Разное

Наша таня громко плачет автор: Агния Барто — Мячик (Наша Таня громко плачет): читать стих, текст стихотворения полностью

Содержание

«Наша Таня громко плачет», альтернативные варианты — Литература — Культура ВРН

Гораций:

Громко рыдает Татьяна, горе ее безутешно;
Вниз с розопламенных щек слезы струятся рекой;
Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась –
Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла;
Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился,
С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.
Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима;
Есть повеленье рабам – свежей воды привезти;
Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны –
Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе.

Александр Блок:

Безутешно рыдает Татьяна,
И слеза, словно кровь, горяча;
Ей припала сердечная рана
От упавшего в речку мяча.

То прерывно вздыхает, то стонет,
Вспоминая былую игру.
Не печалься. Твой мяч не потонет –
Мы достанем его ввечеру.

Владимир Маяковский:

В этом мире
Ничто
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой –
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

Иван Крылов:

Девица некая по имени Татьяна,
Умом изрядная и телом без изъяна,
В деревне дни влача,
Не мыслила себе досуга без мяча.
То ножкою поддаст, то ручкою толкнет,
И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха.
Господь не уберег, случилася проруха –
Игривый мяч упал в пучину вод.
Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна;
А водовоз Кузьма – тот, что всегда вполпьяна, —
Картуз совлек
И тако рек:
«Да полно, барышня! Сия беда – не горе.
Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре
Помчуся вскачь.
Багор-то мой остер, ведро мое просторно –
Из речки я умело и проворно
Добуду мяч».
Мораль: не так просты простые водовозы.
Кто знает толк в воде, тот утишает слезы.

Роберт Бернс:

Таня мячик потеряла. .
Что с нее возьмешь?
Таня Джонни целовала..
Разве это ложь?
У Танюши грусть в сердечке:
Мячик не достать..
Будет кто-то вновь у речки
Джонни целовать..

Борис Пастернак:

Запрыгал мячик по волне,
Ее тараня.
На берегу, на старом пне
Рыдала Таня.
Мяч утопить? И в страшном сне,
Нет, не хотела!
И потому на этом пне
Она ревела…
Но мяч не промах и не лох,
Тонуть не будет.
А пародист хорош иль плох –
Народ рассудит…

Вера Полозкова:

Наша Таня громко плачет,
В жизни путь неверно начат,
Нет ни секса, ни удач,
Только зло, отстой и срач.

Александр Твардовский:

Речка, дальний берег правый,
Мяч от левого уплыл.
Где найти управу, право?
Кто бы мячик возвратил?
Ведь без мячика девице
На российских берегах
Ошиваться не годится,
Без игрушки дело – швах!
Таня хнычет, хлещет водку,
Глядь, боец с мячом! Не сон!
Это был Андрюша Кротков,
Это был, конечно, он!
Поэтически горячий
И могучий, как трамвай!
Позабыла Таня мячик,
Таньке лирику давай!

Арсений Тарковский:

То были капли слёз горючих,
Почти беззвучный, горький плач.
По воле случая, по круче
В пучину вод скатился мяч.
Незаживающая рана…
Под звук спускаемой воды
Мне часто видится Татьяна
И у реки её следы…

Афанасий Фет:

В порыв теплотрассы скатился единственный
Танин возлюбленный мяч.
Всё оглушил не по детски воинственный
Плач.

Было ли это простое прощание?
Таню не понял никто.
Что ж оторвать технарям в наказание?
Что?

Мяч не утонет и черт не покрестится,
Вдоль теплотрассы иди –
Дыркой труба скоро снова разверзнется!
Жди!

Игорь Северянин:

В накидке ягуаровой,
От горя фиолетова,
Татьяна плачет морево,
Ах, Танечка, не плачь!
Наш друг резиношаровый
Не видит горя этого,
Пустой внутри он здорово,
А речка — не палач.

Сергей Есенин:

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру,
И ногой пинает мячик — любит странную игру.

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«Разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?»
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я его ногою пнула, а теперь не нахожу».
«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну,
Если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну».

Александр Пушкин:

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью:
Река глубOка и туманна,
Игрушку чудную свою
С моста случайно уронила…
О, как ты этот мяч любила!
Ты горько плачешь и зовёшь…
Не плачь! Ты мячик свой найдёшь,
Он в бурной речке не утонет,
Ведь мяч — не камень, не бревно,
Не погрузИтся он на дно,
Его поток бурлящий гонит,
Течёт по лугу, через лес
К плотине близлежащей ГЭС.

Михаил Лермонтов:

Белеет мячик одинокий
В тумане речки голубой —
Сбежал от Тани недалёкой,
Оставил берег свой родной. ..

Играют волны — ветер свищет,
А Таня плачет и кричит,
Она свой мяч упрямо ищет,
За ним по берегу бежит.

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

Николай Некрасов:

Плакала Таня, как мяч уронила,
Горько рыдала, поникнув без силы,

Щёки омыла горючей слезой.
Мяч по откосу игривой борзой

В речку скатился, а речка лопочет,
Вертит игрушку, обратно не хочет

Мячика милой резвушке отдать.
Быть бы беде. Да утешила мать

Бедную Таню: «Ну, полно кричать!
Надо Аринушку в зыбке качать,

Надо продёргать морковь в огороде,
Хватит тебе гарцевать на свободе

Мячик кидая, в ладоши плеща!»
Бабы, на речке бельё полоща,

Мяч увидали, плывущий по волнам,
И полоскать перестали невольно.

— Гляньте, не тонет игрушка пустая!
— Ишь, как плывёт. Здесь навряд ли пристанет,

Разве теченьем прибьётся к парому.
— Надо сказать перевозчику Прову,

Вдруг да поймает… Ой, бабы, пора!
Слышу – Рыжуха мычит у двора!

Так вот Танюшин смеющийся день
Скрыла потери угрюмая тень.

Танины полные жизни ланиты
Грустно поблекли, слезами покрыты,

Юную душу печалью сожгло.
Мячик уплыл, значит, детство прошло.

НАША ТАНЯ ГРОМКО ПЛАЧЕТ – Огонек № 7 (4682) от 18.02.2001

Или Гимн говночистов


НАША ТАНЯ ГРОМКО ПЛАЧЕТ,

Приезжий обращается к чистильщику обуви:
— Товарищ, как пройти на Красную площадь к мавзолею Ленина?
— Делом, делом надо заниматься, молодой человек,
— нравоучительно отвечает чистильщик, не разгибая спины.

Древний советский анекдот


Упомянутый Ленин, даром что был больной (см. «Огонек» № 6), а ведь правду говорил — живя в обществе, нельзя быть свободным от общества. Все должны дружить, а не лаяться, все должны друг другу помогать, а не кукситься или фыркать. Вот отчего я, человек, в сущности, уже немолодой, временами вынужден впадать в детство…

Красив, ой красив старинный дворец, стоящий на одном из обширных озер, расположенных в черте одной из европейских столиц! Какой-то даже совершенно чудной, нечеловеческой красотой красив этот самый старинный дворец: острые смотровые башенки для бюргеров Средних веков, палисандровые балясины массивной лестницы, зеркала кругом, зеркала, на стенах фотографии всяких знаменитых писателей вроде Джойса и Шолохова. А все потому, что правительство страны с названием на букву Г., изгнав в 1945 году со своей территории фашистов, устроило для прогресса и дружбы народов в этом чудом сохранившемся от наших бомб дворце интернациональный Дом литературы. Куда всякий желающий писатель всех стран имел и имеет право явиться, если сумел или сумеет доказать, что он действительно писатель, а не мошенник с улицы. Правда, теперь прозаиков, а в особенности поэтов, трудно отличить от мошенников. Пишут все больше о непонятном, обильно используют нецензурные выражения и эротические слова, клянчат деньги, канючат.

Однако на то в стране на букву Г. и специалисты, чтобы понимать, кого следует во дворец пустить, а кому вежливо сказать: «Пошел вон».

Таня П., которую я, как выяснится из нижеизложенного, путем впадания в детство спас от слез, была настоящей писательницей, сочиняющей басни, отчего и проживала временно одна в одной из комнат упомянутого дворца в составе делегации писателей и философов, таких, как Лева Р., Миша, Ира, Андрюша и я. Мы все должны были предъявить европейцам из страны на букву Г. свое искусство и через день-другой возвратиться обратно в страну собственную, горячо любимую, которая без нас неполная, как любое живое существо неполно без любого своего члена, даже самого худого и ненужного вроде писателей, поэтов и вообще художников. По случайному совпадению наступил старый Новый год, и мы вечером намеревались выпить по русскому обычаю, отметить окончательный наш переход в третье тысячелетие. С этой целью я и постучал в дверь Таниной комнаты — тук-тук-тук…

Ответом мне были сдавленные женские рыдания, приглушенные толстой дворцовой дверью.

Секунду поколебавшись, я все же толкнул дверь, и моему взору предстала следующая картина. На столе имелся натюрморт остатков скромного гостиничного пиршества: пустые бутылки из-под вина (которое, кстати, в этой самой Европе стоит раз в пять дешевле, чем на нашей родине, якобы перманентно борющейся с алкоголизмом, но где спиваться водкой дешевле, чем изящно пить вино), скрученные ломтики грубо нарезанного сыра, апельсиновая кожура, коробочка бывших конфет.

— В чем дело, Танюша? — развязно, на правах земляка спросил я плачущую женщину. Таня доверчиво подняла на меня глаза, полные слез, и сказала странную фразу:

— Она сказала, что я живу в говне…

— Кто она? — вскричал я, похолодев. И Таня доверчиво мне все объяснила, как родному. Таня сообщила, что к ней приходила ее старая подруга, бывшая московская доктор-гинеколог, а ныне гражданка страны на букву Г., уехавшая по неизвестной линии и получающая теперь денежное пособие для малоимущих. По словам Тани, это очень достойная женщина, которую она знает с детства, дочь ВРАЧА-ВРЕДИТЕЛЯ, осужденного, а потом полностью реабилитированного коммунистами.

Что у нее в Москве была огромная квартира, а здесь квартира тоже хорошая, но уже не такая огромная. Что визитерша внимательно следит за событиями, происходящими на нашей бедной родине, и ее ужасают российское хамство, война в Чечне, отсутствие тепла и света в Приморье, жестокость новорусских бандитов, коррупция в высших эшелонах власти, рост цен, голодные обмороки, угроза свободе слова и застарелые проблемы экологии. И что мы, вся страна, по ее мнению, живем в говне, и лично она счастлива, что вырвалась из этого говна, хоть и испытывает в стране на букву Г. определенный душевный дискомфорт, а иногда и мазохистическую тоску по прошлому.

— Как так можно! — плакала Таня. — Какой же это мазохизм, когда это чистый садизм! Ведь знает, что мы завтра возвращаемся!

Чтобы утешить ее и вернуть на светлый жизненный путь, я рассказал ей для начала следующую историю.

Дело было житейское, страна тоталитарная. В 1980 году я имел неприятность подвергнуться обыску и изъятию собственных рукописей сотрудниками КГБ по Москве и Московской области, что было естественным продолжением тогдашних моих занятий. Проживали мы тогда с женой, ныне известной писательницей Светланой Васильевой, не имея собственной квартиры, в 1-м Колобовском переулке, на территории мастерской нашего старого и старшего друга скульптора и литератора Федота Федотыча Сучкова, ныне, к сожалению, покойного. Мы были молоды, счастливы, спали на снятой с петель широкой двери, положенной на красные кирпичи.

Во время обыска много было интересного и поучительного — только вспоминай. Федот Федотыч, в юности знававший великого Андрея Платонова, а в дальнейшем отсидевший ни за что ни про что 13 лет, к старости увлекся писанием обширных пьес из древнеримской, древнеперсидской и древнеегипетской жизни. Пьесы эти читать и слушать, несмотря на уважение к автору, было решительно невозможно, о чем прямо заявил Федоту Федотычу другой бывший зек, другой наш старший друг и знаменитый писатель Юрий Осипович Домбровский. Вот почему Федот Федотыч, отчаявшийся получить прижизненное признание, во время обыска вдруг взял да и подарил рукопись одной из пьес с ДАРСТВЕННОЙ НАДПИСЬЮ ошалевшему гэбэшному старшому.

Потом во время обыска в мастерскую зашел наш друг Харитон, ныне проживающий в городе Нью-Йорке (США), имеющий дом во Флориде и работающий инженером на Аляске. Гэбэшники набросились на него, чтоб он им предъявил бумажник с документами, какие есть. Про паспорт наш Харитон, как цыпленок из песни, сказал, что нету, а бумажник ни в какую не соглашался показать. Инцидент закончился тем, что бумажник у него все же отняли, не для того КГБ существовал, чтоб граждане ему не подчинялись. Тут же объяснилась причина такого неподчинения: в бумажнике Харитона лежал красивый презерватив производства его будущей второй родины, отчего Харитону было НЕУДОБНО перед Светланой… Но я не об этом, черт с ними, этими красными чертями, которые только под утро укатили на черных «Волгах» с нашими пишущими машинками и холщовыми мешками, битком набитыми рукописями…

А речь о том, что мы на завтрак взяли с Федотом Федотычем бутылку водки (завить горе веревочкой), но не успели ее распить, как на пороге появился седой человек с одухотворенным и решительным лицом, рядовой борец за права человека и сам очень хороший человек.

— Так, — заторопился он, не отвергнув, впрочем, предложения выпить. — Сколько часов длился обыск? Десять? Хорошо. Были нарушения и грубости во время проведения обыска? Насильно отобрали бумажник? Хорошо! Изъяли чеки магазина «Березка»? Еще лучше! Сколько единиц рукописей и самиздата изъято? Больше сотни? Великолепно!..

Глаза его сияли.

— Да что же тут великолепного? — взъярился Федот Федотыч.

— Великолепно в смысле наглядности, зримой иллюстрации нарушения прав человека в СССР, — пояснил борец.

