Вам в стихах (см. приложение). Говоря о стихах, которых Вы не читали, я имею в виду, конечно, не «Две встречи», их я вообще отношу не к поэзии, а к эпистолярному жанру. Я имею в виду цикл «Читая Сервантеса» (эти 6 стихов, ставших потом октавой «Возвращение Дон Кихота», я в редакции не оставил. Прим. М.Б. 2012), спор о полезности которого готов продолжить, если на то будет Ваше желание.

С уважением М. Бураков

Приложение:

Разговор с литконсультантом Денисовым о пользе донкихотов

Я хочу, чтоб к штыку
приравняли перо…»
(В. Маяковский)

Уважаемый друг!
Ну, зачем уж Вы так?
Вот на Блока опять же свалили…
Может быть, Вы и впрямь
Вот такой вот … простак,
И не ведали, что Вы творили?

Донкихотский вопрос,
Он ведь вовсе не прост,
Он из чисто этической сферы.
Дон Кихот ведь – герой
Не вполне голубой,
Санчо Панса – не так уж и серый!

Так легко и приятно
Витать в облаках,
Где абстрактны и польза, и благо,
Где примат безотказной
Синицы в руках
Безответная терпит бумага!

Бескорыстие мы
Разменяли на медь
И ужасно горды почему-то.
Актуальный вопрос:
«Что я буду иметь?»
Даже Санчо не ставил так круто.

Бакалавра Карраску
Я видел не раз,
В нем так много конкретно земного.
Разве Вы никогда
Не встречались у нас
С бакалаврами тридцать седьмого?

Нам об этом успели
Поведать отцы,
Перемятые той мясорубкой:
Ведь с доносами шли
Не одни подлецы
К Дон Кихоту с усами и трубкой!

Философские истины
Встали колом,
Тяжким грузом ложатся на плечи,
А синица в руках
Обернется орлом,
Что клюет прометееву печень.

«Налетай, торопись,
Покупай живопись!» –
Тоже важная, в общем, работа,
Но она не для тех,
Кто под крики и смех
Принял знамя из рук Дон Кихота.

Вечно лезут они
Защищать не свое –
Прагматизм не к лицу Дон Кихоту
Дон Кихоты берут
Медный таз и копье –
Им к восьми-тридцати на работу.

Мы ведь оба хотим,
Чтоб и впредь было так:
«С чугуном чтоб, и с выплавкой стали».
Впрочем, в чем же я вас
Упрекаю, чудак,
Вы ж стихов-то моих не читали!

Желания продолжить спор почему-то не последовало. Примерно в это же время к нашей с женой серебряной свадьбе я посвятил ей три четверостишия:

Моей Дульсинее

Всё бранишься ты, Альдонса,
Пилишь мужа своего,
Он тебе с заходом солнца
Не приносит ничего.

Он оспаривать не смеет
Воркотанья твоего,
Всё равно ты Дульсинея
Четверть века для него.

Это что-нибудь да значит!
Ведь не зря который год
В честь тебя по свету скачет
Твой беспутный Донкихот.

Уже гораздо позже я при поддержке ныне покойного Альфреда Гольда, написавшего предисловие «Печальные ноты октавы», разместил октаву, уже дополненную «Подвигами» и слегка им отредактированную, в одной из местных газет.

Альфред Гольд

Печальные ноты октавы

Причудливо повернулось время. Одни считают его революционным, другие – контр… И каждый по-своему прав. И у тех, и у других достаточно веских аргументов в пользу оценки, выдаваемой за истину. Меня не застали врасплох и не шокировали сами по себе перемены, в обществе десятилетиями назревал взрыв несогласия, несмотря на видимый антураж единомыслия. Что-то должно было произойти. И произошло. Теперь можно спорить о сути перемен и их формах, но в том, что они были неизбежны, вряд ли можно усомниться. Однако обескураживает то, как быстро застрельщики реформ забыли истоки их вызревания. Тут, конечно, и наша молодая «боевитая» пресса, раскрепостившаяся до подштанников, постаралась сложить общественное мнение в виде перевернутой пирамиды, и получилось, будто в «глухие застойные годы» всё наше трудовое население вместе с интеллигенцией (за редчайшим – «диссидентским» исключением) пребывало в состоянии то ли блаженного сна, то ли полного душевного единения с режимом. Спрашивается, откуда же эти смелые ребята почерпнули свою раннюю революционность? Или у них сразу – с пелёнок мозги так удачно устроились? Отнюдь. Мозги-то устроились, да память отшибло. Дело в том, что азы протеста они, как говорится, впитали с материнским молоком, ибо это «молоко» с конца шестидесятых было буквально перенасыщено ферментами общественного раздражения, выражавшегося долгое время (в силу карательной мощи системы) в облегчённых формах протеста: анекдоты, эстрадная сатира, аллегорическая поэзия, проза, драматургия. Случались орудия и потяжелей: Дудинцев, Солженицын, Некрасов, Сахаров и др. Но это высший уровень, так сказать. А как оно было на уровне простого «советского интеллигента»?

Поэтические откровения учёного-химика Михаила Буракова, нашего земляка-екатеринбуржца, в этом смысле могут послужить хорошей иллюстрацией. Он уже не молод, почти сорок лет назад окончил УрГУ по специальности физическая химия, служил в различных НИИ, занимался научными исследованиями и разработками. Однако труд ученого был для него лишь частью общественного самовыражения, другой составляющей, более интимной, но не менее напряженной, являлась поэзия, в которой он угадал возможность честного публицистического высказывания. Впрочем, об этом, как, кстати, и о создании своего наиболее значительного поэтического детища — октавы «Возвращение Дон Кихота» он убедительно рассказывает сам.

«Стихи пишу с детства, но очень медленно и понемногу, и никогда не стремился опубликовать их дальше, чем в стенгазете. В 1980 году, перечитав по случаю роман Сервантеса, почувствовал, что он, несмотря на архаичную форму, актуален, и примерно за два года написал цикл «Читая Сервантеса» — первое, что мне захотелось опубликовать. Однако журналы и газеты отклоняли его, указывая сначала, в годы «застоя», на абстрактность и неактуальность, а потом – на слишком острую, в ущерб поэзии, публицистичность.

Увидев на трибуне съезда народных депутатов А.Д. Сахарова (по ТВ), я понял, что эти стихи о нём. Посылал их ему с просьбой разрешить посвящение (я тогда надеялся на публикацию), но ответа не получил, чему не очень удивляюсь. Это было за 1-2 месяца до его смерти. Потом я дописал ещё два стихотворения. Ясно вижу разницу между Дон Кихотом и Сахаровым. У Сахарова нет донкихотского стремления осчастливить людей вопреки их желанию. И есть естественнонаучное образование, которое сделало его интеллект столь безукоризненно логичным. На одних рыцарских романах адекватного представления о мире не построишь. И всё же главное у них общее – благородное служение своим идеалам.

Надеюсь, что не оскорблю светлую память Андрея Сахарова, посвящая ему этот цикл. До сих пор считаю эти стихи самым нужным из того, что я написал».

Что ж, мне остаётся только пожелать автору новых литературных открытий, а читателю представить поэта Михаила Буракова.

«Екатеринбургская неделя», выпуск 9 (17). 18.03.94

 

А еще немного погодя я послал октаву с оказией вдове академика Сахарова Е.Г. Боннэр, сопроводив приложением «Мой Cахаров». Боннэр мою позицию одобрила.

Мой Сахаров

(Письмо к Е.Г. Боннэр)

Уважаемая Елена Георгиевна!

В одном из своих выступлений в “Литературной газете” Вы просили не создавать мифов вокруг имени Андрея Дмитриевича. Простите, ради бога, но я думаю, что это нереально. Просто потому, что, независимо от биографических данных, каждый по-своему представляет себе великого человека. У каждого из нас свой Христос – для одних: “возлюби ближнего своего”, а для других: “не мир принес я вам, но меч”. Свой Пушкин. И свой Сахаров.

Мне, например, кажется, что у Сахарова много общего с Дон Кихотом. Его убежденность в своей правоте, неочевидной для многих. Его бесстрашие в защите униженных и оскорбленных. Его умение переносить поражения, которые в результате оборачиваются подвигами. Я ими обоими восхищаюсь.

Чего нет у Сахарова, так это донкихотского стремления осчастливить людей во что бы то ни стало, вопреки их желанию. Ведь во времена Дон Кихота еще не было понятия “плюрализм”. А Дон Кихоту не хватает сахаровской деликатности. В эпизоде с С. Червонописким (по ТВ) мне показалось, что Андрей Дмитриевич был не столько растерян (это было бы неудивительно), сколько озабочен тем, чтобы не обидеть этого человека, многие товарищи которого обязаны Сахарову жизнью. И, конечно же, не хватает Дон Кихоту естественнонаучного образования, которое сделало интеллект Сахарова столь безукоризненно логичным, что многим гуманитариям-обществоведам непонятен его социологический подход. И немудрено. На одних рыцарских романах адекватного представления о мире не построишь. Но уже сейчас правителям пришлось убедиться в разумности многих сахаровских предложений.