— Так у меня же пишущую машинку забрали! — возопил Федот Федотыч.

— И у меня, — сказала Светлана.

— И у меня, — сказал я.

— Значит, в сумме три пишущие машинки, — хладнокровно подсчитал седой. — Замечательно! Потому что чем хуже, тем лучше, — неясно вывел он, удаляясь.

Вечером мы уже слушали скорбное описание наших приключений по «вражьим голосам». Парень не подвел, он действительно был хорошим человеком. Вскоре его посадили. Об этом мы тоже узнали по «голосам». Вышел он при «перестройке». Потом уехал…

— Ну и при чем здесь это? — по-моему, чуть-чуть обиделась Таня.

— А при том, — сказал я Тане, — что весной 1990 года я встретил Харитона в упомянутой стране Америке, где я рассказывал славистам в одном из университетов о невиданных переменах, происходящих в нашей стране по воле Горбачева. Харитон тогда еще не имел дома во Флориде и не работал инженером на Аляске, а по привычке числился диссидентом, отчего внештатно читал какие-то лекции в этом университете, мечтая о какой-то неведомой мне грин-карте. Я с понятным воодушевлением, вызванным тем, что мне возвратили и рукописи, и две пишущие машинки (правда, чеков магазина «Березка», сволочи, не вернули, впрочем, этих магазинов уже в СССР не стало), говорил славистам, что в журналах теперь печатается только то, чего раньше не печатали, и что трудящиеся выходят на свободные демонстрации и скандируют решительную фразу: «Коммунисты — палачи!»

В этот момент Харитон сердито перебил меня:

— Все это хорошо.

Но ты почему-то забыл рассказать о взрыве антисемитизма в ВАШЕЙ стране. О том, что на 5 мая назначены погромы.

Я растерялся. Действительно, почему я забыл об этом рассказать?

— А кем, собственно, назначены? — промямлил я.

Слависты притихли, как мыши под веником.

— А то ты не знаешь! — рассердился Харитон. — Ты действительно не знаешь или делаешь вид, что не знаешь? Все-то ты на свете знаешь, а этого не знаешь…

— Харитоша, ты чего это, брат? Ну, я читал, конечно же, об этом в газетах. Но ведь это пока слухи.

— Пока слухи, а как до дела дойдет — поздно будет кулаками махать! Вот я и говорю: совками вы были, совками вам и быть навсегда… То есть я не о тебе конкретно говорю, я вообще говорю, — смутился он.

— А зачем вообще? Давай лучше конкретно…


— Ну а это ты к чему? — спросила Таня, и глаза ее снова налились слезами.

— А к тому, —сказал я Тане, — что за несколько дней до путча 1991 года я вдруг оказался в ОДНОМ из городов ОДНОЙ из западных опять же стран, где тесно общался с представителями ОДНОЙ радиостанции, вещающей на русском языке.

Собственно, из сообщений этой радиостанции я и узнал 19 августа о том, что творится на московских улицах (точно так же, как в 1980-м узнал про обыск в мастерской Федота Федотыча). Известный аналитик этой радиостанции замогильным голосом вещал о том, что страна СНОВА ОТБРОШЕНА В ПРОШЛОЕ, теперь уже на МНОГО ЛЕТ, если не окончательно. Ко мне тут же подвалил интервьюер, который для начала задал мне ехидный вопрос, не будет ли первый день путча первым днем моей эмиграции.

— Нет, — хорошенько подумав, ответил я и начал плести какую-то чушь о том, что перемены необратимы, что путчистов днем раньше, днем позже сметет народная волна, и т.д.

Слова мои звучали совершенно неуверенно, о чем мне и сообщил наблюдательный репортер. А вечером, оказавшись вместе с ним в незнакомом русском доме, я был поражен картиной плохо скрываемого ликования, объяснившего даже такому тупому человеку, как я, почему иногда ЧЕМ ХУЖЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ…

Для начала забыли про меня. Элементарно забыли, что я — не тот, что я в любом случае должен вернуться в эту «империю зла», потому что у меня там родные, дела и вообще жизнь, которая была и похуже, чем, возможно, станет в результате путча. Потом забыли про страждущую «империю зла» — пошли веселые разговоры о том, что теперь-то радиостанции наверняка УВЕЛИЧАТ СУБСИДИИ и о грядущем СОКРАЩЕНИИ ШТАТА можно забыть. Ну а через два дня путчисты попали в «Матросскую Тишину», и все забыли обо всем окончательно.

— Ну, к моей-то подруге этот рассказ никак не относится, — опять собралась заплакать Таня. — Она за нас переживает…

— Федот Федотыч, — ответил я Тане, — рассказывал мне гениальную историю, которую ему в свое время рассказывал гениальный Андрей Платонов. Платонов был на экскурсии в знаменитом сухумском обезьяннике, и там курортные дамочки стали охать, что бедные обезьянки сидят в клетке и как им там плохо. Случившийся рядом восточный человек вдруг им некорректно брякнул с характерным акцентом: «СЕБЕ ЖАЛЕЙ!»

— Ты считаешь, что в клетке хорошо?

— Гамлет говорил, что весь мир тюрьма. Что касается меня, дорогая Таня, то я однажды видел и слышал в городе К., стоящем на сибирской реке Е., как пьяный бомж, указывая на местный тюремный замок, вещал для развлечения прохожей чистой публики: «ЭТО НАША ТЮРЬМА, НЕ ВАША!»

Все в жизни относительно. Это я тебе к тому, что осенью 1993-го, когда в Москве случился путч № 2, мне позвонил из Парижа тот самый седой борец за права человека, навестивший нас с Федотом Федотычем в 1980-м наутро после обыска. И стал меня отчитывать за то, что Ельцин пулял в Белый дом танковыми болванками.

— Вы там радуетесь, я слышал, интеллигенция сраная, да? Расстреляли законно избранный парламент и радуетесь, да?

— Чего тут радоваться, — ответил я. — Вы бы видели, какой шабаш за день до этого творился. При мне чернорубашечники в метро у людей паспорта проверяли, и, что самое характерное, люди им свои паспорта смирно показывали, будто ТАК И НАДО. И потом — вам-то что за дело?

— Вы что же, думаете, мы здесь за Россию не болеем?

— Вам болеть, а нам помирать, — огрызнулся я, но не успел развить свои конструктивные мысли, потому что он швырнул трубку и исчез из моей жизни навсегда.

— А какие это были мысли, не помнишь? — спросила Таня.

— Скорее всего, неглубокие и тривиальные. Как и все, что я тебе рассказал. Как и то, что я тебе про твою подругу поведаю…

И забормотал я, что, конечно же, никто ни в чем не виноват и ни от чего не застрахован. И Россия в особенности. Но что если на все реагировать чересчур страстно, то все и дальше покатится под уклон. В том смысле, что каждый, живущий в России, пусть и в говне сидит, а ценится на вес золота, особенно если что-то умеет делать или хотя бы воровать, создавая дополнительные рабочие места и обеспечивая сирых дополнительным куском криминального хлеба.

А начальство? Ну что начальство… Государство всегда против обывателя, всегда стремится его ущучить, однако на то и щука в море, чтобы карась не дремал. По крайней мере с пушками и пулеметами граждане друг на друга не лезут. В любой стране, — сказал я Тане, — как в растении, все должно существовать: и ствол, и корни, и веточки, и цветочки. Так нас учит учебник ботаники за 6-й класс средней школы, так завещал нам дедушка Крылов… А что касается твоей подруги. .. скорее всего, она тоже любит Родину (с большой буквы), но странною любовью, а тебя к этой Родине элементарно ревнует. Сама посуди, каково умному человеку каждое утро просыпаться с одной и той же мыслью: «Я правильно сделала, что уехала, я правильно сделала, что уехала, я правильно сделала, что уехала?»…

Но мне не удалось до конца развить эти выстраданные мысли, потому что мой монолог был прерван стуком в дверь, после чего в комнату ввалились наши товарищи по искусству.

— Вы чего закрылись? Трахаетесь, что ли? — скрывая за напускной грубостью нежную озабоченную душу, пошутил поэт Лев Р.

— И вовсе мы не трахаемся, а беседуем о патриотизме, потому что наша Таня громко плачет, — пояснил я, после чего с реабилитационной целью впал в детство и запел на известный мотив то, что у нас во дворе именовалось в конце 50-х «Гимном говночистов»:

Наша Таня громко плачет,
Уронила в нужник мячик.
Тише, Танечка, не плачь.
Мы достанем черпаком!. .

Вы можете представить себе, что слезы у Тани тут же высохли, после чего мы весело справили старый Новый год и возвратились обратно в Россию продолжать строительство другой жизни?

Лично я могу.

Евгений ПОПОВ

«Наша Таня громко плачет — уронила в речку мячик…» В интерпретации разных поэтов. Юмор

«Наша Таня громко плачет — уронила в речку мячик…» 

В интерпретации разных поэтов. 

Маяковский: 

В этом мире 

Ничто 

Не вечно, 

Вот и теперь 

Матерись или плачь: 

Прямо с берега 

Сверзился в речку 

Девочки Тани 

Мяч. 

Слезы хлещут 

Из глаз у Тани. 

Не реви! 

Не будь 

Плаксивою девой! 

Пойдем за водой — 

И мячик достанем. 

Левой! 

Левой! 

Левой! 

Гораций: 

Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно; 

Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой; 

Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась — 

Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла; 

Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился, 

С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.  

Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима; 

Есть повеленье рабам — свежей воды привезти; 

Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны — 

Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе. 

Блок: 

Безутешно рыдает Татьяна, 

И слеза, словно кровь, горяча; 

Ей припала сердечная рана 

От упавшего в речку мяча. 

То прерывно вздыхает, то стонет, 

Вспоминая былую игру. 

Не печалься. Твой мяч не потонет — 

Мы достанем его ввечеру. 

Крылов: 

Девица некая по имени Татьяна, 

Умом изрядная и телом без изъяна, 

В деревне дни влача, 

Не мыслила себе досуга без мяча. 

То ножкою поддаст, то ручкою толкнет, 

И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха. 

Господь не уберег, случилася проруха — 

Игривый мяч упал в пучину вод. 

Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна; 

А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, — 

Картуз совлек 

И тако рек: 

«Да полно, барышня! Сия беда — не горе.  

Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре 

Помчуся вскачь. 

Багор-то мой остер, ведро мое просторно — 

Из речки я умело и проворно 

Добуду мяч». 

Мораль: не так просты простые водовозы. 

Кто знает толк в воде, тот утишает слезы. 

Есенин 

Хороша была Танюша, краше не было в селе, 

Красной рюшкою по белу сарафан на подоле. 

У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру, 

И ногой пинает мячик — любит странную игру. 

Вышел парень, поклонился кучерявой головой: 

«разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?» 

Побледнела, словно саван, схолодела, как роса. 

Душегубкою-змеею развилась ее коса. 

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу, 

я его ногою пнула, а теперь не нахожу». 

«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну, 

если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну». 

Лермонтов 

Белеет мячик одинокий 

в тумане речки голубой — 

сбежал от Тани недалёкой, 

оставил берег свой родной. .. 

Играют волны — ветер свищет, 

а Таня плачет и кричит, 

она свой мяч упрямо ищет, 

за ним по берегу бежит. 

Под ним струя светлей лазури, 

над ним луч солнца золотой… 

А он, мятежный, просит бури, 

как будто в бурях есть покой! 

Пушкин 

Татьяна, милая Татьяна! 

С тобой теперь я слезы лью: 

река глубOка и туманна, 

игрушку чудную свою 

с моста случайно уронила… 

О, как ты этот мяч любила! 

Ты горько плачешь и зовёшь… 

Не плачь! Ты мячик свой найдёшь, 

он в бурной речке не утонет, 

ведь мяч — не камень, не бревно, 

не погрузИтся он на дно, 

его поток бурлящий гонит, 

течёт по лугу, через лес 

к плотине близлежащей ГЭС. 

Японский вариант: 

Потеряла лицо Таня-тян 

Плачет о мяче, укатившемся в пруд. 

Возьми себя в руки, дочь самурая.

Наша Таня Громко Плачет… Кавер из Уст Разных Поэтов

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Как будет звучать известный детский стих в устах разных поэтов

Маяковский
В этом мире
Ничто
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой —
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

Блок
Безутешно рыдает Татьяна,
И слеза, словно кровь, горяча;
Ей припала сердечная рана
От упавшего в речку мяча.
То прерывно вздыхает, то стонет,
Вспоминая былую игру.
Не печалься. Твой мяч не потонет —
Мы достанем его ввечеру.

Крылов
Девица некая по имени Татьяна,
Умом изрядная и телом без изъяна,
В деревне дни влача,
Не мыслила себе досуга без мяча.
То ножкою поддаст, то ручкою толкнет,
И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха.
Господь не уберег, случилася проруха —
Игривый мяч упал в пучину вод.
Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна;
А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, —
Картуз совлек
И тако рек:
«Да полно, барышня! Сия беда — не горе.
Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре
Помчуся вскачь.
Багор-то мой остер, ведро мое просторно —
Из речки я умело и проворно
Добуду мяч».
Мораль: не так просты простые водовозы.
Кто знает толк в воде, тот утешает слезы.

Есенин
Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру,
И ногой пинает мячик — любит странную игру.
Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?»
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.
«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
я его ногою пнула, а теперь не нахожу».
«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну,
если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну».

Лермонтов
Белеет мячик одинокий
в тумане речки голубой —
сбежал от Тани недалёкой,
оставил берег свой родной…
Играют волны — ветер свищет,
а Таня плачет и кричит,
она свой мяч упрямо ищет,
за ним по берегу бежит.
Под ним струя светлей лазури,
над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
как будто в бурях есть покой!

Пушкин
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью:
река глубOка и туманна,
игрушку чудную свою
с моста случайно уронила…
О, как ты этот мяч любила!
Ты горько плачешь и зовёшь…
Не плачь! Ты мячик свой найдёшь,
он в бурной речке не утонет,
ведь мяч — не камень, не бревно,
не погрузИтся он на дно,
его поток бурлящий гонит,
течёт по лугу, через лес
к плотине близлежащей ГЭС.

Гораций
Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно;
Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой;
Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась —
Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла;
Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился,
С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.
Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима;
Есть повеленье рабам — свежей воды привезти;
Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны —
Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе.

Японский вариант
Потеряла лицо Таня-тян
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.

Взято тут

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

«Наша Таня громко плачет — уронила в речку мячик…»: lazzo_fiaba — LiveJournal

Не знаю, кто автор(ы) интерпретаций поэтов, но гениально.

Маяковский:

В этом мире
Ничто
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой —
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

Лермонтов

Белеет мячик одинокий
в тумане речки голубой —
сбежал от Тани недалёкой,
оставил берег свой родной…

Играют волны — ветер свищет,
а Таня плачет и кричит,
она свой мяч упрямо ищет,
за ним по берегу бежит.

Под ним струя светлей лазури,
над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
как будто в бурях есть покой!

Гораций:

Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно;
Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой;
Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась —
Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла;
Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился,
С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.
Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима;
Есть повеленье рабам — свежей воды привезти;
Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны —
Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе.

Блок:

Безутешно рыдает Татьяна,
И слеза, словно кровь, горяча;
Ей припала сердечная рана
От упавшего в речку мяча.

То прерывно вздыхает, то стонет,
Вспоминая былую игру.
Не печалься. Твой мяч не потонет —
Мы достанем его ввечеру.

Крылов:

Девица некая по имени Татьяна,
Умом изрядная и телом без изъяна,
В деревне дни влача,
Не мыслила себе досуга без мяча.
То ножкою поддаст, то ручкою толкнет,
И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха.
Господь не уберег, случилася проруха —
Игривый мяч упал в пучину вод.
Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна;
А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, —
Картуз совлек
И тако рек:
«Да полно, барышня! Сия беда — не горе.
Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре
Помчуся вскачь.
Багор-то мой остер, ведро мое просторно —
Из речки я умело и проворно
Добуду мяч».
Мораль: не так просты простые водовозы.
Кто знает толк в воде, тот утишает слезы.

Есенин

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру,
И ногой пинает мячик — любит странную игру.

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?»
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
я его ногою пнула, а теперь не нахожу».
«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну,
если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну».

Пушкин

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью:
река глубOка и туманна,
игрушку чудную свою
с моста случайно уронила…
О, как ты этот мяч любила!
Ты горько плачешь и зовёшь…
Не плачь! Ты мячик свой найдёшь,
он в бурной речке не утонет,
ведь мяч — не камень, не бревно,
не погрузИтся он на дно,
его поток бурлящий гонит,
течёт по лугу, через лес
к плотине близлежащей ГЭС.

Японский вариант:

Потеряла лицо Таня-тян
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.

Наша Таня громко плачет…. Письма русской жены из Техащины

Читайте также

Почему плачет девочка?

Почему плачет девочка? Премьера нашего цирка в Австралии. Когда ведущий объявил: «Выступают жонглеры Александр и Виолетта Кисс!» — публика засмеялась. Артисты на секунду растерялись, но, как всегда, свой номер отработали блестяще. Потом выяснилось, что «кисс»

О ЧЁМ ОНА ПЛАЧЕТ?

О ЧЁМ ОНА ПЛАЧЕТ? “О чём она плачет?” – спрашивает Антон, страдальчески прислушиваясь к плачу за стеной.О чём она плачет?… Посреди белого пространства. Среди голой степи… Как же ей не плакать? Любой заплакал бы. Эта бескрайняя неприютная степь – кроватка. Мало того, что

Посмотри, как взрослый плачет

Посмотри, как взрослый плачет Здесь собраны записи 1988-1991 годов. Довольно тяжёлый материал. То, что я пишу, всегда отражает то, что меня окружает в это время. В те дни у меня было много нагрузки и стрессов – нужно было поддерживать и группу, и книжное издательство. Писать для

ТАНЯ

ТАНЯ Много раз я слышал это слово. Любовь. Любит. Его говорили взрослые. Что-то хорошее и стыдное было в нем. Я ни за что не сказал бы его вслух. Даже про себя не скажу.И все это началось с того, что в желтеньком доме Осиповых, наискосок от нас… Нет. Лучше уж по порядку.Бежал я

«Небо хмурится и плачет…»

«Небо хмурится и плачет…» Небо хмурится и плачет, Небо слезы льет из глаз, И дождем те слезы неба На земле зовут у нас. Небо весело смеется, Нам свою улыбку шлет, И народ улыбку неба Красным солнышком зовет. 1910 г. 17 июля. Суббота. Степановка, Тульск.

Когда прокурор плачет…

Когда прокурор плачет… В большой сушильной печи, где-то на Промплощадке, был обнаружен труп. Печь заперли в субботу, и вроде никого в ней не было. В понедельник, однако, когда печь открыли, там оказался труп мастера. Он был под вагонеткой (через печь проходили рельсы

МАМА ПЛАЧЕТ

МАМА ПЛАЧЕТ Мама лежит на диване и плачет. Я подхожу к ней. Мама протягивает мне цветную открытку. На открытке какая-то красивая дама в боа и в шляпе.Мама спрашивает:— Правда, я похожа на эту даму?Желая утешить маму, я говорю:— Да, немножко похожа.Хотя я и не вижу особенного

Евгения Симонова: «Я кричу легко, громко и с удовольствием»

Евгения Симонова: «Я кричу легко, громко и с удовольствием» Мало кто представлял себе Симонову в роли Анны, да еще в сложнейшей композиции, которую Эшпай составил из внутренних монологов героини. Тем не менее блестящий успех первых же представлений доказал, что

ТАНЯ

ТАНЯ Та-та-та… Таня, Потанцуй со мной. Я совсем забыл о танцах, Таня, С этою гражданскою войной. Изучая корни революций, Я забыл, как надо отдыхать. Ну, а годы быстро так несутся, И мне уже давно не 25. Па-па-па… потанцуй ты со мной, Я когда-то тоже был заводной, Но сегодня я

Когда прокурор плачет…

Когда прокурор плачет… В большой сушильной печи, где-то на Промплощадке, был обнаружен труп. Печь заперли в субботу, и вроде никого в ней не было. В понедельник, однако, когда печь открыли, там оказался труп мастера. Он был под вагонеткой (через печь проходили рельсы

ТАНЯ

ТАНЯ На столе лежат пригласительный билет и пропуск на Красную площадь. Завтра мы с Таней пойдём на первомайский парад.Прошло семь лет со дня гибели Марины. А в 1945 году, за три дня до нашей победы над немецкими фашистами, погиб на Одере отец Танюши — командир

Наш мальчик плачет

Наш мальчик плачет Мальчик создан, чтобы плакать, Мама — чтобы петь… В. Инбер Нагулявшись с отцом во дворе, Андрюшка сладко спал в своей кроватке, прихватив лишний, сверхрежимный час, и Наташе удалось ускользнуть из дома незаметно.Она быстро оделась, сына целовать не

Таня и Таня

Таня и Таня — Я прошлым летом жила с папой и мамой в деревне, а вокруг был лес — большой-пребольшой. И очень полезный для детей, у которых гланды.Мы жили у тети Клавы, очень симпатичной, снимали у нее целую большую-пребольшую избу, а тетя Клава и ее муж, охотник, дядя Саша,

Дон Боско плачет

Дон Боско плачет Май 1887 года. Дон Боско закончил последнюю поездку по Испании с целью поиска капиталов. На сей раз она была предпринята по поручению папы, который обязал его окончить строительство Храма Святейшего Сердца Исуса в Риме.Согнутый под бременем лет и

Наша Таня громко плачет: Блок, Маяковский, Гораций…

Наткнулся тут… Интерпретация по Блоку гениальной показалось, остальное просто для себя.

Блок:

Безутешно рыдает Татьяна,
И слеза, словно кровь, горяча;
Ей припала сердечная рана
От упавшего в речку мяча.

То прерывно вздыхает, то стонет,
Вспоминая былую игру.
Не печалься. Твой мяч не потонет —
Мы достанем его ввечеру.

Маяковский:

В этом мире
Ничто
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой —
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

Гораций:

Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно;
Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой;
Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась —
Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла;
Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился,
С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.
Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима;
Есть повеленье рабам — свежей воды привезти;
Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны —
Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе.

Крылов:

Девица некая по имени Татьяна,
Умом изрядная и телом без изъяна,
В деревне дни влача,
Не мыслила себе досуга без мяча.
То ножкою поддаст, то ручкою толкнет,
И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха.
Господь не уберег, случилася проруха —
Игривый мяч упал в пучину вод.
Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна;
А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, —
Картуз совлек
И тако рек:
«Да полно, барышня! Сия беда — не горе.
Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре
Помчуся вскачь.
Багор-то мой остер, ведро мое просторно —
Из речки я умело и проворно
Добуду мяч».
Мораль: не так просты простые водовозы.
Кто знает толк в воде, тот утишает слезы.

Есенин

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру,
И ногой пинает мячик — любит странную игру.

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?»
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
я его ногою пнула, а теперь не нахожу».
«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну,
если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну».

Лермонтов

Белеет мячик одинокий
в тумане речки голубой —
сбежал от Тани недалёкой,
оставил берег свой родной…

Играют волны — ветер свищет,
а Таня плачет и кричит,
она свой мяч упрямо ищет,
за ним по берегу бежит.

Под ним струя светлей лазури,
над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
как будто в бурях есть покой!

Пушкин

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью:
река глубOка и туманна,
игрушку чудную свою
с моста случайно уронила…
О, как ты этот мяч любила!
Ты горько плачешь и зовёшь…
Не плачь! Ты мячик свой найдёшь,
он в бурной речке не утонет,
ведь мяч — не камень, не бревно,
не погрузИтся он на дно,
его поток бурлящий гонит,
течёт по лугу, через лес
к плотине близлежащей ГЭС.

Японский вариант:

Потеряла лицо Таня-тян
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.

Наша Таня типа плачет:
Уронила в речку мячик.
Не понятно, блин, ей дуре —
Не утонет мяч, в натуре!

Где он взял мой сосуд? (youjo senki) (сага о Тане злой) — 31

Накануне торжества по случаю победы в войне

«Таня! Смотри, смотри, смотри!» — крикнул Цзянь, указывая на тигров, которые были вне их досягаемости.

Таня хмыкнула.

«Ты можешь быть по-детски ребячливым по отношению к старшему брату.»Он прокомментировал, держась за руку Раяна.

Райан не очень любил ходить в общественные места, когда это было необходимо, но все же ему нравились веселые свидания со своими братьями.

«Ой, давай! У тебя должна быть хоть какая-то энергия, чтобы чувствовать себя молодым !?» Цзянь надулся, слегка ткнув Тани в щеку.

Райан хихикнул, засунув руку в карман, когда они начали понимать, что люди смотрят на них.

До того, как его переполняли молодые женщины, вероятно, подросткового возраста или 20-ти лет. Тем не менее, им нужно было как-то уйти от них, иначе их маленькое свидание было испорчено.

……

После быстрого обмана и побега, не попавшись, они смогли отдохнуть в тени дерева с небольшой десертной комнатой рядом с ним.

«Мужчина. .. бегать было действительно легко, да? .. — промурлыкал Райан.

Таня засмеялась перед его очень маленькой передышкой.

«Я думаю, что все эти бегающие и бегающие трусцой что-то все-таки имели в этом». — сказала Таня, опираясь спиной на деревянную скамейку.

Райан слегка рассмеялся, глядя на маленькую игровую площадку издалека.

«Сегодняшние дети, кажется, никогда не понимают, что такое усталость.»Прокомментировала Таня.

Они продолжили свою небольшую цепочку переговоров, прежде чем были удивлены тем, что что-то действительно холодное коснулось их беззащитных голых шеек.

С воплем двое попятились.

Цзянь громко рассмеялся, держа перед лицом три палочки мороженого.

«Цзянь! Не делай этого, ты напугал меня, и это было очень холодно!» Раян заскулил.

Цзянь извинился и передал угощение.

«С этого момента мы должны уменьшить потребление сахара, хорошо?» — сказала Таня, когда он выбросил половину угощения в мусорное ведро.

Цзянь закатил глаза и согласился с Раяном.

Таня запела, прежде чем встать.

«Ну, уже почти полдень, мы уже должны быть на пути домой. — сказал он потом.

Цзянь и Раян последовали за ним, и оба удивили Таню, когда они взяли его обеими руками и зафиксировали их на месте своей рукой, тем более что они просто держались за руки с ним.

«Что это ..?» — суровым голосом спросила Таня, продолжая шагать.

«Вы же не хотите, чтобы мы внезапно ушли прочь, верно?» Цзянь ухмыльнулся, слегка держа руку Тани в воздухе.

Таня усмехнулась и засмеялась.

«Ага, я был бы очень зол, если бы кто-нибудь из вас внезапно ушел один и вернулся к обеду». Сказал он, закатив глаза.

«Мне очень жаль, когда я внезапно исчез на весь день в прошлый раз, правда, я просто подумал, что вы двое куда-то пошли и собираетесь в конце концов вернуться, поэтому я подождал, прежде чем решиться пойти домой, когда уже почти подошло время обеда. «Сказал Райан удручающим монотонным голосом.

Таня вздохнула, в ответ похлопав Раяна по голове. Райан слегка покраснел от смущения.

«Это была моя вина, а не твоя … поскольку я, как второй по старшинству и младший, или, тем более, средний ребенок, должен был следить за младшим до меня». — сказала Таня.