И все же главное у них общее – у Сахарова и у Дон Кихота. Доброта, благородство, простодушие, беззаветное и бесстрашное служение своим идеалам, верность своей Дульсинее.

Поэтому я посчитал возможным посвятить свои размышления о Дон Кихоте Андрею Дмитриевичу. Ему, а не его памяти, поскольку он, мне представляется, “смертию смерть поправ”.

Таков, извините, мой миф о Сахарове.

С глубоким уважением М. Бураков

 

С этим вступлением октава размещена в моем сборнике статей «Власть нравственности, нравственность власти» (1999 г), а 3 стиха из октавы, стихотворная переписка с редакцией и стих «Моей Дульсинее» – в сборнике стихов «Ирония, сестра моя» (2003 г).

тем в Дон Кихоте

Критические очерки Темы в

Дон Кихот

Донкихотизм

Донкихотизм — универсальная качественная характеристика любого визионерского действия. Акты восстания или реформ всегда донкихотичны, поскольку реформатор стремится подорвать существующий институт, чтобы изменить его. Часто высмеиваемый, часто уничтожаемый, донкихотский человек был ответственен за многие великие дела в истории и, наоборот, за многие злодеяния, даже когда Сервантес показывает, что Дон Кихот несет ответственность за страдания бедного Эндрю.

Многие выдающиеся сумасшедшие в мире, пытающиеся улучшить летаргическое население, оказались изолированными в истории. Игнатий де Лойола, основатель иезуитов, сделал карьеру столь же фанатичную и дальновидную, как и миссия Дон Кихота. Святая Тереза, Жанна д’Арк, Мартин Лютер, Моисей и, прежде всего, Иисус из Назарета жили, страдали и побеждали своими донкихотскими видениями. Несмотря на внушительную вероятность того, что большинство ощущает силу устоявшихся институтов, веру в существующие обычаи, донкихотские герои уступают только безупречности своей веры и своей силе воли.

Ища только «правду» или «справедливость», истинно донкихотские герои обладают таким сильным внутренним видением, что могут видеть сквозь иллюзию внешних проявлений. Дон Кихот, например, бросает вызов вездесущим институтам, которые настолько воспринимаются как должное, что все думают, что они безобидные ветряные мельницы, хотя они могут угрожать гигантам, неумолимым машинам, разрушающим человека.

Ясность донкихотского видения еще раз подтверждается, когда Дон Кихот вместо двух безвкусных проституток видит хороших дам, которые ласково откликаются на его вежливые приветствия.Помогая рыцарю раздеться, помогая ему во время еды, можно только сделать вывод, что его сила воли изменила их внешнюю идентичность, чтобы они соответствовали идеальному образу. Это представление согласуется с психологическим трюизмом: если мужчина ожидает худших результатов от другого, он получит то, чего ожидает. Обратное также верно.

Донкихотизм, таким образом, — это сила воли, бросающая вызов материальности. Это попытка воплотить утопическое видение в реальность, но, как и все утопии, это неприемлемо в мире, где абсолютные ценности не могут выжить.Дон Кихот, хотя он часто побеждает разочарования, в конце концов должен признать это и умереть.

Хотя кроткий рыцарь жаждал бессмертия своими поступками, он оставляет нам только свою историю, чтобы увековечить свой жизненный принцип. Последующие поколения читателей, не одаренные воображением и силой воли быть донкихотами, могут читать биографию доблестного рыцаря Ла-Манчи и, как Санчо Панса, разделять его видения и его фанатизм. Книга о Дон Кихоте должна появиться только один раз, потому что тогда великолепная способность донкихотизма становится общим достоянием, которым каждый человек может наслаждаться и понимать.

Выражая и развивая донкихотскую личность, Сервантес открыл и определил другой путь возвышения и самовыражения человеческой души. Таким образом, не имеет значения, является ли Дон Кихот рыцарским бурлеском, или герой — безумец или актер. Важно то, что он неизгладимо освобождается в нашем воображении и открывает для нас новое качество человеческого духа.

Правда и справедливость

Неотъемлемо связанный с понятием донкихотизма, Сервантес исследует сложности фактов и фантазий, правды и лжи, справедливости и несправедливости.Сервантес, обладая олимпийской отстраненностью и динамичным развитием характера, рассматривает проблему относительно. Общее положение можно выразить следующим образом: если сумасшедший видит истину в ее предельной ясности, а его сбитый с толку помощник видит некоторые истины и некоторые иллюзии, то люди, наиболее привязанные к повседневным переживаниям, способны видеть только наибольшее количество искажений.

Стражи галерных рабов, солдаты Святого Братства, способны видеть справедливость только так, как она дана в законах общества.Дон Кихот, конечно, презирает такие ограничения и заявляет, что странствующие рыцари не связаны такими несовершенными доктринами. Жин де Пассамонте и другие заключенные, освобожденные рыцарем, также разочарованы справедливостью общества, вынесшего им приговор. Из-за этого они готовы побить камнями этого освободителя, который вручает им новые законы, которым они должны следовать («Это моя воля и желание, — говорит Дон Кихот, — что вы … представитесь леди Дульсинеи дель Тобосо … и тогда вы будете относиться к ней.. . все это знаменитое приключение, которое принесло вам долгожданную свободу. . . . «) Заключенные заявляют о полной мере своей свободы, жестоко отвергая своего защитника.

В рассказе о бедном Эндрю, хозяин которого бьет его за то, что он небрежно относится к овцам, в то время как пастух говорит, что его хозяин просто ищет предлог, чтобы не платить ему заработную плату, очевидно, что один из них — лжец. . Однако ложь, которая шокирует Дон Кихота, — это ложь о том, что победитель должен оправдать побежденного проигравшего.Вопрос о справедливости становится фарсом в спорах между физически превосходящей силой и его более слабым противником. По мере того, как справедливость, неправда или правильность, осуществляется сильной плеткой фермера, спор устраняется; таким образом, сила делает право.

На более абстрактном уровне Сервантес включает в себя несколько небольших упражнений для дальнейшего исследования природы истины и справедливости. Пародистические проблемы, которые Санчо решает во время своего правления: приговоры, касающиеся мужчины, переходящего мост, женщины, которая говорит, что ее изнасиловали, спора между портным и фермером — все это примеры этого применения.

Еще один пример исследования Сервантеса относительности в истине и справедливости — это отсутствие у него морального суждения о беспорядочной деятельности Мариторнеса. Физически непривлекательная, она лишает любовников побуждений своей щедрой натуры. Принимая во внимание ее порыв, утешение, которое она обеспечивает усталым и похотливым погонщикам мулов, является сущностью добродетели и милосердия.

Реальность и Фантазия

Обсуждение многих аспектов этого фантастического исследования реальности на протяжении Дон Кихот займет много книг, но некоторые предложения следуют далее.Герой, как уже было сказано, обладает способностью изменять реальность силой идеи. Фантазия и реальность для сумасшедшего — это аспекты континуума, которые ему не нужно опускать, чтобы усомниться; но не Санчо, который постоянно пытается понять разницу между этими двумя качествами. Полный циник, как Жин де Пассамонте, является высшим реалистом и может играть на заблуждениях других фантазий и реальности. Фактически, это один из источников его средств к существованию.

Кукольный спектакль Гинеса — это суггестивный прием, раскрывающий еще одну грань этой проблемы иллюзии истины.Дон Кихот, у которого быстро вспыхнуло изменчивое воображение, видит в пьесе реальность и вступает в изображенную схватку. Однако он легко осознает свою ошибку и исправляет испорченных марионеток. Рыцарь просто расширяет возможности идеального зрителя, потому что весь восторг в сценическом искусстве заключается в том качестве, что иллюзия проявляется как жизнь.

Как только произведение идентифицируется как пьеса, публика легко входит в мир фантазий и так же легко отступает, когда пьеса заканчивается. Однако трудность возникает, когда сценическое искусство остается незамеченным и воспринимается всерьез, например, когда целые народы проглатывают пропаганду своих кукловодов.Часто на протяжении всего романа Дон Кихот превращается в марионетку, а такие люди, как герцог и герцогиня или дон Антонио де Морена, дергают за ниточки, заставляя его танцевать. Эти кукловоды, не имея контроля над своим сценическим искусством, как Жин де Пассамонте, который этим зарабатывает на жизнь, часто сами являются частью более крупной шутки для развлечения читателя-зрителя.

Альтисидора — пример кукольника, который теряет контроль. Притворившись, что подает иск о любви Дон Кихота, она искренне обижается и мстит, когда он остается равнодушным.Возможно, все это время она разыгрывала личную фантазию, чтобы завоевать любовь такого постоянного и благородного любовника, хотя сознательно она считает его смешным.

Доротея, играющая роль принцессы Микомиконы, ранее упоминалась как случай, когда актриса не осознавала реальность своего выступления. Самсон Карраско, пытаясь узурпировать бессмертие Дон Кихота, приводит аналогичный пример. Марионеточный правитель Санчо, действуя искренне, обращает шутку на счет шута.Можно привести множество других инцидентов, чтобы показать, что «вещи не такие, какими кажутся».