«И я тоже извиняюсь за то, что однажды отвлекся, даже не осознавая, что вы двое начали уходить без меня.»Цзянь пожал плечами.

«Да, это определенно твоя вина». Таня невозмутимо ответила Цзяню.

Цзянь засмеялся, взъерошив волосы Тани, и в этом случае он только заработал за это ответный удар по голове.

И все же он весело посмеялся над этим.

«Н-не бейте друг друга!» Раян слегка испугалась, когда Таня разозлилась.

Таня вздохнула.

«Извини, извини …» — пробормотал он.

Очаровательная улыбка Цзяня не исчезла, когда он весело взмахнул правой рукой Тани.

Таня особо не возражала, раз уж он к этому привык.

«Неужели мы выглядим слишком мужественно, как говорила нам мать …?» Внезапный вопрос внезапно нарушил тишину этих двоих.

«Думаю, да. «Таня пожала плечами.

«Если мы посмотрим в зеркало, мы определенно сможем сказать, что Бог только что изменил наш пол, как наложил заклинание« смены пола на ру »!» Цзянь ответил.

Трое продолжали идти, пока трое не услышали слишком знакомый визг.

Они бросились бежать, как только услышали это, после чего последовали внезапные радостные крики и побег за ними.

Они торопились.

Повернув за угол, они увидели три пути, ведущие к выходу в любом случае.

«Разделение». — сказала Таня, продолжая бежать вперед.

Два других его брата расходятся, уменьшая толпу позади каждого из них.

Как удивительно, что я это записал.

Таня перепрыгнула через несколько ящиков, сложенных в середине, и увернулась от внезапно бросившейся женщины, чтобы ее обнять.

Таня съежилась, пока он продолжал бежать к главному входу и выходу.

Там он подозвал такси, которое резко остановилось перед воротами.

«Ой! Как раз вовремя!» Цзянь улыбнулся и на бегу бросил упаковку.

На самом деле это было не так. Это была просто коробка с письмом внутри, как-то аккуратно обернутая оберточной бумагой с маленькими сердечками.

Таня держалась за открытую дверь, за ней вошел Цзянь.

«Начните водить, сэр, пожалуйста!» — сказал Цзянь, удобно устроившись на сиденье.

«Не торопитесь, сэр». — сказала Таня, когда он увидел Раяна, у которого были слезы на глазах.

«Ува! Помогите !!» Райан плакал, когда он подошел к своим братьям, которые вскочили, а за ним последовал Райан, который смог прыгнуть как раз вовремя, как только такси начало отъезжать.

К счастью, Таня все еще была снаружи у двери машины, и там он смог притянуть Раяна к себе, прежде чем закрыть дверь.

Таня и водитель обменялись мелкими подробностями о пункте назначения, в то время как Цзянь утешал Раяна, который был на грани крика.

«Вот, вот, вы видели Таню у открытой двери, значит, мы не покидаем вас». — сказал Цзянь.

«Оставить его? Кто сказал что-нибудь о том, чтобы бросить его?» — сказала Таня, похлопав Раяна по плечу.

Все рассказы Та-Нехиси Коутс

(Примечание редактора: эти вопросы от читателей Atlantic — выделены жирным шрифтом — и ответы Та-Нехиси были составлены из «Спроси меня о чем угодно», которое он сделал с группой TAD 1 января.)

Как кто-то кто в основном читает комиксы DC, Черная пантера, по сути, является моим первым настоящим знакомством с персонажем. Что сразу бросилось в глаза, так это диалог. Он немного отличается от большинства комиксов (в хорошем смысле!), И я с нетерпением жду возможности увидеть, что в нем происходит в будущем.Есть ли еще какой-нибудь комикс, который вы хотели бы написать? Или вы думаете, что «Черная пантера» подойдет вам?

Я ожидаю какое-то время быть на «Черной пантере» или на вещах, связанных с BP.

Каким бы вы хотели, чтобы серия (и мир) «Черная пантера» росла и изменялась? Есть ли включение других отсутствующих символов? Что бы они были?

Хочу, чтобы он стал больше. Намного больше.

Обсуждая написание «Черной пантеры», вы говорили о необходимости игнорировать мнение фанатов на каком-то уровне, чтобы работать над достижением цели создания работы, которая продержится через пять или десять лет.По мере развития рассказов, которые вы пишете, изменилось ли отношение поклонников к вашей работе для вас или подтвердило это?

Еще верю. Я не хочу, чтобы художники делали работы, которые, по их мнению, я хочу видеть. Я хочу, чтобы они вырвались из своего сердца, и если мне это нравится, я люблю это. Если нет, ну ладно.

Где феминизм пересекается с вашей работой? Есть ли это вообще?

Сейчас это наиболее заметно в моих комиксах. Я не хочу портить историю, но, по сути, одна из главных тем — революция, начатая против главного героя. Факты сексуального грабежа, игнорирование обществом этого грабежа и факт сопротивления ему, по сути, затрагивают все вопросы.

И вот как это проявляется в наименее тонких проявлениях. Я думаю, что во многих других отношениях это гораздо более тонко, но есть. Попалась цитата из Одре Лорд в последнем выпуске.

Я не ожидаю, что все будут читать комиксы, так что, если люди этого не видят, это круто. Но это есть. Вот краткое изложение первых вещей и наиболее очевидных их аспектов.

Есть ли у вас какие-то конкретные писательницы-женщины, с которыми вы сейчас общаетесь? (Я так хорошо помню те дни, когда вы читали писательниц Южного Конфедерации.) Какие женские голоса, я не знаю, действительно говорят с вами и влияют на работу, которую вы делаете над комиксами? Я знаю, что Роксана Гей была задействована для работы над приквелами.

Да, я имею в виду, из-за того, что я сейчас пишу, это в основном комиксы. «Планета сучек» Келли Сью Деконник — огромное вдохновение. «Пересмешник» Челси Каин была книгой, далекой от моей, но я обожал ее. Мы с Йоной Харви что-то придумываем. И, конечно же, Роксана, которая просто сила природы.

Кроме того, я думаю, что новая книга «Женщина-Халк» выглядит действительно, очень, очень хорошо.

Новая книга «Женщина-Халк» подверглась некоторой критике, поскольку многие женщины не особо хотят, чтобы каждый женский персонаж Marvel характеризовался травмой и насилием. Тем более, что вы имеете дело с насилием в отношении женщин в ВР, есть ли у вас какие-либо мысли по этому поводу?

Я всегда отвечаю на подобные вопросы, утверждая, что должно быть больше символов.Я думаю, что здесь есть несколько вариантов — Лунная девочка, Мисс Марвел, Капитан Марвел, Шелк, Гвенпул. В некоторых командных книгах, таких как «Нелюди» и «Люди Икс», есть главные герои. Я думаю, что нынешнюю серию IvX в основном возглавляют две женщины.

Однако в данном конкретном случае я не уверен, что вы делаете. Я имею в виду, ее кузен действительно был убит. Они были близки. Это, вероятно, было бы травмирующим. Marvel пригласила женщину написать книгу и (я думаю) нарисовать ее тоже. Я не уверен, что еще им следовало здесь сделать.Мне нравится книга. Я думаю, это тихо и незаметно.

Кроме того, я бы сказал, что комиксы о супергероях сами по себе в значительной степени являются реакцией на травму. Человек-паук реагирует на смерть своего дяди Бена (среди других смертей). Люди Икс реагируют на травму дискриминации и видения геноцида. Капитан Америка отвечает на смерть почти всех, кого он когда-либо любил. Пересмешник отвечал на изнасилование в недавнем сериале. Черная Пантера реагирует на травму разрушения своего королевства.

И так далее …

Что мотивировало именно это взаимодействие с феминизмом в ваших комиксах? Почему именно там, а не где-то еще? Что подтолкнуло к сотрудничеству с Роксаной Гей?

Не знаю. Это было следующим, что я сделал. На самом деле это не осознанная вещь. Комиксы имеют долгую историю, полную сексизма. И поэтому я чувствовал, что это было частью моего наследия как писателя комиксов. Дебаты — это большая часть культуры. Кроме того, в Черной пантере были некоторые особенности, которые сделали ее подходящей для этого — положение Доры Миладжа, тот факт, что большинство мужчин вокруг него были мертвы, тот факт, что во время войн изнасилование так часто используется как оружие.

Кто ваши собеседники по вопросам феминизма и женственности? С кем вы разговариваете, кто выступит против сексизма в вашем собственном мышлении и письме?

Не знаю. Единственные люди, которые обычно участвуют в написании моих статей, — это моя жена и мой редактор. Я ни с кем не разговариваю, кроме людей, о которых я сообщаю, и людей, с которыми работаю.

Противодействие повсюду. Люди рецензируют мои комиксы. Люди просматривают каждую статью, которую я пишу — The Atlantic даже публикует их.Большая часть критики Между миром и мной была с феминистской точки зрения. крючки для звонков, среди прочего, отодвинуты назад.

Некоторые из них имеют ценность. Некоторые из них этого не делают. Я изо всех сил стараюсь отделить зерна от плевел.

королей, королев и посредников | Книга Тани Ботеджу | Официальное издательство Страница

Короли, королевы и промежуточные звенья Глава 1
Когда Джинни Вудленд впервые заговорила со мной, меня вырвало на все ее Рибоки.

В то время у меня был случайный набор частей тела четырнадцатилетнего ребенка — вьющиеся черные волосы, прорастающие из непослушного хвоста, глаза насекомых, широкий нос, пепельно-темная кожа, практически перевернутая грудь и множество других генетических забав.

Она же была на год старше, и ее части тела явно лучше подходили друг другу. Светлая кожа, веснушки, каскад огненно-рыжих волос — от шеи до шеи она была Боттичелли для моего Пикассо.

Ее артистическая голова теперь качалась рядом со мной — еще более прекрасной через три года. Она только что закончила смену в Old Stuff, благотворительном магазине, где она работала неполный рабочий день, и я приехал на велосипеде, чтобы встретить ее и проводить ее домой — часть ужасающего плана, в котором я больше не был уверен, что смогу выполнить.

Бросив на нее взгляд, пока мы шли, я мог сказать, что она была в хорошем настроении. Она напевала какую-то мелодию, которую я не знал, и при каждом шаге стучала по камешку ногой вперед. Мне хотелось, чтобы я чувствовал себя так же непринужденно, как она казалась. Но когда рядом со мной грохотал велосипед, мое сердце еще сильнее забилось в груди. Я пытался создать какой-то магический источник храбрости, чтобы сказать то, что я пришел сюда, но все, что я, казалось, мог сделать, это плыть рядом с ней, как болван, прислушиваясь к ее жужжанию.

Хотя мы знаем друг друга уже три года, почему-то эта первоначальная тошнота так и не исчезла полностью, даже несмотря на то, что нашим отношениям удалось преодолеть этот ранний отвратительный провал.

Когда я впервые увидел ее в девятом классе, Джинни играла в баскетбол на школьном дворе, ее стройные руки и ноги были подчеркнуты спортивным верхом и носками по колено, и мое сердце чуть было не выпрыгнуло из моей груди. рот.

До этого момента мое сердце не испытывало большого количества прыжков, ударов или других подобных усилий. В жизни было больше «существующего» и «наблюдающего», чем других глаголов, связанных с действием. Фактически, в том сентябре мы с моим лучшим другом Чарльзом имели привычку сидеть за одним столом за обедом на школьном дворе, под заброшенным тополем, смотреть и ждать. Мы не возражали против пятнистой тени дерева или отчаявшихся ветвей — листья в форме сердца, покидающие свои ветви и плывущие вокруг нас, казались щитом от столпотворения более шумных подростков поблизости.

Наше дерево также обеспечивало отличную точку обзора, с которой мы могли безопасно наблюдать за всей школьной «флорой и фауной», как Чарльз называл школьные группировки.Он придумывал для них научно звучащие категории, а я придумывал расширенные метафоры — двое ботаников, играющих в обеденную игру, чтобы отвлечь нас от того факта, что нашими единственными друзьями были листья в форме сердечек.

«А, смотри, Нима, есть разделение и осел побеждать», — говорил Чарльз, указывая на одного из популярных учеников одиннадцатого класса, который пронесся мимо корта в сопровождении троих миньонов, преследующих его. Пухлые губы Чарльза искривлялись в причудливые формы, поскольку он использовал неустановленный акцент.«Эти деревья, как известно, растут плотными группами для защиты, но легко повернутся друг к другу, если будут вынуждены бороться за солнце, проскальзывая друг друга сквозь жесткую кору и ветви и смещая при этом свои собственные цветущие цветы». Он сжимал пальцы в когти и приставлял их друг к другу в симулированной атаке, его глаза становились косоглазыми.

«Обратите внимание, — добавил я, — один член отделился от группы — единственный упавший лепесток с дерева с обманчиво нежными цветами.Какая судьба постигнет нашего забытого друга? Просочится ли влажная земля в ее прекрасные черты лица? Или какая-нибудь романтическая душа пройдет мимо, сорвет ее с тротуара и будет наслаждаться ею вечно? »

По общему признанию, я могла увлечься. Когда я это делал, Чарльз кидал мне Froot Loops — у него всегда были Froot Loops на обед, иногда на обед, — и мы растворялись в смехе.

Полагаю, это было менее захватывающе, чем некоторые школьные занятия.

Однако именно из-за редкой тени нашего тополя Джинни Вудленд — с ее спортивным телом и лучезарной улыбкой — завладела моим сердцем и превратила его в целое множество глаголов действия.

Раньше я был влюблен в девочек. В шестом классе я осознал, что девочки сделали что-то с моим телом и мозгом, чего мальчики никогда не делали, когда Кэссиди Гримс осмелилась кучке нас соприкоснуться кончиками языков друг с другом. В тот день мой язык коснулся кончиков трех девичьих языков и четырех мальчишеских языков, и, скажем так, у меня не было никакого интереса касаться еще каких-либо мальчишеских языков, но трепет в моем сердце и теплая волна в других частях моего тела вызвали у меня желание гораздо больше девушек, трогающих всех мастей.

К сожалению, к началу девятого класса прикосновений больше не было, но эти теплые и трепетные чувства значительно оживились, когда я увидел Джинни. Не имело значения даже то, что она, как я обнаружил, предпочитала мальчишеские языки.

Но после того, как она наткнулась на туфли, эти чувства остались скрытыми, я остался неудачным набором черт, а Джинни продолжала оставаться далеким желанием.

Сегодня я наконец решил восполнить пробел.

На мой взгляд, со времени Барфа прошло достаточно времени, чтобы восполнить то незначительное количество самоуважения, которое у меня было, чтобы наконец раскрыть свою вечную любовь к ней.Вдобавок к этому, когда закончится лето, она закончит учебу и уедет из нашего маленького городка на западном побережье в университет на другом конце страны. Это было похоже на ситуацию «сейчас или никогда».

Но здесь, в вечернем свете, когда она улыбалась и смеялась рядом со мной, возникло слишком много препятствий.

Во-первых, я, очевидно, потерял дар речи.

В качестве подготовки я представлял себе любовные сцены, которые читал во время фазы моего короткого любовного романа, и повторял их в голове снова и снова.

Джинни, пора тебе знать: я любил тебя три года. Сделать меня самой счастливой девушкой в ​​мире?

Джинни, я знаю, что ты не проявляла никакого интереса к свиданиям с девушками, но пол — это конструкт. Будь моей девушкой?

Джинни, прежде чем ты уедешь в университет, тебе нужно знать, что я любил тебя еще до того, как наткнулся на твою обувь.

Джинни, ты идеальна. Я люблю вас.

Теперь все это казалось нелепым. Как так получилось, что у меня были все слова мира, чтобы преобразовать жизнь в метафоры, но я все еще не мог составить чертову фразу вокруг этой девушки?

Еще одним препятствием была ее нынешняя одежда.Был июнь, и тепло (и становилось все жарче с каждой секундой), поэтому на Джинни была майка с тонкими лямками, открывающая ее очаровательные веснушчатые плечи. Клянусь, эти веснушки убьют меня. Они были частью моего падения с самого начала.

В тот печальный, рвотный день в девятом классе я блаженно смотрел на них, пока она сидела передо мной на трибуне спортзала. Наблюдая за тем, как она (невинно, без преследований) играет на открытых кортах каждый обеденный перерыв в течение сентября, я каким-то образом убедил себя, что посещение баскетбольных пробы даст мне широкие возможности покорить Джинни своим остроумием и литературным чутьем. Если вы попросите меня сейчас проверить мои математические расчеты по этому конкретному уравнению, я мог бы вежливо отклонить запрос, но в то время все это имело смысл в моем развивающемся мозгу.

Итак, холодным осенним октябрьским днем ​​я обнаружил себя тощим в группе девочек, в основном десятиклассниц, которые выглядели так, будто у них были более веские причины для посещения этого спортзала, чем у меня.

Я бы стратегически расположился сразу за Джинни. Ее волосы вздымались от макушки в высокий хвост, а красные аккуратно подстриженные кончики доходили до затылка.Светло-коричневые веснушки на ее плечах были прекрасно видны, потому что она была одета в настоящую баскетбольную майку, а не на хлопковую футболку с надписью «КРИЧАТЬ СЛАБОЙ — НИКАКОГО МЕССИН» ВОКРУГ! на лицевой стороне и нарисованный на спине серьезный хот-дог в ковбойской шляпе, кричащий и размахивающий меньшим хот-догом, как пистолет.

Кстати, вот во что я был одет.

Я был занят пересчетом каждой веснушки на ее правом плече, когда миссис Николлс, наш учитель физкультуры и тренер, маршировала, подпрыгивая баскетбольным мячом и неся планшет. Бросив мяч одной из девушек в первом ряду, она велела нам по очереди называть наши имена, чтобы она могла их записать.

Один лишь звук голоса Джинни в обычный день заставил меня вздрогнуть от ее восторженного «Джинни Вудленд!» мой живот сделал полное сальто назад. Он все еще пытался найти свою опору, когда подошла моя очередь, и мое собственное имя вылетело из моего рта, звуча как «Нуматарк», а не «Нима Кумара-Кларк», как мое настоящее имя. Несколько девочек захихикали, но Джинни оглянулась на меня, и веснушки на ее щеках приподнялись в дружеской улыбке.Меня чуть не вырвало прямо сейчас.

Но «Великий баскетбольный барф», как позже так остроумно окрестили его Джинни и Чарльз, произошел примерно в середине отборов, которые проходили сказочно.

Говоря «сказочно», я имею в виду, что я никогда в жизни не подвергался таким пыткам. Одна из таких агоний произошла, когда миссис Николлс заставила каждого из нас выполнить штрафной бросок, последствие пропущенного броска привело к «самоубийству» — неправильно названной процедуре, требующей бегать вперед и назад между каждой важной линией на площадке.

Конечно, я пропустил штрафной, потому что, попросту говоря, я никогда раньше не пробивал ни одного. Я даже не подумал потренироваться или посмотреть пару основных роликов WNBA. Посмотрим правде в глаза — мне было четырнадцать, я был сокрушен, и у меня отнюдь не хватило рассудка, чтобы все это обдумать. Был ли я единственным, кто промахнулся, что привело к самоубийству? Нет. Но был ли я единственным, кто бросил мяч через щит, ударился о стену и отскочил в затылок Пенни Дюпюи?

Возможно.

К тому времени, когда каждому из нас подошла очередь (конечно, выстрел Джинни едва коснулся сетки, поскольку он прошел точно через середину обруча), большинство из нас уже было на грани того, что нас вырвало из двенадцати самоубийц. буду бежать. Поэтому, когда миссис Николлс наугад разбила нас по парам для нашего следующего занятия / испытания, и Джинни застряла со мной, она протянула руку, чтобы представиться, и сказала: «Привет, меня зовут Джинни!» самым дружелюбным голосом, который только можно представить, меня вырвало на все ее новенькие Reeboks — кусочки сэндвича с ветчиной после обеда, испачканные белой кожей и шнурками вместе с большей частью пола спортзала вокруг них.

Джинни стояла замерзшая, казалось, тридцать лет, ее рот был разинут, а глаза прикованы к туфлям. Наклонившись и придерживая живот, я тоже перевел взгляд на ее туфли, совершенно не в силах понять, что я только что сделал. Спортзал молчал. Я чувствовал, как у меня слезятся глаза.

Свисток миссис Николлс наконец разнесся по тишине, за которым последовало: «Ну, на что вы все смотрите? Кто-нибудь, ради Пита, возьмите швабру!

Несмотря на судороги в животе, я просто повернулась и побежала из спортзала всю дорогу домой, решив никогда больше не играть в баскетбол, разговаривать с девочками и есть бутерброды с ветчиной.

Джинни быстрым движением ударила по камешку передо мной, пока мы продолжали идти.

«Давай, Нима!»

Камешек откололся от переднего колеса моего велосипеда и остановился передо мной.

Я слабо рассмеялся Джинни, но мое тело мгновенно напряглось. Учитывая мои ужасные спортивные способности, даже самые мелкие вещи, требующие координации — например, удар по камню, ходьба, держа велосипед в руках, — вызывали у меня беспокойство. Но если бы я не подыгрывал, Джинни подумала бы, что я не веселый.И мне нужно было доказать ей, что я не только веселый, но и достаточно веселый, чтобы провести с ней остаток жизни.

Итак, используя свой велосипед для устойчивости, я сосредоточился на гальке, выполнил неуклюжую процедуру перетасовки-перетасовки, чтобы преодолеть расстояние между мной и галькой, а затем попытался загрузить его изо всех сил.

Потому что я был не только веселым, но и сильным.

Думаю, я недооценил величину давления, которое мне нужно, чтобы удержать велосипед, потому что, когда моя одна нога ударилась, другая сильно уперлась в велосипед, и байк и тощее тело начали опасно опрокидываться.

Джинни не упустила ни секунды. Ее руки мгновенно взметнулись и схватили руку и ручку велосипеда, вернув нас обоих в безопасное положение стоя.

«Ого! Близкий, — сказала она с нежной улыбкой на лице.

Еще больше неловкости последовало, когда я не мог найти слов, чтобы исправить это несчастье, и просто неловко хмыкнул.

Камешек, конечно, остался на том же месте, что и был, вероятно, посмеиваясь надо мной из своего уютного клочка в грязи.Улыбка Джинни также осталась, когда она начала рассказывать мне историю из своего рабочего дня — по-видимому, чтобы отвлечь меня от моей полной неудачи в качестве разбойника по камешкам.

Эта улыбка — хотя сейчас от нее мне стало еще хуже — была спасительной благодатью на следующий день после моего большого барфа. Джинни подошла ко мне и Чарльзу за нашим обычным столом для пикника на перемене. Я вызывала в воображении образы кирпичных стен и колючей проволоки, чтобы защитить меня от надвигающегося гнева, но, к моему удивлению, ее дружелюбная улыбка встретила нас, и она просто спросила, как я себя чувствую.Мой рот не очень хорошо работал во время нашего разговора, но мне удалось, заикаясь, извиниться, а ей удалось искусно игнорировать мою общую неумелость в разговоре.

Как ни странно, я не попал в баскетбольную команду, но стал ее менеджером. Думаю, миссис Николлс просто стало меня жалко, но я должен был взять то, что мог. Я записал статистику и убедился, что бутылки с водой остаются полными. Я также подбирался к Джинни за обедом, иногда, когда Чарльзу нужно было наверстать упущенное в науке, и она пыталась научить меня некоторым вещам о стрельбе и дриблинге.

Я все ждал, что она и ее друзья разыграют меня или расскажут, как странно я выгляжу в своей футболке с хот-догом, но они никогда не делали ни того, ни другого. Фактически, некоторые из ее друзей даже поздоровались с нами, когда за обедом проходили мимо нашего столика для пикника. Имейте в виду, что они никогда не сидели с нами рядом, но и нас не игнорировали полностью. Казалось, Джинни надула вокруг нас веселый защитный пузырь, и мы были за это благодарны.

К концу сезона я все еще не мог вести мяч, не отскакивая мяч от ноги, и не мог найти кольцо, когда оно было прямо передо мной, но мы с Джинни Вудленд стали друзьями.И несмотря на мое постоянное желание поцеловать ее, почувствовать ее руку в моей и называть ее своей девушкой, и ее постоянный, досадный интерес к мальчикам, я сохранил все свои эмоциональные потрясения для Чарльза и сказал себе, что дружба лучше, чем ничего.

И это была история, которой я придерживался какое-то время.

Я моргнул назад в воспоминаниях о суете и турбулентности, пока я шел рядом с Джинни, мое лицо все еще горячее от моей ошибки. Я сосредоточился на том, чтобы просто поставить одну ногу перед другой, боясь снова споткнуться о себя.Но я также был готов идти вперед, когда все, что я действительно хотел сделать, это остановиться, сесть на велосипед и уехать от надвигающегося обмена между нами.

Джинни весело болтала об одном из своих клиентов в Old Stuff — что-то о пенсионере, просящем «хипстерские штаны», — и я быстро оценил процесс принятия решений, который привел меня к этому моменту, чтобы убедить себя, что моя методология был здоровым.

Я провел все необходимые исследования в дни, предшествовавшие моему великому откровению.

Сначала я попросил совета у отца, так как ему каким-то образом удалось схватить мою мать, которая — и я не пытаюсь быть жестокой — определенно была пышной бугенвиллией по сравнению с крепким пустынным кактусом моего отца. Заметьте, у него были свои прелести — сильный подбородок, огромные, но ловкие руки, мягкие локоны, падающие на его лицо. Но видеть его — вырисовывающегося, бледного, медлительного — рядом с моей мамой, чья темно-коричневая кожа и компактная фигура, казалось, находились в постоянном ярком движении, поразило чувство симметрии. Так что я подумал, что у него может быть какое-то понимание для худощавого коричневого ребенка, смотрящего на идеальную богиню.

Сложность заключалась в следующем: моя мама ушла от нас полтора года назад, и мы мало говорили о ее необъяснимом уходе. Это была деликатная территория для нас обоих, но я подумал, что если мне удастся спросить о ней, мой отец, вероятно, сможет ответить, верно?

Я пытался сделать его легким, потому что однажды утром на прошлой неделе я заваривал чай, а он читал газету за кухонным столом.

«Итак, Делфорд, скажи мне: как тебе удалось забить маму?»

Он даже не взглянул.«У меня есть навыки, вот как».

Я ненавидел, когда он пытался говорить как подросток. «Верно. И какие это будут навыки? »

Он защелкнул бумагу, чтобы разгладить складки, и сложил ее. Откинувшись назад и убрав волосы с лица, он ответил: «Безумные навыки. И это «умение» с буквой «я» ».

Я раскрыл ему ноздри и покачал головой. «Прохладный . . . а теперь как насчет правды? »

Приложив палец к губам, он посмотрел вверх, как будто ответ плавал где-то по потолку кухни.Наконец он сказал: «Понятия не имею. Я до сих пор не могу поверить, что забил ей. Это правда.» Он посмотрел на меня — в его глазах блеснули влажные глаза — затем он пожал плечами и вернулся к своей газете.

Ладно, Нима, подумал я, может, это не самый умный ход. Обвив руками его шею сзади, я чмокнула его в щеку и предложила: «Ну, да, и ей повезло с тобой».

В ответ он взъерошил газету.

Нечего там делать. Затем я посоветовался с Чарльзом, который тоже оказался в целом бесполезным (его личная жизнь тоже оставалась пустынной пустошью на протяжении всей старшей школы).