Чтобы завершить построение континуума фантазии и реальности, Сервантес исследует истину снов, как в приключении в пещере Монтесинос. Иллюзия кукареканья, возможно, наиболее подходящая, — это когда умирающий герой отказывается от своей безумной жизни странствующих рыцарей, говоря плачущим домочадцам, что он больше не Дон Кихот Ла Манча, а Алонсо Кихано Добрый. В этот момент полного здравомыслия герой выражает желание, чтобы его прошлые поступки были преданы забвению.Настолько жизнерадостный, что он идеализировал человеческие возможности, пытаясь начать новый золотой век невинности и довольства, Дон Кихот теперь выражает ироническую тщетность донкихотизма и подчеркивает, что фантазия и реальность являются фазами в континууме. Здравомыслящий герой отрицает свое прошлое безумие в окончательном утверждении, что жизнь — это мечта, а смерть — момент реальности. Наследие Санчо — это накопленный дух донкихотизма, который позволяет ему признать истину идеалов и либо самому стать странствующим рыцарем, либо наполнить своих детей духом воображения.

Второстепенные темы

Сервантес выражает другие идеи в Дон Кихоте, , и хотя они имеют второстепенное значение, они, по крайней мере, заслуживают упоминания.

Романтическая любовь часто изображается в романе. Среди всех происходящих ухаживаний их общим качеством является любовь между двумя людьми, несмотря на неодобрение родителей или неравное рождение. Сервантес явно не любил «браки по договоренности» и идеализирует свадьбу взаимно затронутой пары с благословения их семей.

Симпатия к мавританскому населению Испании — еще одна склонность автора. Сервантес, который жил в заключении в Алжире, понимает мавританский народ, который жил как порой враждебная и неассимилированная субкультура Испании. Среди заслуженно изгнанных мавров многие семьи, внесшие свой вклад в испанскую культурную жизнь и православные в своем католицизме, также были изгнаны.

Выдающееся знание Сервантесом о культуре преступного мира Испании. В коротком романе Rinconete and Cortadillo, он показывает еще более подробные знания о воровском правительстве, правившем Барселоной.Однако в Дон Кихоте, автор ограничивается набросками Жин де Пассамонте и преступным сообществом Роке Гинар. Заключенные цепной банды говорят на сленговом диалекте, который используют мошенники и цыгане.

Подчиненный теме закона и справедливости, Сервантес вводит смелую теорию, подразумеваемую в истории правительства Санчо, о том, что человек из народа, который знает и понимает их проблемы, может стать лучшим правителем, чем человек, рожденный для власти. Санчо стал любимым и уважаемым гражданами его острова, и они умоляли его остаться.По сей день, добавляет Сервантес, издаются законы, которые называются «Конституциями великого губернатора Санчо Пансы».

Автор также упоминает свои эстетические стандарты литературы. Сервантес считает, что главный бизнес в искусстве — это «правдоподобие и подражание природе», что он выражает в Части I. Поскольку каждый понимает то, что он видит через органы чувств, или что «истинно», это, таким образом, работа художника. сделать невозможное возможным, не подрывая доверие читателя.Исходя из этого эстетически ориентированного начала, Сервантес конструирует восхитительный сплав фантазии и реальности, который является средой « Дон Кихота».

Сервантес также занимается литературной критикой, отмечая место поэзии, критикуя своего знаменитого современника Лопе де Вега за преувеличенные пьесы, ссылаясь на пагубность рыцарских книг, высказывая свое мнение о неадекватности переведенных произведений и расширяя свои взгляды. комментарии, осуждающие злоупотребление служебным положением продавцов книг и издателей.Сознавая свое ремесло, Сервантес делает замечания профессионала, который максимально внимательно следит за миром писем.

Мигель де Сервантес | Биография, Дон Кихот, Книги, пьесы и факты

Мигель де Сервантес , полностью Мигель де Сервантес Сааведра (родился 29 сентября 1547 г., Алькала-де-Энарес, Испания — умер 22 апреля 1616 г., Мадрид), испанский писатель, драматург и поэт, создатель Дон Кихот (1605, 1615) и самая важная и знаменитая фигура в испанской литературе.Его роман « Дон Кихот » полностью или частично переведен более чем на 60 языков. Издания продолжают регулярно выходить, и критическое обсуждение работы не утихает с 18 века. В то же время, благодаря их широкому распространению в искусстве, драме и кино, фигуры Дон Кихота и Санчо Пансы, вероятно, визуально знакомы большему количеству людей, чем любые другие воображаемые персонажи в мировой литературе. Сервантес был великим экспериментатором. Он пробовал свои силы во всех основных литературных жанрах, кроме эпоса.Он был известным писателем рассказов, и некоторые из тех, что в его коллекции из экземпляров новелл (1613; Образцовых рассказов ), достигают уровня, близкого к уровню Дон Кихот , в миниатюрном масштабе.

Популярные вопросы

Чем больше всего известен Мигель де Сервантес?

Мигель де Сервантес — самая важная и знаменитая фигура испанской литературы. Он наиболее известен как автор книги « Дон Кихот » (1605, 1615), широко читаемого классика литературы.Он также был известен своим сборником рассказов Примеры новелл (1613; Образцовые рассказы ) и несколькими пьесами и стихами.

Какими были ранние годы жизни Мигеля де Сервантеса?

Мигель де Сервантес был четвертым из семи детей в семье, происходившей из мелкого дворянства, но происходившей в этом мире. Его отец был парикмахером-хирургом, который вправлял кости, делал кровопускание и обслуживал менее важные медицинские нужды. Семья переезжала из города в город и, возможно, была обращенными и (еврейского происхождения).

Чем зарабатывал на жизнь Мигель де Сервантес?

Мигель де Сервантес никогда при жизни не зарабатывал на писательстве много денег. В молодости он был солдатом, а позже попал в плен как раб. После этого он служил королевским посыльным, провизором испанской армады и сборщиком налогов.

Сервантес родился примерно в 32 км от Мадрида, вероятно, 29 сентября (день Сан-Мигеля). Он определенно крестился 9 октября. Он был четвертым из семи детей в семье, происходившей из мелкого дворянства, но пришедшей из этого мира.Его отец был парикмахером-хирургом, который вправлял кости, делал кровопускание и обслуживал менее важные медицинские нужды. Семья переезжала из города в город, и мало что известно о раннем образовании Сервантеса. Предположение, основанное на отрывке из одной из Примерных историй , которую он изучал какое-то время при иезуитах, хотя и не маловероятно, остается предположительным. В отличие от большинства испанских писателей своего времени, в том числе некоторых из них скромного происхождения, он, по-видимому, не учился в университете. Несомненно, что на каком-то этапе он стал заядлым читателем книг.Директор муниципальной школы в Мадриде, человек с интеллектуальными наклонностями Erasmist по имени Хуан Лопес де Ойос, называет Мигеля де Сервантеса своим «любимым учеником». Это было в 1569 году, когда будущему автору был 21 год, так что, если это был тот же Сервантес, он, должно быть, был либо учеником-учителем в школе, либо раньше учился у Лопеса де Ойоса. В это время появилось его первое опубликованное стихотворение о смерти молодой королевы Филиппа II Елизаветы Валуа.

Солдат и раб

В том же году он уехал из Испании в Италию.Было ли это из-за того, что он был одноименным «учеником», разыскиваемым законом за участие в инциденте с ранением, — другая загадка; доказательства противоречивы. В любом случае, отправляясь в Италию, Сервантес делал то, что делали многие молодые испанцы того времени, тем или иным образом продвигая свою карьеру. Похоже, что какое-то время он служил камергером в доме кардинала Джулио Аквавивы в Риме. Однако к 1570 году он был зачислен солдатом в испанский пехотный полк, дислоцированный в Неаполе, тогда владении испанской короны.Он пробыл там около года, прежде чем попал на действительную службу.

Отношения с Османской империей при Селиме II достигли кризиса, и турки оккупировали Кипр в 1570 году. Конфронтация между турецким флотом и военно-морскими силами Венеции, папства и Испании была неизбежна. В середине сентября 1571 года Сервантес отплыл на борту корабля «Маркиза » , входившего в состав большого флота под командованием дона Хуана де Австрии, который 7 октября вступил в бой с противником в заливе Лепанто около Коринфа.Ожесточенная битва закончилась сокрушительным поражением турок, которое в конечном итоге лишило их контроля над Средиземным морем. Существуют независимые отчеты о поведении Сервантеса в этом действии, которые подтверждают его личное мужество. Хотя он и заболел лихорадкой, он отказался оставаться внизу и присоединился к самой гуще битвы. Он получил два огнестрельных ранения в грудь, а третье сделало его левую руку бесполезной на всю оставшуюся жизнь. Он всегда с гордостью вспоминал свое поведение в битве.С 1572 по 1575 год, проживая в основном в Неаполе, он продолжал свою солдатскую жизнь; он был в Наварино и участвовал в боевых действиях в Тунисе и Ла-Голете. Он также должен, если представится возможность, знакомиться с итальянской литературой. Возможно, с рекомендацией о повышении в звании капитана, скорее всего, просто оставив армию, он отправился в Испанию в сентябре 1575 года с благодарственными письмами королю от герцога де Сесса и самого дона Хуана.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту.Подпишитесь сейчас