Он только что начал возмущенную лекцию, его глаза закатились за синими очками, которые он всегда носил: «Подумай внимательно, Нима. Стоит ли рисковать? Помните эпоху до Джинни? Мы были полностью довольны четырнадцатилетними детьми, пока она не появилась в кадре! » Он поправил очки на переносице и скрестил костлявые руки.

Его огорчение не было совершенно необоснованным. В конце концов, ему пришлось выслушать трехлетнее горе из-за моего вечного безответного желания Джинни.Думаю, было также понятно, что его единственный совет, когда я спросил его, как мне, наконец, показать свою любовь к ней, был: «Не надо».

Исчерпав свои ограниченные ресурсы — папу и Чарльза, — я обнаружил, что вчера вечером лежал на кровати, смотрел на свою книжную полку и задавался вопросом, почему я не могу просто выглядеть как типичная неотразимая героиня или почему очарованная фея не могла Не погрузи меня в один из тех волшебных торнадо, которые меняют макияж. Затем я поймал себя на том, что хочу, чтобы моя мама была рядом, чтобы дать мне совет, но это просто наложило печаль на мою тревогу за Джинни, поэтому я повернулась, чтобы вместо этого взглянуть на фотографии, прикрепленные к моему столу.

Джинни и я с баскетбольной командой. Джинни против его воли заставляет Чарльза сделать селфи. Мы с Джинни с соломинкой в ​​носу.

Я напомнил себе, что Джинни уедет в конце лета, и если бы я не справился с этим в ближайшее время, я бы навсегда остался смотреть на старые фотографии.

Теперь, украдкой взглянув на ее прекрасное лицо рядом со мной, я в миллиардный раз задумался о том, что увидела Джинни, когда она посмотрела мне в лицо. Когда я увидел ее, я подумал, будут ли ее губы мягкими или губчатыми по сравнению с моими.Я думал о том, как долго я смогу смотреть в ее ясные зеленые глаза, не смущаясь и не отводя глаз. Я думал о том, чтобы поцеловать каждую веснушку на ее лице.

Я не мог себе представить, чтобы кто-то думал обо мне что-то подобное. В то время как в четырнадцать лет мои черты были ошеломляющими, теперь они просто казались ничем не примечательными. У меня не было веснушек, которые можно было бы поцеловать, простые карие глаза и постоянно потрескавшиеся губы. Люди всегда думали, что наличие родителей разных оттенков автоматически делает вас экзотикой и красавицей.Но мне казалось, что мои черты лица могут умереть от скуки.

Я несколько раз щелкал тормозами на руле. Стоит ли ей нажать на тормоза сейчас, прежде чем погрузиться в невыносимую сердечную боль? Или она переключается на высшую передачу и взбирается на крутой холм романтики?

Моя челюсть так напряглась за время, пока мы шли, казалось, что мне понадобится лом, чтобы открыть рот. Но ее дом становился все ближе и ближе, и почему-то мысль о моем заявлении на ее кухне, или в гостиной, или — не дай Бог — в ее спальне, казалась бесконечно более ужасающей.

Пристально глядя в свой руль и собирая все силы смелости, которые у меня были, а это было ровно полунции, я наконец выплюнул: «Джинни, я считаю тебя хорошим другом. Ты знаешь, что это правильно?»

«Да, глупо, я знаю». Она толкнула меня за руку, и я снова чуть не упал на велосипед — в основном из-за толчка, но еще и потому, что мои ноги казались ластами.

«Но знаете ли вы, что…»

Она остановилась и взяла меня за руку. Я тоже остановился. «Нима. Вы знаете, я люблю вас, но я люблю вас как друга, и я не хочу, чтобы что-то мешало этому.Хорошо?» Она сжала мою руку и отпустила.

Мои глаза сразу нашли мои туфли.

Она знала. Все это время. И ничего не сказал.

И я даже не успел закончить фразу.

Мои пальцы, обхватившие оба руля, сжимали все крепче и крепче, пока не стало больно. Слезы навернулись, но я сморгнула их. Когда я это сделал, я изобразил улыбку на моем лице и заставил себя встретиться с ее зелеными глазами. «О да, конечно. Будь проще, правда? » Мой голос раздался между нами тонким эхом.

Трещина в моем сердце расширилась, когда на ее лице появилось облегчение. «Точно. Зачем портить что-то такое великое? » Она обняла меня за плечи и болтала о моих способностях к отскоку.

Я почти не слышал ни слова, которое она сказала. Я был слишком занят желанием, чтобы Гигантская Рука Бога раздавила меня своим огромным пальцем.

К тому времени, когда мы расстались, и я поднялся по ступенькам внутреннего дворика, я подумал обо всех вещах, которые я мог бы — должен был — сделать по-другому, прежде чем выпалить свои чувства, как осел.Расскажи ей забавную историю. Дотянись до ее руки. Посмотри ей в глаза. И я подумал о самом страшном обиде из всех: я даже не мог закончить сказать ей, что люблю ее.

По мере того, как появлялась каждая упущенная возможность, мое тело медленно разрушалось. Я едва добрался до своей комнаты, прежде чем рухнул на кровать, где оставался часами, мучительно воспроизводя в голове каждый момент своего невыполненного желания за последние три года и задаваясь вопросом, представятся ли мне когда-нибудь такие возможности снова. Если бы я когда-нибудь узнал, что значит быть желанным кем-то другим.

Печаль становилась безжалостным спутником. Когда моя мама ушла, мое сердце испытало свою первую глубокую рану. Теперь, когда Джинни протоптала все это, я думаю, можно сказать, что у меня начали появляться довольно твердые мозоли.

Что осталось: Таня Марквардт: писательницы, женские книги

Таня Марквардт — отмеченный наградами драматург из Бруклина, автор недавно вышедших мемуаров STRAY: Memoir of a Runaway (опубликованных 1 сентября литературным и научно-популярным изданием Amazon Little A).История Тани недавно была опубликована в The Huffington Post и CBC, а ее книга уже получила высокую оценку от Publishers Weekly.

Сказанный с чистой честностью и силой, STRAY запечатлел моменты благодати, которые помогают молодой женщине избежать психического ущерба, который может испортить любого ребенка, которому приходится вырастать слишком рано. Выросшая в неблагополучной и эмоционально оскорбительной семье, Таня сбежала из дома на свой шестнадцатый день рождения. Ее уход был актом бунта и выживания — и за два года, прожитые самостоятельно, она боролась с бездомностью и пристрастием к наркотикам и алкоголю, успев при этом учиться в старшей школе.Она нашла избранную семью среди своих друзей-неудачников, и узы, которые они формируют, являются жесткими и непоколебимыми.

Похвала учителя письма спасла Таню от самоубийства, а жизнь в театре предложила ей цель и убежище. Но, в конце концов, настоящим спасителем Тани была она сама, где она нашла утешение в своем творческом порыве, несмотря на нестабильность окружающего мира.

Мы рады представить отрывок из ее книги.

ЧТО ОСТАЕТСЯ

«Что ты там пишешь?»
Мое бедро опиралось на шкафчики.Я держал свой дневник открытым в правой руке, а под мышкой я держал использованный экземпляр «Старика и море», отчаянно делая записи в дневнике левой рукой.
«О,» я подняла глаза, когда дневник начал выскользнуть из моих рук.
Мистер Валецки, мой учитель английского, принимал меня с любопытством, склонив голову набок, как будто он смотрел на что-то необычное. Я прижал дневник к груди, чтобы он не упал на землю.
«Поэма. Я писал стихотворение ».
«Значит, вы писатель?» он спросил.
Никто никогда не спрашивал, что я пишу, ни друзья, ни семья, ни взрослый. На пьяных вечеринках я выкрикивал свои стихи вслух толпам зевак, что шокировало, чем грязнее, тем лучше, но никто никогда не называл то, что я делаю, никогда не называл меня «писателем». сквозь щеки, и я покраснела.
«Думаю, да», — ответил я.
«О, как чудесно», — мистер Валецки заглянул в мой дневник, как будто он смотрел в волшебный колодец. «Вы всегда рисуете картинки рядом со своими стихами?»
Дневник был прижат к моему полуоткрытому телу, белые страницы без подкладки были исписаны каракулями, стихами и перьями, изображавшими виноградные лозы, глазные яблоки и безликих женщин.
«Ну, — я посмотрел вниз, чтобы увидеть свои стихи, — иногда, я имею в виду, если это кажется правильным. Я этого не планирую или что-то в этом роде.
«Лучше всего», — сказал г-н Валецки.
Наступило тревожное молчание, и я начал хихикать: «Я много пишу, я имею в виду, я пишу все время, в основном стихи и прочее, они просто приходят ко мне. Иногда они не дают мне уснуть, я имею в виду, что я ничего не могу сделать без этих слов, приходящих мне в голову, они там все время. Я все время пишу. Знаешь, я действительно не могу это остановить.
«Я хотел бы услышать кое-что.- сказал г-н Валецки.
Я втянул спиральный переплет дневника в грудину.
«Правда?»
«Да. Как насчет четверга, скажем, через двадцать минут перерыва на обед. Зайди ко мне в комнату. Было бы хорошо?
«Хорошо».
Я спросил себя про себя: я только что сказал «хорошо» вслух? и решил, что да, только шепотом, и мне стало интересно, слышит ли меня мистер Валецки.
«Хорошо, — сказал г-н Валецки, — сегодня четверг».
Когда, наконец, наступил четверг, я выкурил две сигареты одну за другой, так что у меня было пять минут, чтобы добраться до мистера Лорда.Класс Валеки вовремя. Курение было попыткой замедлить мое затрудненное дыхание. Я провел неделю, просматривая свой дневник, и выбрал пять стихотворений, которые хотел прочитать. У большинства из них не было названия, и никто из них не был оптимистичен. Я любил их.
Я заглянул в комнату г-на Валеки. Солнечный свет падал в его окно под острым углом и отражался от стекла. Это ослепило меня. Я позволил сигарете болтаться изо рта, как обычно, дым поднимался мне в лицо, а пепел падал с кончика на гальку.Я пролистывала разорванные страницы дневника, читая каждое стихотворение себе под нос. Я пытался найти порядок из пяти выбранных мною, с тревогой читая и перечитывая каждую строфу, мои ладони вспотели, мое сердце билось так быстро, что у меня покалывало в пальцах.
После второго выкуривания я взбежал по ступенькам. Когда я вошел в комнату г-на Валеки, я запыхался, и он медленно разворачивал воск вокруг бутерброда с тунцом. Еще у него было несколько печений, стальной термос с чаем и детский контейнер с апельсиновым соком.
«Здравствуйте, — сказал он.
Я быстро кивнул в его сторону.
«Ты выглядишь взволнованным. Заходи.»
Изобразив уверенность, я вошел в комнату. Я не знала, где сесть.
«Если вы не возражаете, я бы предпочел, чтобы вы сели рядом со мной. Я хотел бы увидеть, как вы выкладываете стихи на странице, и, к сожалению, я немного плохо слышу «.
Он пожал плечами, принимая свой возраст.
«Ничего страшного?» он указал на стул рядом с собой, пустой и ожидающий.
Я глубоко вздохнул, сделал лошадиные шаги к стулу и сел.
Положив дневник себе на колени, я схватился за верхний край бумаги, обхватил пальцами картонную обложку и стал ждать, пока мистер Валецкий что-нибудь скажет. Я был так взволнован, что мне захотелось сразу налить себе штаны. Я хотел прочитать стихи вслух, но понятия не имел, с чего начать.
Мистер Валецки откусил длинный кусок сэндвича с тунцом, медленно жевая, нахмурив брови.
«Знаете ли вы, что, когда люди впервые начали писать стихи, они их запоминали?»
Я в восторге покачал головой.
«Да, они запоминали стихи, а позже, когда они хотели поделиться стихотворениями, они читали их вслух. Стихи предназначены для того, чтобы их слышали. Вот почему поэты играют с тем, как стихотворения выложены на странице, как они выглядят. Это что-то говорит читателю о том, как произносить слова вслух. Это что-то говорит о ритме слов ».
Мистер Валецки сгорбился на стуле и понизил голос.
«Мне это нравится», — сказал он, его глаза сверкали.
«Мне это тоже нравится», — выпалил я.
Я понятия не имел, было ли то, что он говорил, исторически достоверным, но мне было все равно. Все, что я мог вообразить, — это крики менестрелей на древнеанглийском языке с тонкого пергамента на городских площадях и рыцарей, кричащих из окон при свечах, надеясь, что их любовные стихи достигли своих возлюбленных, чтобы заманить их на веранду, как в «Ромео и Джульетте».
«Итак, давай послушаем», — он указал на дневник, балансируя без помощи рук на моих тощих коленях.
В течение следующих шести месяцев я навещал г.Валецкий. Я читал ему свои стихи, и он слушал, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на животе, наклонив голову набок, а его бифокальные очки зажаты между пальцами левой руки. Его глаза закрывались, как будто он спал воскресным днем, оживляясь только для того, чтобы дать инструкции.
«Помедленнее, пожалуйста», — говорил он, или: «Не могли бы вы прочитать это еще раз?»
Прочитав стихотворение вслух, он выходил из полусонного состояния и садился на стул с резким вдохом.
«А почему ты выбрал это слово?» — спрашивал он, — или «Почему вы поставили разрыв строки в середине предложения?»
Мы обсуждали грамматику, орфографию и верстку, обсуждая возможные правки. Он никогда не спрашивал о контексте написания и не проявлял никаких признаков тревоги, шока или отвращения по темам самоубийства, ненависти, одиночества, отчаяния или отчаяния. За это я был благодарен. После перерывов на обед с поэзией я шел в ванную и плакал, выпуская большие мокрые слезы, которые издавали эхом удары по твердому линолеумному полу.


Около БУТЫЛКА: ВОСПОМИНАНИЕ О ЗАБЕГАНИИ

«Мемуары Марквардт — это откровенно честное размышление о ее тяжелой юности и пути к самореализации». — Publishers Weekly
«Очень выразительное повествование часто жесткое и грубое, сочетание правды и покаяния, и похоже на признание, ведущее к здравомыслию и прощению». -KIRKUS

Выросшая в неблагополучной и эмоционально оскорбительной семье, Таня Марквардт сбегает на свой шестнадцатый день рождения.Ее уход — это акт восстания и выживания — все, к чему она направляется, должно быть лучше, чем то, что она оставляет после себя.

Борясь со своими внутренними демонами, Таня должна научиться заботиться о себе в течение двух хаотических лет в рабочем городке Порт-Алберни, за которым следует андеграундная готическая сцена начала девяностых в Ванкувере, Британская Колумбия. Она находит избранную семью в своих собратьях-неудачниках, и узы, которые они формируют, являются жесткими и непоколебимыми.

Сказанный с чистой честностью и силой, Stray раскрывает борьбу Тани за то, чтобы обнять уязвимые, обольстительные части себя и залечить раны своего прошлого, пока она прокладывает свой собственный путь к новой жизни.

Теги: избранные, писательницы

Категория : Современные писательницы, О писательстве

книг, которые мне понравились — Таня Тертон

Нормальный не дает вам никуда

нормальный: согласно, составляющим или не отклоняющимся от нормы, правила или принципа / соответствует типу, стандарту или регулярному образцу / относящиеся или характеризующиеся средним интеллектом или развитием

Нормальный?

Кто хочет этим быть?

Когда была впервые опубликована первая книга Келли Катрон, If You Have to Cry, Go Outside , молодые люди устремились к этому новому голосу — наконец, кто-то говорил это так, как есть, на языке, на котором они говорили.Он быстро стал бестселлером New York Times, а модный публицист Келли Катрон стала больше, чем личностью, она стала любимым гуру, наставником и крестной феей.

Теперь она вернулась с еще одной беспроигрышной книгой, которая пробуждает наши души и пускает наши задницы в работу. С Normal Gets You Nowhere она приглашает нас поиграть. История полна успешных, меняющих мир людей, которые не вписывались в нее. Вспомните Нельсона Манделу, Жанну д’Арк, Элеонору Рузвельт, Амелию Эрхарт, Джона Леннона и Розу Паркс.Вместо того, чтобы изменить себя, чтобы приспособиться к статус-кво или к тому, какими, по мнению других, они должны быть, эти люди пролили свет на свои различия — и в процессе изменили человечество.

«Я знаю, что ты не чувствуешь себя нормально, так почему ты пытаешься действовать так и доказывать всем, что ты есть?» Кутроне говорит. Очень многое из того, что мы говорим или не говорим, что мы делаем или не делаем, продиктовано тем, что нам говорят другие, или тем, что люди могут о нас думать. Мы не должны жить так, сравнивая себя с мирским.

Приглашение переосмыслить, кто вы есть, что вы цените и чего хотите от жизни, Normal Gets You Nowhere выходит за рамки того, как заново изобрести себя и создать свой собственный бренд, и исследует, что значит жить в этом мире как настроенный, заботливый человек, стремящийся изменить мир к лучшему. Уже существует армия суперталантливых сверхчеловеков, изменяющих мир — не пора ли присоединиться к ней, когда присоединиться к ним?

© 2011 Power of the Word Productions, Inc.

Trap My $ tic Обзор:

Если вы обращаете внимание на что-либо в Голливуде, вы знаете, что Кутроне — серьезная чепуха для деловых женщин. Похоже на год «да», но с точки зрения белых женщин она говорит о том, что они должны жить полноценной, целостной и целостной жизнью как профессиональная женщина. Ее советы относятся к материнству, семье, партнерству и развитию бизнеса. Мои ключевые выводы из этой книги заключались в том, как сочетать духовность и реализм.

Венди Уэлч, автор HSHV

Благодаря совету доброго самаритянина девять якобы брошенных собак были спасены из домов, признанных непригодными для жизни.Исследователи жестокого обращения с животными из Общества защиты животных Гуронской долины (HSHV) обнаружили собак в двух разных домах в поселке Ипсиланти в первую неделю декабря.
Подробнее

Мы официально привезли Ёнду (собака FKA Wrangler) 19 июня, но до этого мы любили его! Йонду пришел домой на пижамную вечеринку несколькими днями ранее, и прошло всего несколько часов, прежде чем мы узнали, что он останется. Он определенно один из семьи! Он любит обниматься с мамой и папой (особенно с папой), ходить в парк для собак и много гулять (несколько раз в день!).Некоторыми из его любимых вещей в эти несколько месяцев были прогулки к киоску с мороженым и поездки на ярмарку эпохи Возрождения. Он разработал довольно фан-клуб, из
Подробнее

Это сбывшаяся мечта каждого ребенка; их семья получает пушистого друга на Рождество! Гуманное общество долины Гурон сотрудничает с Санта-Клаусом, чтобы это произошло в округе Ваштено.
Подробнее

Если вы слышали о ежегодном убийстве оленей в Анн-Арборе, вы, вероятно, слышали, что олени перенаселены из-за исчезновения естественных хищников, особенно волков, что не оставляет нам выбора, кроме как нанять снайперов.Поскольку выборные должностные лица продолжают повторять это в качестве основы дорогостоящей государственной политики, я думаю, пора перестать закатывать глаза и немного пересмотреть историю волков и объяснить, почему волки не являются корнем нашей проблемы и никогда не могут им стать. часть решения. Это правда, что когда-то волки бродили по всей нашей стране, включая наш штат.
Подробнее

Мы удочерили Мисси в сентябре из кафе Tiny Lions после того, как в июле потеряли нашу старшую кошку Лили.Ей чуть больше года, так что у нее много энергии и она держит нас в тонусе !! Миссис Виггинс сейчас Мисси
Подробнее

Мы приехали в Humane Society of Huron Valley на несколько недель, чтобы найти ту идеальную собаку, которая выбрала бы нас. Увидев несколько собак, я увидел в одном из питомников грустное личико. После того, как я увидел, как многие люди проходят мимо него, потому что он был недоволен, виляя хвостом, желая, чтобы его гладили, я попросил его увидеться.Сначала он был застенчивым, но как только вошла милая дама, которая там работала, он наклонился ко мне и небрежно поцеловал. Я знал, что он выбрал нас. На следующий день мы
Подробнее

Я так рад, что нашел этот сайт. Я ненавидел породу Мейзи. Меня кусали и раздражали только маленькие собаки. Я прошел мимо нее. Друг, с которым я был, сказал: «Как насчет этого?» Я: «Ненавижу трепых футбольных собак». Сотрудник HSHV сказал: «На самом деле она милая девушка.Попробуйте ее. Я решил, что раз уж собака, которую я «хотел», уже взяли, то дам Марте шанс. Было горячо. Я сел снаружи. Она запрыгнула мне на колени и не покидала моих рук. У нас были некоторые проблемы с гиперактивностью, некоторые проблемы с мочеиспусканием, некоторые проблемы с тревогой при разлуке. Сейчас у нее
Подробнее

Одно из лучших решений, которое я принял, было усыновить моего приятеля. Он проводит меня через жизненные неровности и удары и ни о чем не просит; он счастлив просто получать внимание.Мы гуляем каждый день, что помогает нам обоим оставаться здоровыми. Он сопровождает меня почти повсюду. Прошлой весной мы даже съездили в Олимпийский национальный парк. Я надеюсь получить дом на колесах, чтобы мы оба могли исследовать эту прекрасную нашу страну. Здесь изображен Бруно в своем жилете безопасности, работающий со мной на железной дороге. У нас только что было большое обновление в работе с
Подробнее

, Анн-Арбор, Мичиган (31 октября 2019 г.) — В то время как Humane Society of Huron Valley (HSHV) было основано в 1896 году, в октябре 2019 года исполняется 10 лет в современном учреждении по уходу за животными.«Нам не терпится отпраздновать это событие вместе с сообществом, которое помогло построить это невероятное учреждение по уходу за животными и обеспечить ежедневную работу наших служб по спасению жизни за счет волонтерства, пожертвований, усыновления и многого другого. Благодаря их поддержке HSHV теперь является отмеченной наградами организацией, предлагающей помощь, исцеление и защиту тысяч животных и людей, которые их любят каждый год, и является свидетельством гуманности нашего сообщества », — говорит Таня Хильгендорф. President
Подробнее

Я удочерил Реджи в 2018 году и с тех пор люблю ее.Потребовалось время, чтобы привыкнуть к ней, потому что она любит ходить по дому и громко разговаривать в 3 часа ночи каждую ночь, но мы привыкли друг к другу, и я бы не променял ее на весь мир. Реджи сейчас Lil Girl
Подробнее

»заглавная и угловая / 2017

Мой отец — механик, частный ремонтник всего, что вы могли сломать. На самом деле это означает, что в душе он инженер; жизнь просто так и не дала ему шанса заработать титул.Он гениальный человек, человек, которого я убедил в себе, может починить любую машину, если потребуется, или построить любой мотоцикл с нуля. Когда меня приняли в Массачусетский технологический институт, я плакал, думая, что из всех людей, которых я встречал в своей жизни, он был единственным человеком, который заслуживал называться инженером с большой буквы. Когда я в последний раз вернулся в Массачусетский технологический институт. , на его глазах стояли слезы, а у меня в горле комок — потому что мой отец не очень хорошо стареет, и я не могу быть уверен, что он доживет до моего выпуска. Что может быть большим предательством жизни, чем неспособность увидеть свою мечту? Одна из его дочерей должна получить ученую степень, и его фотография на полароиде висит перед моим столом в общежитии в качестве напоминания.Это радостная картина, на которой его улыбка на самом деле достигает его глаз, а морщины рисуют вокруг них жизненные заботы — но я не знаю, почему он так улыбается, потому что в двадцати двухстах милях от Браунсвилля я пытаюсь чтобы осуществить свою мечту.

Ему всего 56 лет, у него жилистые мускулы, коротко остриженные волосы цвета соли и перца, а кожа стала темно-золотисто-коричневой как из-за дней, проведенных на велосипеде под солнцем, так и из-за набора масел, с которыми он контактирует каждый день в течение многих лет.

Ему всего 56 лет — с жилистыми мускулами, коротко остриженными волосами цвета соли и перца, а кожа стала темно-золотисто-коричневой за те дни, которые он провел на велосипеде под солнцем…

У него маленький пивной живот, и если он выпьет достаточно, он превратится в единственный, полностью надутый lonja , выдерживающий несколько шуток о том, когда рождается ребенок, и будет ли это niño или niña . Его ноги немного выгнуты наружу, а усы каким-то чудом остались в основном черными.Иногда я думаю, что именно поэтому он так любит пить чай со льдом — чтобы его седеющие усы снова стали темными. Прошло больше двух лет с тех пор, как я в последний раз готовил, но я все еще помню рецепт: две ложки несладкого порошкообразного чая, сок целого лайма, семь пакетов Sweet N ‘Low и восемь-десять кубиков льда — но нет больше чем это. Его всегда готовили в чашке пурпурного цвета, на дне которой в труднодоступных местах собирались затвердевшие кристаллы сахара и чая. Его период полураспада был отмечен способностью превращать любую воду, налитую в него, в чай ​​- как воду в вино, — но мой отец, обученный искусству другого типа «творения», остается неверующим во всем, кроме восстанавливающая сила липтона.

Тщательный подход моего отца к любимому напитку, должно быть, перенесся из его трудовой жизни; и действительно казалось, что вся его жизнь была работой. Среди ближайших родственников стало распространяться шутка называть его «Мистер Почини»; и каждый раз, когда он требовал, чтобы одна из его дочерей принесла инструменты быстрого доступа под кухонной раковиной, мы всегда сначала передавали ему изоленту. Затем быстрое развитие событий. Легкий смешок от него. Похлопать по голове. Снова толчок к раковине. А потом гаечным ключом, напильником, отверткой, молотком он закреплял петлю на складном стуле, отпирал дверь туалета, вставлял шину на велосипеде или снова прибивал ковровое покрытие.Он исправил все крошечные проблемы, с которыми мы могли столкнуться в стареющих домах, которые мои родители могли себе позволить за 7,25 доллара в час. На какое-то время это заставило меня поверить в то, что мой отец научился работать механиком по необходимости. Но эта оценка недооценивает страсть моего отца к своей работе — она ​​подчеркивает его истощение и выдвигает на первый план усталость, которая кричит: Я закончил . И когда я вспоминаю его лицо, он не устал и не сделано — но он определенно страстный.

В некоторые годы моей юности в Джорджии моя мать работала в дневные смены, а отец заботился о моей близнеце Карен и обо мне. Это никогда не мешало ему выполнять работу, и мы действительно не возражали; Он сваливал нас на заднее сиденье какой-нибудь шаткой старой машины и бродил по городу в поисках автомобильных запчастей или мотоциклов, которые можно было бы купить, и покупателей, которым их можно было бы продать. У меня есть одно отчетливое воспоминание об этих поездках по городу, и воспоминание о липкой коже, душной летней жаре и синем складном велосипеде в багажнике переносит меня почти точно в то время и в то место.Из-за жары воздух кажется почти неподвижным, и моя сестра сидит справа от меня с коробкой зеленых и розовых ботаников в руках. Мы припаркованы возле ветхого автосалона. Звук моего отца, торгующегося с мужчиной в испанском стаккато, тает в воздухе, пока не достигает моего уха, приглушенный тишиной. Солнце заставляет все казаться золотым, и я расслаблен в уверенности в том, что для папы это будет выгодная сделка, в уверенности, что он все поймет, накормит нас и сохранит в безопасности — в уверенности, что он может все исправить, как байк в багажнике мог бы засвидетельствовать, если бы он мог просто разговаривать.

Но незадолго до того, как мы с мамой потеряли всякую надежду, мой отец въехал на велосипеде через ворота жилого комплекса, как ангел, посланный с небес.