Во время этого плавания его корабль был атакован и захвачен берберскими пиратами, а Сервантес вместе со своим братом Родриго был продан в рабство в Алжире, центре христианской работорговли в мусульманском мире. Письма, которые он нес, увеличивали его значимость в глазах похитителей. Это привело к увеличению его выкупа и, таким образом, к продлению его плена, а также, по-видимому, к защите его личности от наказания смертью, увечьями или пытками, когда его четыре смелых попытки бежать были сорваны.Его хозяева, ренегат Дали Мами, а затем Хасан Паша, относились к нему со значительной снисходительностью в данных обстоятельствах, независимо от причины. По крайней мере, в двух записях того времени о жизни христианских пленников в Алжире в то время упоминается Сервантес. Он явно прославился смелостью и лидерством среди пленных. Наконец, в сентябре 1580 года, через три года после того, как Родриго получил свободу, семья Мигеля с помощью и вмешательством монахов-тринитариев собрала 500 золотых эскудо, требуемых за его освобождение.Это было как раз вовремя, прямо перед тем, как Хасан Паша отплыл в Константинополь (ныне Стамбул), взяв с собой своих непроданных рабов. Неудивительно, что в этот самый смелый период жизни Сервантеса были созданы темы для нескольких его литературных произведений, в частности для рассказа о пленнике в году, Дон Кихот и двух алжирских пьес, El trato de Argel («Алжирское движение» ») И Los baños de Argel (« Баньос (устаревшее слово для обозначения «тюрьмы»] Алжира »), а также эпизоды из ряда других произведений, хотя никогда в прямой автобиографической форме.

Подписаться, чтобы прочитать | Файнэншл Таймс

Разумный взгляд на мировой образ жизни, искусство и культуру

• Полезные чтения
• Интервью и отзывы
• Кроссворд The ​​FT
• Путешествия, дома, развлечения и стиль

Выберите вашу подписку

Пробный

Попробуйте полный цифровой доступ и узнайте, почему более 1 миллиона читателей подписались на FT

• В течение 4 недель получите неограниченный цифровой доступ премиум-класса к надежным, отмеченным наградами бизнес-новостям FT

Подробнее

Цифровой

Будьте в курсе важных новостей и мнений

• MyFT — отслеживайте самые важные для вас темы
• FT Weekend — полный доступ к материалам выходных дней
• Приложения для мобильных устройств и планшетов — загрузите, чтобы читать на ходу
• Подарочная статья — делитесь до 10 статьями в месяц с семьей, друзьями и коллегами

Подробнее

ePaper

Цифровая копия печатного издания

с простой навигацией.

• Прочтите печатное издание на любом цифровом устройстве, можно прочитать в любое время или загрузить на ходу
• Доступно 5 международных изданий с переводом на более чем 100 языков
• FT Magazine, журнал How to Spend It и информационные приложения включены
• Доступ к предыдущим выпускам за 10 лет и к архивам с возможностью поиска

Подробнее

Команда или предприятие

Premium FT.com доступ для нескольких пользователей, с интеграцией и инструментами администрирования

Премиум цифровой доступ, плюс:

• Удобный доступ для групп пользователей
• Интеграция со сторонними платформами и CRM-системами
• Цены на основе использования и оптовые скидки для нескольких пользователей
• Инструменты управления подпиской и отчеты об использовании
• Система единого входа (SSO) на основе SAML
• Специализированный аккаунт и команды по работе с клиентами

Подробнее

Узнать больше и сравнить подписки

Или, если вы уже являетесь подписчиком

Войти

В изгнании с «Дон Кихотом»

Из бесчисленного множества раз, начиная с юности, я возвращался к рассказу о Дон Кихоте де ла Манча, есть одно, которое я предпочитаю вспомнить — и не могу не вспомнить — когда мы отмечаем 400-летие. годовщина смерти Мигеля де Сервантеса.Это чтение в октябре 1973 года проходило среди обезумевшей группы пленных мужчин и женщин, которые, как и я, искали убежища в посольстве Аргентины в Сантьяго, Чили, после переворота, свергнувшего демократическое правительство Сальвадора Альенде.

В атмосфере, в которой тысячи будущих изгнанников задыхались в комнатах, предназначенных для коктейльных вечеринок, я присоединился к группе примерно из 30 беженцев, которые вместе читали это вслух. Задуманный как своего рода литературная терапия для борьбы с депрессией среди нас, я вскоре обнаружил, что эти читатели могут многому меня научить.Многие из них прибыли в нашу страну после неудавшихся революций в других латиноамериканских странах, были заперты на длительные периоды времени и подвергались пыткам и изгнаниям. Они инстинктивно понимали Сервантеса, который, как и они, стал жертвой удивительных невзгод и стал чрезвычайно изобретательным в жестоком и разочарованном мире.

Действительно, определяющим событием в жизни Сервантеса были мучительные пять лет, начиная с 1575 года, которые он провел в темницах Алжира в качестве пленника берберийских пиратов.Именно там, на границе ислама и Запада, Сервантес осознал ценность терпимости по отношению к тем, кто радикально отличается от других, и именно там он обнаружил, что из всех благ, к которым люди могут стремиться, свобода — безусловно, самое лучшее. величайший. В ожидании выкупа, который его семья не могла заплатить, сталкиваясь с казнью каждый раз, когда он пытался сбежать, наблюдая, как его товарищи-рабы терзают и пронзают его, он жаждал жизни без наручников. Но как только он вернулся в Испанию, искалеченный ветеран войны, которого пренебрегли те, кто послал его в конфликт, он пришел к выводу, что, если мы не сможем исцелить несчастья, поражающие наши тела, мы, тем не менее, можем повлиять на то, как реагирует наша душа. к тем печали.

«Дон Кихот» родился из этого откровения. В прологе к первой части своего романа он говорит «праздному читателю», что он «рожден в тюрьме, где каждому неудобству есть свое место, и каждый грустный звук находит свое место». Вне зависимости от того, находилась ли эта тюрьма в Севилье или в Кастро-дель-Рио, этот повторяющийся опыт заключения заставил его вернуться к алжирским испытаниям и поставить его лицом к лицу с дилеммой, которую он решил к нашей радости: либо поддаться горечи отчаяния, либо дать волю своей воле. крылья воображения.Результатом стала книга, которая раздвинула границы творчества, ниспровергнув все традиции и условности. Вместо злобного обвинения разлагающейся Испании, отвергнувшей и подвергнувшей его цензуре, Сервантес изобрел tour de force, столь же игривый и ироничный, но и многогранный, заложив основу для всех диких экспериментов, которым предстояло подвергнуться жанру романиста.

Дон Кихот или искусство становления

---

Становление, а не бытие — вот что представляет собой Роман как форма искусства, и поэтому мы считаем Дон Кихота первым современным вымышленным героем.В эпических поэмах, в трагедиях задача героя — исполнить свое предназначение, разыграть дела, для совершения которых он рожден. Герой призван достичь предсказанной личности: Ахиллес уже был в колыбели, и Улисс не мог не быть умным и хитрым. То же самое можно сказать о некоторых любимых персонажах популярной фантастики. Шерлок Холмс навсегда закрепился в своем неизменном аналитическом уме, в своей холодной отстраненности от обычных человеческих страстей. Кажется, он никогда не узнает ничего нового в конце каждого приключения, и преданный читатель будет тщетно искать любую информацию, касающуюся тех темных времен, в которые детектив все еще оттачивал свои навыки, изучая уловки своего дела.И доктор Ватсон, похоже, не многому научился, находясь рядом со своим другом и учителем. Но нам нравятся истории Шерлока Холмса именно потому, что и персонажи, и ситуации никогда не превращаются во что-то иное; и в тот момент, когда мы читаем первый абзац одной из этих прекрасно написанных сказок, мы обнаруживаем, что идем по знакомой земле. Поскольку мы подвержены случайностям и изменениям, мы любим утешение воображаемого мира, в котором все постоянно неизменно, и нам позволяется немедленное чувство признания.Как однажды написал Умберто Эко, мы читаем тайны убийств и детективные истории не для того, чтобы застать врасплох, а чтобы еще раз подтвердить то, что мы уже знаем: тот факт, что доктор Ватсон такой же тупой и добросердечный, как Холмс умен и отстранен. ; что эта загадка, какой бы странной и даже сверхъестественной она ни казалась, в конечном итоге получит рациональное объяснение. Наша любовь к художественной литературе зародилась и взрастила в детстве, и дети любят повторение так сильно, как они ожидают, что их загипнотизирует хорошая история.Но затем, когда мы становимся старше или мудрее, или более изощреннее, или просто более беспокойными, мы требуем чего-то нового как от жизни, так и от художественной литературы.

«Есть два типа людей, — писал Сол Беллоу в книге« Хендерсон, король дождя »:« пивовары »и« ставшие ». По словам Беллоу, «пчелы» — это те, кто изо всех сил старается остаться навсегда такими, какие они есть, кто доволен своей жизнью, своими именами, местами, где они живут. Становящиеся всегда чувствуют себя неуютно с миром таким, какой он есть, и то, что они любят, — это не уверенность в существовании, а приключения становления.У самого Беллоу были очень веские причины знать, о чем он говорил, как и у многих американцев во втором поколении, достигших совершеннолетия в двадцатые и тридцатые годы. Они разрывались между своей преданностью родителям и всемогущей силой мира, в котором они родились, несмотря на то, что не были вполне уверены в том, принадлежат ли они к нему. Дома, в своих этнических и де-факто сегрегированных районах, они все еще слышали языки, пробовали еду и слушали истории старой страны.В школе они научились говорить без малейшего акцента и осознали, что все больше отдаляются от своих трудолюбивых родителей-иностранцев. Скорее застенчиво, многие из них пошли по пути новой страны, но редко имели возможность забыть, откуда они пришли или насколько они отличаются от основных американских американцев старого поколения. Если вы родились в Канаде в 1915 году в семье русско-еврейских родителей, которые говорили дома на русском и идиш, но никогда полностью не выучили английский, и если вы видели, как росли в преимущественно польском районе в конце двадцатых годов, и почти отчаянно пытались подтолкнуть себя Через среднюю школу, а затем в колледж в самые мрачные годы Депрессии у вас не было бы возможности увидеть себя в роли человека, отказаться от своих безумных мечтаний и принять свою судьбу.Во-первых, у вас почти не было бы многого, поскольку ваше будущее было бы таким же неопределенным, как и ваше прошлое. Так что единственный путь вперед — это попытаться набраться смелости, чтобы изобрести себя, а затем воплотить это изобретение в жизнь, превратившись в самый невероятный из вещей, по крайней мере для еврейского мальчика из трущоб Чикаго: американского писателя.

Ставших легко узнать с первого взгляда. Они составляют большинство великих героев художественной литературы, а также некоторых выдающихся писателей, таких как Сервантес или Беллоу.Всегда есть другая жизнь, которую они предпочли бы вести, другая страна или далекий город, где они подозревают, что возможна лучшая жизнь, другая работа, более красивые или страстные любовники, более интересные друзья. Личная идентичность — это не их дом, а их тюрьма, из которой они всегда пытаются вырваться, иногда буквально, иногда с помощью сказочных способов побега, предлагаемых художественной литературой. В детстве в Чикаго Сол Беллоу был профессиональным, даже заядлым читателем. Сервантес в «Дон Кихот » также изображает себя человеком, настолько любящим письменные слова, что, по его словам, он читает «даже оборванные листы, которые я нахожу на улицах.«Чтение — это уход в уединение, способ на время отложить в сторону самые насущные или скучные требования реальности, не решая их. Вам нужны только тишина и покой и книга. Благодаря чудесному изобретению печатного станка, книги стало намного проще найти и даже обращаться с ними. Без растущей доступности печатных текстов две поворотные революции современной эпохи никогда бы не произошли: частное чтение и искусство романа. Одиночное чтение Библии, переведенной на местные языки и без вмешательства любопытных священников, составляет суть Реформации.Но одиночное чтение легкодоступных книг (и, следовательно, грамотность) также является краеугольным камнем, на котором построена вся вселенная романа. И порок чтения — это именно то, что объединяет большинство писателей и их героев. Как указал Лео Спитцер в блестящем эссе «Лингвистический перспективизм в Дон Кихоте », которому я больше всего обязан, в столетие, которое примерно прошло между изобретением книгопечатания и зрелыми годами Мигеля де Сервантеса, числа количество доступных книг выросло в геометрической прогрессии, равно как и количество читателей, конфиденциальность и интенсивность процесса чтения.В « Дон Кихот », первом современном романе, Сервантес обращается к этой самой современной загадке. Какое влияние художественная литература оказывает не только на совесть, но и на жизнь читателей? При таком большом количестве книг, доступных для более или менее образованных читателей, как можно отличить хорошее от плохого? Написанные слова, набранные печатными буквами, оказывают почти мгновенное влияние: есть ли безопасный способ узнать, какие истории правдивы, а какие — ложны; Другими словами, как отдельные читатели могут быть уверены в правильном отношении к той или иной книге? Читатель находится в постоянной опасности неправильно прочитать, пока он или она не понимает точного характера книги.Сервантес остро осознавал эту проблему, будучи влюбленным в рыцарские и пасторальные романы не меньше, чем в Дон Кихот . Ошибочно принять роман за книгу истории — не меньшая катастрофа, чем принять ветряные мельницы за гигантов или крестьянок за принцесс. Печатная художественная литература была еще настолько новым средством представления мира во времена Сервантеса, что многие люди еще не полностью развили точные навыки для ее декодирования.

Конечно, некоторые читатели были более уязвимы перед очарованием и удовольствиями художественной литературы, чем другие.Биверы могут легко распознать и отвергнуть красивую, но опасную ложь, которую можно найти в романах, и они настолько довольны жизнью, что им не нужно поддаваться книжным мечтам. Бившие в основном озабочены статус-кво; становящиеся склонны задумываться о том, что могло бы быть. Я не знаю, читал ли Роберт Кеннеди «Сервантеса», но известное заявление, которое он сделал незадолго до того, как его убили, кажется мне Сервантианом: «Некоторые люди видят вещи такими, какие они есть, и говорят, почему; Я мечтаю о вещах, которых никогда не было, и говорю, почему бы и нет.«Это именно то, что делают ставшие, то, что делает Алонсо Кихано, когда он уже одержим книгами почти до безумия и еще не решил стать одним из странствующих рыцарей, о которых он так много читал. Приятные, но малоэффективные полеты воображения подходят к концу: пора двигаться дальше, действовать. Этот очень донкихотский момент настолько глубоко проникает в нашу современную совесть, что его можно неоднократно обнаруживать в самых неожиданных местах.

В прошлом году я был на бродвейском представлении фильма Теннесси Уильямс «Стеклянный зверинец » и наткнулся на сцену, в которой Том собирается уйти из дома навсегда.Он обычный донкихотский подозреваемый, если он когда-либо был. Каждый вечер читая книги и смотря фильмы в местном театре, он пытается компенсировать вульгарную жизнь, которую ему приходится терпеть, ограничившись магазином, где он работает, и квартирой, которую он делит с матерью и сестрой. Он уезжает из дома каждую ночь, всегда в одно и то же место, как он повторяет как заклинание, «в кино». Фильмы для него, как рыцарские книги для Дон Кихота. Они обеспечивают ему необходимый комфорт, чтобы выдержать невыносимую жизнь, дешевый побег, которого он может совершить, просто перейдя улицу и потратив несколько центов в кассе.Но, как и в случае с Алонсо Кихано, те же выдумки, которые питают его воображение, делают его смелым и беспокойным, и он собирает силы, необходимые для того, чтобы оставить работу, семью и город. Сила, а также эгоизм необходимы, чтобы развязать узы любви и вины. «Я устал от фильмов, — говорит он, — я устал от фильмов и собираюсь переехать!»

Биверы остаются, а становящиеся движутся. По практическим причинам люди могут двигаться и при этом оставаться прежними. Они цепляются за свое прошлое, за свои личные привычки и привязанности, и они настолько невосприимчивы к новому опыту или местам, что могут провести большую часть своей жизни в чужой стране, не выучив ничего, твердые и острые, как ракообразные.Другой величайший из читателей, Мишель де Монтень, восхищается человеком, который много путешествовал за границу и вернулся домой, казалось бы, ничему не научившись: «Как он мог научиться, — говорит Монтень, — если бы взял с собой весь багаж. самого себя? » Личная идентичность, как и личные вещи, — слишком тяжелое бремя, если вы хотите уехать очень далеко. Дон Кихот оставляет все позади, особенно свое имя, свой дом, даже свои заветные книги. Фабрис дель Донго Стендаля также уходит глубокой ночью, чтобы присоединиться к армиям Наполеона.Чтобы сбежать от своего жестокого отца, Гекльберри Финн заходит так далеко, что выдает себя за мертвого, чтобы его прежняя личность не могла легко его догнать. В самом названии «Холли Голайтли» Трумэна Капоте заключена идея быстрого и изящного бегства. Но я уверен, что, когда Капоте изобретал этого лжеца-изобретателя, он каким-то образом изображал свою собственную борьбу за то, чтобы стать тем, кем не должен был быть, чего он достиг (а затем потерял) благодаря чистой энергии донкихотского призвания.

Будучи воплощением самых современных амбиций, становящиеся не легко вписываются в наш постмодернистский мир. Сообщество означает подчинение. Идентичность, эта знаменитая мантра современной культуры, — это не то, чего они ищут, а то, от чего они очень часто бегут. Вот почему герои стольких современных романов — лжецы, обманщики, беглецы, подражатели, самозванцы, профессионалы, постоянно недовольные своей судьбой в этом мире, вечно пытающиеся быть не тем, что другие люди согласились или решили, что они должны быть, а чем-то другим. еще, еще кто-то.Позвольте мне вкратце упомянуть второстепенного персонажа в Дон Кихоте , который также является одним из самых милых, пастушкой Марселой. Сервантесу приписывают конец пасторальных и рыцарских романов, но в глубине души он был влюблен в них так же сильно, как Том Теннесси Уильямс в голливудских фильмах и Эмма Бовари в дешевые романтические романы, которые толкали ее к бесчестию и разорению. . В начале первой части сериала «Дон Кихот » Дон и его оруженосец сталкиваются с пасторальным сюжетом, точно так же, как в фильме Вуди Аллена ироничная супружеская пара средних лет из Нью-Йорка сталкивается с тайной убийства.В горах Сьерра-Морена, где они уже познакомились с очень настоящими и суровыми хранителями коз, Дон Кихот и Санчо узнают трагическую историю пастуха Златоуста, который влюбился в красивую, но жестокую пастушку Марселу. Согласно правилам жанра, он написал длинные стихи-жалобы вместо того, чтобы заботиться о своем стаде, и в итоге покончил жизнь самоубийством. Пока мы находимся на проторенном пути. Пастухи должны быть поэтами и жертвами безответной любви, а пастухи, соответственно, лихие и безжалостные, столь же роковые, как, помните, Холмс был умен, а Ватсон — тупой, Кларк Кент — безнадежный новичок, а Бетт Дэвис — стареющая и уязвимая сука. , а Питер Лорре вспотел.Мы глубоко находимся здесь. Но потом что-то происходит, и настроение истории стремительно меняется от старомодного романа к современному повествованию, от стереотипа к полноценным персонажам, от закрытой идентичности к открытой судьбе. Над скалой, над могильником, где хоронят пастуха Златоуста и собираются его фальшивые друзья-пастухи, чтобы оплакивать его безвременную смерть и читать его стихи, появляется великолепная женщина, о которой больше всего говорят и пишут, и самая неожиданная пастушка. Сама Марсела.Она такая же красивая, как и предполагалось, такая же надменная и дерзкая. Но она больше не та, кем должна была быть, кроме того, что она красива и безжалостна. Она не молчит. Она говорит, и в тот момент, когда она это делает, она переворачивает правила жанра с ног на голову. То, что она говорит, просто и разумно, но никогда раньше этого не произносила ни одна из сотен муз, пастушек и скромных любителей средневековой и ренессансной поэзии и художественной литературы. Она просто заявляет о своем праве рассказывать свою версию истории.Должна ли она быть привлечена к ответственности за самоубийство человека, которому она никогда ничего не обещала? Должна ли она соответствовать ожиданиям других людей о ее поведении или соблюдать их правила? И, объяснившись, Марсела исчезает в гуще леса, и мы больше ничего о ней не узнаем. Ее будущее в романе столь же открыто, как и жизнь, которую она взяла в свои руки, и повествование, которое она не позволит никому рассказывать от своего имени. Дон Кихот мужественно встает на ее сторону, может быть, потому, что он сразу же узнал в ней родственную душу.Исход рассказа заранее не написан. В романе, как и в жизни, нет фиксированного удобного финала: «Наш рыцарь решил найти пастушку Марселу и предложить ей услугу, чем он сможет. Но все сложилось не так, как он ожидал. . . . »

Марсела исчезает, и мы больше ничего о ней не узнаем. Уходя, отвергая идентичность, которую другие пытались ей навязать, она становится одновременно современной женщиной и современным персонажем, безрассудно ищущим свою собственную неопределенную судьбу, свою собственную жизнь.Как писал Артур Рембо, настоящая жизнь лежит в другом месте. Но тогда Рембо сам был беглецом, поэтом и изгоем, который полностью отказался от поэзии и стал торговцем оружием в Африке. В наши дни, как и во времена Дон Кихота, социальное давление вынуждает нас соответствовать установленной идентичности, быть частью группы и с гордостью провозглашать то, что мы уже есть, а не то, чего мы достигли, или то, чем мы хотели бы стать или сделать. Ожидается, что благодаря нашей слепой преданности оригинальной культуре, нашему сексуальному, расовому или национальному существу мы достигнем лучшего, единственно возможного для каждого из нас.Похоже, сейчас время быть, а не становиться. И все это связано с изменением значения слова культура. Когда я был мальчиком и рос в маленьком провинциальном испанском городке, культура была чем-то, чего вы достигали своими личными усилиями через чтение и обучение, с очень отчетливым побуждением к лучшему пониманию окружающего вас мира и особенно тех его частей. мир и те области опыта, которые нелегко дать вам в повседневной жизни. Предполагалось, что вы сами приобретете культуру, выучите столько, сколько позволит ваш интеллект, и в этом были суть школы и образования.Культура — это не то, чего вы стремитесь достичь, а изначальная среда, в которой вы родились, или давно утраченное народное наследие, которое вы должны попытаться восстановить. Значение слова сместилось от избранного к данному, от светского к антропологическому. Культура — это не то, чем вы свободно или даже по своей прихоти выбираете стать, а то, чем вам и вашим предкам было суждено стать со времен общего и часто священного прошлого.

Мне это совершенно отвратительно.Согласно правилам коллективной идентичности, должен ли я оплакивать или сожалеть об утрате культуры, в которой я родился? Если подумать, это была мечта антрополога: мы были бедными, мы были крестьянами, мы придерживались древних обычаев, у нас была обширная устная традиция рассказов и народных песен. Мы были последними из сельских европейских могикан, прирожденными детьми, обязанными шаг за шагом повторять крестьянскую жизнь наших родителей, бабушек и дедушек, включая милое и экзотическое подчинение детей родителям, женщин мужчинам.Но некоторые из нас в конце шестидесятых годов узнали о восстаниях, которые происходили в мире в целом, за пределами наших родных земель, и заставили себя жить новой жизнью, изучать иностранные языки и разделите волнение, которое мы узнали из песен, которые мы слышали по радио, в некоторых книгах, которые нам иногда удавалось достать. Нам нравились новые книги, а не старые рассказы, хиты поп-музыки больше, чем народные песни.

Может быть, именно поэтому Дон Кихот так актуален для тех из нас, кто не желает подчиняться никаким фиксированным законам идентичности.Вот почему мы в первую очередь любим читать романы, а также почему некоторые из нас любят писать их, пытаясь вырваться за границы, которые мы не должны были нарушать, чтобы вырваться за пределы своего « я », за границы. пространства, и то, что Владимир Набоков назвал тюрьмой времени. Когда вы прожили большую часть своей жизни в большом городе и наслаждались преимуществами горячей воды, центрального отопления и эффективной канализации, вам легко сентиментально относиться к подлинности и грубым удовольствиям романтики Третьего мира.Гражданские права и индивидуальная свобода часто способствуют ностальгической привязанности к тропической тирании и отсталым деревенским традициям. Я сам родился в отсталой деревне и вырос во время диктатуры в тогдашней безвкусной экзотической стране, поэтому я знаю, о чем говорю.

Я говорю об истинном волнении от того, что нахожу в книгах и фильмах обещание совершенно новой жизни, выходящей далеко за пределы пределов происхождения и бытия. Прежде чем вы начнете думать о будущем как писатель, вы начнете с того, что увидите себя персонажем романа.Романы, рассказы и пьесы почти всегда рассказывают о ком-то, кто хочет сбежать, кто отправляется в путешествие в неизвестном направлении. Как шпион или перебежчик, джентльмен Алонсо Кихано выдает себе ложное имя перед тем, как отправиться в путь. Изменение имени, данного вам при рождении, — первый шаг к началу новой жизни. Прочитав о стольких приключениях, Алонсо Кихано готов разыграть новое, которое еще предстоит написать, а именно — стать одним из героев, о которых он так много читал, автором и мастером своей собственной истории.И, как любой автор, он должен начать с выбора правильных имен для своих персонажей: для себя, для женщины, в которую он решил, что должен быть влюблен, даже для своей лошади. И тогда он готов отправиться в путь, чтобы освободить себя от рутин своей респектабельной жизни: своего дома, своей семьи и маленькой деревни, где ему было суждено прожить до конца своих дней. Актом чистой воли он становится тем, кем не является, и тем самым продвигает себя к смелой и опасной свободе. Кто-то говорит Дон Кихоту почти в начале романа: «Вы не странствующий рыцарь; Я твой сосед и знаю, кто ты.И Дон Кихот, избитый и раненый, но не побежденный, отвечает таким образом, который для меня является великолепным заявлением о личной свободе и современном изобретательстве себя: «Я знаю, кто я. И я знаю, что могу быть не только теми, кого я упомянул, но и двенадцатью коллегами Франции, и даже всеми девятью образцами славы, потому что мои дела превзойдут все те, которые они совершили, вместе или по отдельности ».

Конечно, мы знаем, что это нелепый старик, до смешного поднявшийся в потрепанных самодельных доспехах, настолько опьяненный тем, что он прочитал в книгах, что он больше не может отличить реальность от вымысла.Мы смеемся над ним, потому что знаем, что он будет снова и снова терпеть поражение, поддавшись невнимательности к неопровержимым фактам реальности и упрямой уверенности в лжи, рассказанной в книгах. Но это опасности, с которыми приходится сталкиваться каждому становящемуся, не только героям, которых мы научились любить в романах, пьесах и фильмах, но и каждому из нас. Кто может сказать, как Дон Кихот, что я знаю, кто я, и кто я в глубине души, не имеет ничего общего с вашими идеями и вашими ожиданиями от меня? Наши высшие цели очень часто кажутся недостижимыми, и то же воображение, которое позволяет нам идентифицировать их, преувеличивает трудности, с которыми нам придется столкнуться, чтобы их достичь.Быть комфортно, становиться рискованно, и всегда есть шанс, что мы склонимся к ветряным мельницам, приняв их за ужасных гигантов. Это второй урок, который мы извлекаем из Дон Кихота и через него из мудрости и иронии Сервантеса: вы должны иметь смелость желать, но также и проницательность, чтобы очень внимательно смотреть на вещи, чтобы не потеряться в зеркалах своего воображения. Эта книга смеха также является книгой печали, и в ее прославлении силы желания и радостей художественной литературы содержится серьезное предупреждение о границе между изобретением себя и самообманом.Сам будучи неудачником большую часть своей жизни, Сервантес знал, о чем пишет. Но внешность обманчива, как мы, читатели приключений Дон Кихота, слишком хорошо знаем. Неудача и успех могут быть обманчивы, как ветряные мельницы и гиганты. Если Мигель де Сервантес на самом деле был всего лишь малоизвестным испанским писателем, неудачливым драматургом, ветераном-инвалидом, пережившим бедность и несчастья, то что же заставило многих из нас вспомнить его имя и отдать дань уважения его шедевру, более чем через четыреста лет после того, как это было написано?

---

Настоящий гигант — Harvard Gazette

Мигель де Сервантес, величайший писатель испанского языка и создатель современного романа, оставил миру непреходящую историю о Дон Кихоте, романтическом идеалисте, который крутится вокруг ветряных мельниц.

«Дон Кихот де ла Манча» Сервантес оказал колоссальное влияние на западную литературу. Опубликованный в начале 17 века «Дон Кихот» является второй по количеству переведенных книг после Библии и, согласно недавнему опросу 100 романистов, лучшей книгой всех времен.

Сервантес умер 400 лет назад, 22 апреля 1616 года. The Gazette поговорила с Мэри Гейлорд , директором бакалавриата и семейным профессором Сосландского факультета романских языков и литературы , о замечательном писателе. гениальность и юмор, и почему поиски Дон Кихота продолжают увлекать читателей по всему миру.

ГАЗЕТА: Сервантес умер в 1616 году, но его работы до сих пор говорят нам. Почему?

ГЭЙЛОРД: Сервантес был необычайно проницательным наблюдателем человеческой жизни, характера и опыта. Он улавливает детали, жесты и мимику, нюансы и сложность. Его персонажи никогда не бывают плохими или хорошими; они всегда смесь. Они, как правило, не видят своих слабостей, но к ним тоже стоит прислушаться. Как писатель Сервантес — блестящий подражатель человеческой речи.В более ранней литературе разные персонажи говорят одинаково. В «Дон Кихоте» и других его произведениях вы найдете множество персонажей, дающих нам свои индивидуальные версии реальности. Кроме того, Сервантес действительно понимал многочисленные возможности языкового выражения. Он хорошо изучал литературный язык, а также повседневный язык, и ему удалось блестяще совместить эти два понятия, показывая, как обычные люди черпают вдохновение в способах самовыражения не только из жизни, но и из книг.

GAZETTE: Какое место занимает Сервантес в каноне западной литературы?

ГЭЙЛОРД: Многие называют Сервантеса отцом современного романа. До Сервантеса не было никаких романов в том виде, в каком мы их знаем, а вместо них были повести в итальянской традиции (то есть рассказы) или длинные эпизодические романы о рыцарях или жуликах. Сервантес впервые применил крупномасштабную структуру, объединив различные виды повествования в длинном художественном произведении со сложным сюжетом, в «Дон Кихоте», который был опубликован в двух книгах, в 1605 и 1615 годах.

После Сервантеса многие писатели ухватились за его структурную формулу, и по пути он создавал персонажей, у которых есть не только жизненный опыт, но и фантазии о том, кто они и что хотят делать. Фантазия Дон Кихота — это формула, которую он извлек из чтения. Когда он пытается заставить свой грандиозный план работать в мире, происходят неприятные вещи.

ГАЗЕТА: Сервантес и Шекспир были современниками. Они умерли в одном году, с разницей в несколько дней. Знали ли они о работе друг друга?

ГЭЙЛОРД: Мы знаем, что Шекспир знал о творчестве Сервантеса.Он должен был быть. «Дон Кихот» был переведен на английский язык через несколько лет после своего первого появления и произвел фурор в Англии и других странах.

Следует учитывать, что Шекспир был значительно моложе Сервантеса. Он родился в 1564 году и прожил гораздо более короткую жизнь, чем Сервантес, которому было около 70 лет, когда он умер. Также важно отметить, что в период раннего Возрождения и начала 17 века литературное влияние в Европе шло с юга на север.Великие произведения итальянской литературы 14, 15 и 16 веков продвигались по Европе на север и запад. Произведения испанской литературы были доставлены на север во Францию ​​и Британские острова. Образованным англоговорящим людям было легко узнать о Сервантесе, но гораздо менее вероятно, что Сервантес знал о Шекспире. У нас нет никаких доказательств этого.

GAZETTE: Сервантес и Шекспир — величайшие литературные деятели на своих языках, и все же кажется, что Сервантес пользуется меньшим признанием, чем Шекспир, во всем мире.Что ты об этом думаешь?

ГЭЙЛОРД: Сервантес имеет огромное влияние на испанский язык, так же как Шекспир на английский. Оба были основополагающими для развития их собственных языков. В испаноязычном мире 23 апреля отмечается как День испанского языка. Сервантес дал нам двух необычных персонажей, Дон Кихота и Санчо Панса, которые представляют собой абсолютно архетипическую и бессмертную комическую пару. Можно утверждать, что Шекспир создал больше запоминающихся персонажей: Гамлета, Макбета, Отелло, Короля Лира и т. Д., Персонажей, которые тоже оказались трагическими.

Отдельное драматическое произведение может быть переведено и представлено во многих местах и ​​на многих языках и для многих аудиторий. В некотором смысле этот опыт более доступен, чем размышления о «Дон Кихоте»; то есть выход за пределы архетипа. Всем известна начальная фраза; все знают о ветряных мельницах и о тощем, изможденном рыцаре и его неуклюжем оруженосце, едущем на осле. Избавиться от клише труднее. На мои занятия приходят студенты со всего мира.Все они знают, кто такой Дон Кихот, но на самом деле не знают, что он из себя представляет.

ГАЗЕТА: Какой он? Что же такого особенного в Дон Кихоте, что на протяжении веков продолжало захватывать воображение читателей?

ГЭЙЛОРД: Он олицетворяет человека, оторванного от реальности. Он возвышенный; он произносит чудесные лапидарные фразы вроде: «Каждый человек — дитя своих собственных дел». Но когда он делает подобные заявления, он обычно находится в середине какой-то сумасшедшей цепочки рассуждений и использует свои мудрые высказывания для поддержки проектов, которые могут быть немного безумными.Я думаю, что мы все загипнотизированы этим. Другие персонажи книги сбиты с толку им. Он ходячий анахронизм; он не принадлежит своему времени или своему месту, и когда вы слушаете его, он говорит на языке рыцарских книг, смешанном с обычным языком. Так что мы, к счастью, сбиты с толку. На протяжении всего романа мы задаемся вопросом: он сумасшедший? Он сумасшедший? Или он человек, который просто время от времени теряет контроль над реальностью и возвращается к сценарию рыцарских книг?

ГАЗЕТА: Говорят, «Дон Кихот» — это книга о книгах.Дон Кихот теряет рассудок после чтения рыцарских книг. Что вы думаете об этом?

GAYLORD: Это книга не только о книгах, но и о том, как они пишутся, и художественная литература о написании художественной литературы. Кроме того, это книга о силе и опасностях чтения.

В некотором смысле эта книга движется порывами ее главного героя. Дон Кихот совершает три путешествия по миру. Первый очень короткий. Он возвращается, а затем его семья и друзья пытаются избавиться от книг, которыми он был одержим.Нет такой удачи. Он ушел во вторую вылазку до конца первого тома. Во втором томе он снова отправляется в третью поездку. Дуга сюжета состоит из концентрических кругов этих трех путешествий туда и обратно. Но история начинается еще до того, как Дон Кихот становится Дон Кихотом. Прежде чем он передозируется чтением рыцарских романов, он — анонимный идальго из Ла-Манчи, и мы даже не знаем, как его зовут. Действие начинается, когда он дает себе новую личность, новое имя и создает себя в образе рыцаря.Он хочет стать странствующим рыцарем и скитаться по миру, чтобы творить добро, спасать вдов, сирот и девушек, терпящих бедствие, а также обрести для себя «вечную славу и славу».

Конечная цель Дон Кихота — стать книгой, в которой он главный герой. В этом вся его цель в томе 1. Во втором томе он обнаруживает, что есть книга о его жизни, в которой он — главный герой, но теперь его беспокоит, правильно ли изложена в книге его история. И здесь Сервантес показывает нам, что его все больше интересует не только то, как написаны романы, но и то, как пишется история, история с большой буквы.

GAZETTE: Вы сказали, что Сервантес — очень застенчивый писатель. Он называет себя автором одной из книг в библиотеке Дон Кихота. А во втором томе он рассказывает об апокрифической книге о Дон Кихоте, которую соперник опубликовал в реальной жизни. Почему он включает в художественную литературу отрывки из реальности?

ГЭЙЛОРД: Сервантес высмеивает себя в этой истории, потому что он тоже хочет получить частичку славы, которую преследует Дон Кихот.В 1571 году Сервантес сражался как солдат в битве при Лепанто, одной из самых амбициозных военных кампаний под руководством Испании в попытке ограничить влияние Османской империи в Восточном Средиземноморье. Христиане победили, но Сервантес, которому на тот момент было 24 года, получил травму и потерял способность использовать левую руку. С этого момента он знает, что не сможет долго быть солдатом, но он действительно хочет писать. Отчасти «Дон Кихот» — это выдумка, играющая на взаимозависимости дел и слов. Чтобы прославиться, рыцарю необходимо совершать героические поступки; но кто-то должен о них написать.И Сервантес, и Дон Кихот осознают симбиоз борьбы и письма, взаимодействие меча и пера.

ГАЗЕТА: «Дон Кихот» действительно смешной. Как юмор 17 века может до сих пор смешить людей?

ГЭЙЛОРД: Нам не было бы так смешно, если бы Сервантес не использовал бурлескный язык. Он кладет цветочную глазурь на очень простые вещи, берет очень высокие идеи и воплощает их в жизнь. Он постоянно переключает регистры.Он заставит Дон Кихота использовать экстравагантную лексику, громкие фразы, а затем внезапно разозлится на Санчо Панса и скажет: «Заткнись» или что-то в этом роде. Он заставляет Дон Кихота переключать коды и терять характер. Санчо Панса, соответственно, говорит как крестьянин. Он изучает рыцарский язык, но почти всегда понимает что-то не так, и это забавно. История полна взлетов и падений. Дон Кихота сбивают с ног, он встает и так далее. На такой фарс легко ответить.

ГАЗЕТА: «Дон Кихот», несмотря на все достоинства, очень труден для чтения. Большинство людей находят это пугающим и никогда не читают книгу целиком.

ГЭЙЛОРД: Книга очень длинная: 52 главы в первой книге, 74 во второй книге. Он плотный. Он извивается. Дорога «Дон Кихота» не межгосударственное шоссе; он состоит из переулков, холмистых полей, русел рек и деревень. Не всегда понятно, куда вы идете; даже Дон Кихот не знает, куда он идет.Он легко отвлекается на то, что звучит как девица в беде, и он забывает обо всем, чтобы стать ее спасителем. Еще одна вещь, которая отвлекает, — это то, что Дон Кихот много говорит. Мы ожидаем действий от Дон Кихота, потому что у него наготове копье, доспехи и лошадь, но на самом деле большую часть этих 126 глав он делает разговорами. В одном эпизоде, где Дон Кихот произносит длинную речь после битвы, Санчо хорошо резюмирует ее, когда говорит: «Мне кажется, ваша светлость была рождена для того, чтобы быть проповедником, а не рыцарем.”

ГАЗЕТА: Дон Кихот был одержим книгами. Почему вы стали одержимы и «Дон Кихотом», и Сервантесом?

ГЭЙЛОРД: Я определенно очарован языком этого романа. Сервантес — такой замечательный создатель языка и замечательный читатель литературы. Мы бы сказали, что он деконструирует разные виды художественной литературы — пасторальную, пикарескую, мавританский роман и рыцарский роман. Он проникает в литературные жанры, критикует их и исследует их возможности.Я очарован отношениями Сервантеса с историей. Я думаю, что в нашем восхищении Сервантесом как создателем художественной литературы и отцом современного романа мы иногда забываем, что он был очень сосредоточен на истории своего времени. Я впервые прочитал «Дон Кихота» на испанском в колледже, и с тех пор читаю его каждый год. Читаю ли я его для подготовки к уроку или слушаю аудиокнигу по роману, я всегда нахожу в нем что-то, чего раньше не замечал. Это поистине неиссякаемый текст.

Это интервью отредактировано и сжато для большей ясности.

Дон Кихот Онлайн Сводка

На вопрос о том, какой роман является наиболее важным для их языка, любой говорящий по-испански, скорее всего, ответит: Дон Кихот из Ла-Манчи Мигеля де Сервантеса. Однако, если вы спросите его или ее, полностью ли они прочитали книгу, что ж, не все ответят «да». Ниже приводится онлайн-резюме шедевра Сервантеса; мы надеемся, что вы вдохновитесь его прочтением.

Алонсо Кихано — это Идальго, , низкий испанский дворянин. Ему около 50 лет, он живет в поселении недалеко от региона Ла-Манча в Испании в начале 17 века. Он любит читать литературу о рыцарях и фантастические рассказы о рыцарстве, принцессах, волшебниках и заколдованных замках. Фактически, он настолько увлечен этими фантазиями, что постепенно начинает терять связь с реальностью и начинает верить, что он один из этих вымышленных героев.

Алонсо находит старые доспехи и готовит из конюшни старую лошадь, которую называет Росинанте . Рыцарь решает, что ему нужна девушка, поэтому в своем воображении он превращает молодого деревенского жителя по имени Альдонза Лоренцо, в которого он когда-то был влюблен, в прекрасную леди Дульсинею дель Тобосо . Что до себя, то он даровал имя Дон Кихот, потому что оно рифмуется с именем знаменитого рыцаря Лансароте , также известного как Ланселот.

Итак, новый рыцарь отправляется в приключение в новом нелепом костюме и в надежде на подвиг.Однако недоразумения между реальным миром и фантастическим миром Дон Кихота не заставят себя долго ждать. В одной из сцен Дон Кихот приходит в гостиницу, которую он считает замком, и требует, чтобы трактирщик присвоил ему благородный титул «рыцарь». Позже он пытается освободить молодого пастуха, которого избивает его хозяин. Затем Дон Кихота оскорбляют некоторые торговцы, на которых он тут же нападает. Торговцы жестоко избивают Дон Кихота и оставляют его на обочине дороги, где его находит крестьянин и доставляет домой.

Дон Кихот убеждает своего соседа, Санчо Панса , стать его оруженосцем, обещая ему богатство, славу и пост на острове. Санчо, в отличие от Дон Кихота, человек практичный, но невежественный. Мало-помалу его соблазняют безумные мечты своего нового хозяина. Вместе они ускользают на рассвете, и начинаются их знаменитые приключения.

Дуэт быстро наткнулся на больших ветряных мельниц, которые Дон Кихот считает свирепыми гигантами и, таким образом, нападает.Пара продолжает жить во многих других захватывающих приключениях, когда Дон Кихот нападает на стадо овец, полагая, что это армия, когда его лошадь Росинанте преследует несколько кобыл, когда у него дуэль на мечах с Бискайцем, он освобождает некоторых сокамерников, которые затем нападают на него. , находит таз парикмахера, который, по его мнению, является волшебным шлемом, и многие другие комичные ситуации, происходящие в трактире. Позже возмутительный рыцарь решает перебраться на вершину горы, чтобы проявить покаяние и заслужить любовь своей воображаемой девушки.Двое его лучших друзей, священник и парикмахер, вынуждены заманить его в клетку, чтобы вернуть в свое поселение.

На протяжении своих приключений Санчо Панса и Дон Кихот встретятся с множеством разнообразных персонажей, включая трактирщиков, пиратов, проституток, козопасов, солдат, священников, беглых заключенных и презираемых любовников.

Во второй части известного романа « Дон Кихот из Ла-Манчи» , опубликованного 10 лет спустя, Дон Кихот отправляется в новое приключение с Санчо.Эта часть романа более приветствуется критиками, потому что главный герой, к которому автор относится с большим уважением, преуспевает в некоторых своих начинаниях и становится более рефлексивным и застенчивым персонажем. Санчо же, напротив, больше похож на мечтателя. Вторая часть Дон Кихота из Ла-Манчи написана с предположением, что все персонажи уже прочитали первую часть романа и, таким образом, знакомы как с Дон Кихотом, так и с Санчо.В результате люди, которых они встречают, будут пытаться воспользоваться парой.

Герцог и герцогиня встречают Дон Кихота и Санчо и решают пригласить их в свой дворец для развлечения и розыгрышей. Например, они говорят Дон Кихоту, что Дульсинея находится под заклинанием Мерлина, чтобы подвергнуть его серии испытаний. Они также обманом заставляют Санчо ударить себя плетью, полагая, что это освободит девушку от заклинания. Позже герцог дает Санчо ложное пост губернатора, и Санчо оказывается мудрым и практичным правителем, однако это также обманчивая шутка, ведущая к унижению.

Дон Кихот вынужден сложить оружие и отказаться от своих рыцарских поступков на период в один год, когда он побежден в битве с Рыцарем Белой Луны. Условия были согласованы перед битвой с рыцарем, который на самом деле был одним из друзей Дон Кихота, одетым в костюм. Побежденные, они отправляются в путь домой.

Дон Кихот уезжает в деревню и в конце концов заболевает. Он восстанавливает свое полное рассудок и, несмотря на поощрение Санчо восстановить свою веру в фэнтези, возвращает себе имя Алонсо Кихано, и бывшего авантюриста по имени Дон Кихот больше нет.