Но безупречная способность моего отца чинить любую сломанную вещь была проверена в конце моей школьной карьеры. Я опоздал на ту или иную церемонию, и грузовик не включился; к этому моменту мой отец больше не жил с нами в доме, и нам не хватало ни знаний, ни рабочей силы, чтобы исправить все, что, черт возьми, с этим было не так.Я думал, что все потеряно и что в тот день я не поеду в школу, что было очень огорчительно, учитывая, что мои дни в этом месте сочтены. Но как раз перед тем, как мы с мамой потеряли всякую надежду, мой отец въехал на велосипеде через ворота жилого комплекса, как ангел, посланный с небес. Он, конечно, не согласился бы с этим сравнением, если бы когда-нибудь его услышал, но после пяти минут рывков под капотом грузовика он попросил нас подойти и посмотреть, как он воткнет деревянную шпажку в темную часть двигателя. .Моя мама проскользнула за руль и повернула ключ в замке зажигания. Грузовик с грохотом ожил, и мой отец посмотрел на меня с весельем, висящим на изгибе лба, и вопросом, лежащим прямо под его усами: «Понял?» Я не понял, но все равно кивнул. Все, чем он будет гордиться.

Карта велосипедных маршрутов в Браунсвилле поверх карты важных улиц

Велосипеды были тем, что застраховало меня, я видел от него больше, чем можно было ожидать, особенно после того, как мой отец ушел из дома.Я собирался провести вечер с близкими друзьями, и мы смеялись над какой-то плохо рассказанной шуткой, когда я замечал хрупкого человека на углу 6 и Элизабет, предположительно направлявшуюся к Белден-Трейл. . Мой отец. Я ехал на городском автобусе из школы домой, и на повороте с 7 на МакДэвитт я заметил человека на велосипеде с волосами, идеально подходящими для серого и черного, который крутил педали по Историческому полю битвы. Тащить. Папа . Возвращаясь в Браунсвилл из школьной поездки в субботу, я заметил мужчину с пивным животом, который проезжал мимо автобуса по Паредес-Лайн-роуд, съезжая с Пасео-де-ла-Ресака. Ми папа . Поездка на велосипеде стала причиной того, что у меня осталось больше воспоминаний о моем отце, чем он думает. Вот почему я плакал горячими и яростными слезами из-за несправедливости жизни в поисках американской мечты. По этой причине я придумывал истории о нем даже в подростковом возрасте, рассказы о героических подвигах с использованием гаечных ключей, инструментов для зачистки проводов, гвоздей и изобретательности. Мои встречи с ним позволили мне создать историю о его жизни, которая заполнила дыры, оставленные в ней его отсутствием. Они сделали его человеком вне моего существования.Они сделали его его .

Мои встречи с ним позволили мне создать историю о его жизни, которая заполнила дыры, оставленные в ней его отсутствием.

Но из всех способов, которыми я мог вспомнить своего отца, больше всего я запомнил человека, жившего в дораунсвилльские времена нашей жизни. Для этой эпохи характерна наивность: переехав в Техас и выдержав подростковые годы, я перерос. Насколько я помню, он сидит на крыльце квартиры в Джорджии, полностью погруженный в свою работу.Гайки и болты разбросаны вокруг него, в траве, среди пыли и на заляпанном маслом цементе. В хаосе есть порядок; он знает, где все находится, но все равно просит меня девятилетнего передать быстросъемную трещотку. Я не могу не думать, что это своего рода испытание, что он хочет, чтобы я изучил его ремесло, чтобы я мог носить его с собой, когда он уйдет. Я стараюсь запомнить размеры разных гаечных ключей, названия разных винтов — и внутри меня исходит безумие, которое требует, чтобы я поторопился и усовершенствовал искусство моего отца.Я внезапно обременен тяжестью его знаний, давящих на мои плечи, меня пугает мысль, что я должен убедиться, что его воспоминания сохранятся. Но мне всего девять в этом воспоминании, и это, вероятно, говорит я двадцатилетний — я двадцатилетний, с беспокойством о том, что никогда больше его не увижу.

Видите ли, мой отец пережил два сердечных приступа за полвека своей жизни. Он борется с целым рядом диабетических осад: плохим зрением, сильной жаждой в сочетании с частым посещением туалета, сочетанием голода и потери веса, а также телесными болями и болями, которые приходят с истощением.В течение многих лет я видел, как он уколол свой палец тем, что, как я позже узнал, было глюкометром, и никогда не придавал этому большого значения. Тихо сидя в гостиной, глядя из-за занавески волос, которую он не позволял мне подстричь, я смотрел на каплю крови, появляющуюся — словно по волшебству — на кончике его указательного пальца. Это был ритуал; Перед тем как отправиться на работу на велосипеде, он проделывал тот же набор движений во главе кухонного стола. Протрите. Уколоть. Замочите. Проверить .А на следующий день повторить. Каждое утро в течение многих лет — то есть до тех пор, пока он не уехал — я следил за глюкометром моего отца, независимо от того, хочет ли его тело его достать или нет.

Каждое утро в течение многих лет — то есть до тех пор, пока он не уехал — я смотрел на глюкометр моего отца, готово ли его тело поймать его или нет.

Я не присутствовал ни в одном из случаев, когда его сердце отказывалось, но я помню, как возвращался из начальной школы во второй раз к бледной матери и двум старшим сестрам с дрожащими нижними губами.«Tu papá tuvo un ataque del corazón», — сказала мне мама. У вашего отца случился сердечный приступ . Я был ребенком, и эти слова внушали мне какой-то ужас, но серьезность ситуации не проявлялась до тех пор, пока мне не исполнилось двадцать, и я прожил жизнь вдали от дома. Мой отец дважды чуть не умер, и оба раза я отклонил эту серию событий как очередную поездку в больницу. Это были не просто поездки в больницу. Они были напоминаниями о том, что папа деликатно держится за жизнь, напоминаниями о том, что если он будет плохо питаться в течение нескольких недель подряд, его глаза перестанут мигать, напоминаниями о том, что езда на велосипеде — хотя и достаточная физическая нагрузка, чтобы удержать его, — не сможет удержать его навсегда.Мне потребовалось десять лет, чтобы понять, что они напоминают о бренной природе жизни. И я думаю, что в течение десяти лет своей жизни мой отец держался, потому что он подумал, что однажды я пойму, что он устал и устал.

Когда я закончил среднюю школу, моему отцу пришлось стоять перед четырьмя сотнями учеников и большим собранием членов их семей и друзей. Он и моя мать ждали прямо перед выпускным этапом, и когда я закончил прощание, я спустился по ступенькам, чтобы обнять их.Он был в оливково-зеленой рубашке с пуговицами и стоял, гордо расправив плечи, ноги на ширине плеч, большие пальцы зацепились за петли его темно-синих джинсов. Моя мама получила от директора школы букет цветов; он получил рукопожатие. Во время церемонии гордость, которую я испытывал после окончания учебы, сменилась беспокойством о том, как у него дела. Он все время держал в глазах слезы и не произнес ни слова. Думаю, он пытался не плакать, но мне нужно было знать, что с его сердцем все в порядке.Я хотел, чтобы эмоции дня были хорошими и полезными, а не настолько интенсивными, чтобы вызвать боли в груди. Мне нужно, чтобы мой отец знал, что достижение этой вехи в моей жизни не было символом пересечения какой-либо финишной черты. Не время сдаваться, не время поддаваться диабету, не время уходить. Я ожидал, что он будет ездить на своем велосипеде еще много лет.

Он не держал меня на руках много месяцев, может быть, много лет, но в ту ночь он позволил мне обнять себя руками и плакать.

Через несколько дней после выпуска у меня случилась паническая атака — хотя в то время я не классифицировал ее как одну — и поскольку моя мать никогда не видела, чтобы я плакал так сильно, она позвонила моему отцу и сказала ему. «Ven y ayúdame con Marcela. Está llorando ». Не знаю, почему она плачет, но приходите, пожалуйста. Ничего из того, что я говорю, ее не успокаивает. Мой отец доехал до квартиры на велосипеде через пять минут, оставил свой обычный стук в дверь и бросился меня обнимать. Он не обнимал меня много месяцев, может быть, много лет, но в ту ночь он позволил мне обнять его грудь и плакать.Когда я успокоился, он спросил меня, что меня расстроило. Вслух в комнату, полную страха, я сказал маме и ему, что я боюсь не найти денег, чтобы поесть, оплатить счета или отправить помощь домой. Но это был последний из тех, что поразили меня больше всего, и источником этой озабоченности было то, что действительно заставляло меня плакать. В какой-то момент моего отца не будет. Нам нужно найти другого механика. Мне нужно было бы помочь маме оплатить расходы на сантехника, плотника и мистера Почини, потому что наш мистерИсправить Это скоро будет. Я не мог остановиться — он скоро уйдет. Какие шаги мне нужно предпринять, чтобы убедиться, что все будет в порядке. Как мне подготовиться к дыре, которую он оставит после себя? Как мне попрощаться? Я не попрощался. Я не попрощался. Мы не говорим о неизбежном.

Это езда на велосипеде спасла ему жизнь, но даже езда на велосипеде была опасной. Во время первого семестра второго года обучения в колледже я получил ужасающее текстовое сообщение от моей старшей сестры — Папа сбила машина .Он ехал по велосипедной дорожке, и какая-то женщина не обратила внимания — он настаивает, что она говорила по телефону. Полицейский сказал, что это была его вина, но не слишком приставал к нему, и через несколько недель я был дома на рождественские каникулы. Синяки на его теле к этому моменту пожелтели, но по тому, как он держал руки ниже определенного уровня, я мог сказать, что он испытывал боль и пытался ее скрыть. Синяк, который он показал мне на ноге, немного покрывался корочкой, но несколько недель заживления должны были помочь с повреждением гораздо лучше.Я сразу подумал о своем дедушке, который умер до того, как мне исполнилось два года, потому что порез на ноге загноился. Я спросил, нужно ли ему что-нибудь. Бинты, лекарства, оплата телефонного счета. И, как всякий раз, когда я спрашивал его, он сказал мне, что в этом нет необходимости, и что он чувствует себя хорошо.

Он чувствовал себя неважно и уже довольно давно.

Все, что я хотел, это чтобы мой отец прожил неделю. Всего неделю. А может после этого еще один.

За несколько дней до того, как я поехал домой на весенние каникулы, моя старшая сестра Карла снова написала мне сообщение. Позвони папе , — сказала она. Вчера он рассказал маме самую душераздирающую вещь. Как обычно, я спросил, что он сказал. Он сказал маме, что что бы ни случилось, вы с Карен должны продолжать идти. Он сказал, что что бы ни случилось, он хочет, чтобы вы двое добились успеха. Я сразу заплакал — позвонил обоим родителям и обеим старшим сестрам, но никто не ответил на звонок. Я находился в двадцати двухстах милях от моей семьи, с четырьмя пропущенными звонками и страхом одиночества, пронизывающим мои кости.Я сидел на диване и плакал, потому что хотел, чтобы мой отец добрался до весенних каникул. Я хотел снова его обнять. Скретч хочет, чтобы он увидел, как я заканчиваю школу, и хочет устроить ему комфортную жизнь на деньги, которые я буду зарабатывать как врач или ученый. Все, что я хотел, — это чтобы мой отец прожил неделю. Всего неделю. А может после этого еще один.

Но теперь я просыпаюсь в субботу утром в надежде, что мой телефон не зазвонил ночью, в надежде, что я не увижу четыре голосовых сообщения о четырех пропущенных звонках, в каждом из которых говорится о четырех разных причинах того, что мой отец каким-то образом ушел.Все разрушает представление о том, что этот механик будет плакать, когда его дочь получит диплом инженера с большой буквы E

.

Работы проконсультированы

г. до н.э. Центр обучения диабету. Как измерить уровень глюкозы в крови. г. до н.э. По всему миру, 2017 г., www.bd.com/us/diabetes/blood-gluosis-monitoring/how-to-test/. По состоянию на 11 апреля 2017 г.

Это руководство, в котором объясняются различные варианты измерения уровня глюкозы в крови, доступные людям с диабетом.Это помогло мне описать точными и подходящими словарями именно то, что я видел, как делал мой отец, когда проверял свое собственное.

Brownsville Convention & Visitors Bureau. «Браунсвилл: карта пешеходных и велосипедных маршрутов». Brownsville Hike & Bike Trails , 2017, brownsville.org/wp-content/uploads/2015/06/Main-Map.pdf. По состоянию на 4 апреля 2017 г.

Этот PDF-файл помог мне визуализировать велосипедные дорожки, которые проходят через Браунсвилл, штат Техас, когда я рассказывал о тех случаях, когда я видел, как мой отец ехал на велосипеде по городу, позволяя мне сориентироваться и правильно расположить свои воспоминания на карте.

Harvard Health Publications. 5 основных преимуществ езды на велосипеде . Harvard Health, август 2016 г., www.health.harvard.edu/staying-healthy/the-top-5-benefits-of-cycling. По состоянию на 4 апреля 2017 г.

Статья о пользе езды на велосипеде для здоровья, этот источник помогла мне передать всю серьезность борьбы моего отца с диабетом и то, как езда на велосипеде помогает ему выжить так долго.

WebMD. «Ранние симптомы диабета». 2017 www.webmd.com/diabetes/guide/understanding-diabetes-symptoms#1.По состоянию на 11 апреля 2017 г.

Эта статья помогла мне перечислить симптомы, которые мой отец чувствовал, когда я рос, на которые я не обращал особого внимания. Оглядываясь назад, я помню, как он упоминал или делал многие из этих вещей.

289 шт. Набор инструментов для механика с подъемным ящиком с 3 ящиками . Craftsman, 2017 г., www.craftsman.com/products/craftsman-289pc-mechanics-tool-set-w-3-drawer-lift-top-chest?taxon_id=1878.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *