О чем говорят конфликты в семье и какая от них может быть польза

Ссоры между близкими могут быть хорошими и плохими; наша задача в том, чтобы конфликты меняли жизнь к лучшему, считает психолог Людмила Петрановская

Новогодние праздники и длинные каникулы — время, когда в семьях случается больше всего ссор и конфликтов. Причина проста — привычный ритм жизни нарушен, родные общаются друг с другом больше и теснее обычного, да еще и на долгожданный отдых мы возлагаем большие надежды, которые обычно не оправдываются. Психолог Людмила Петрановская объясняет, в чем причина праздничной напряженности и как остановить развитие конфликта прежде, чем ситуация достигнет точки кипения.

На первый взгляд, во время праздников нет причин для ссор. Мы рассчитываем побыть вместе с близкими, отвлечься от повседневных забот, отдохнуть от работы, наконец. Но как раз в эти моменты существует большая вероятность поссориться с родными в пух и прах. Почему?

В выходные, когда все дома, мы общаемся с родными больше и интенсивнее, чем в другое время. Структурированность времени при этом уменьшается. Возникает вопрос, как распорядиться возможностью побыть вместе, и разные ответы на него могут привести к конфликту. Например, один из родителей распланировал детские каникулы так, что выходные дни выглядят напряженнее, чем учебные будни. Другому это может не понравиться, так как он представлял себе праздники иначе.

Почему в семье вообще происходят конфликты

Ссориться — это нормально

Ни одна семья не обходится без конфликтов. Конфликт — это показатель того, что вам не все равно, что происходит. Изначально семья — это люди с общим ресурсом (территория, время, вещи, социальные связи, деньги), а за ресурс всегда может случится спор.

Чья комната, чья чашка, где носки, кто что куда положил, как потратим общее время и деньги, как будем растить детей? У нас разные желания, разные интересы, поэтому без конфликтов не обойдешься.

Конфликт — обратная сторона любви. Семьи, где люди сильно привязаны друг к другу, наиболее уязвимы для конфликтного маховика. Ведь когда человеку больно, он хочет так или иначе донести эту боль до того, кто эту боль ему причинил.

Не бывает конфликтов в семьях с жестким авторитарным управлением или в ситуации, когда семья есть юридически, но фактически ее не существует. Делить в таком случае нечего: у членов семьи разные базы получения ресурсов, их не интересует жизнь друг друга, которая похожа, скорее, на существование в коммунальной квартире.

Рождение конфликта

Исторически семья создавалась ради выживания. Люди объединялись, чтобы легче было добывать пропитание и защищать потомство. Каждый член семьи получал что-то полезное для себя.

Современная семья в больших городах эту функцию утрачивает. Женщины и мужчины в состоянии жить и растить детей в одиночку, мы всё меньше нуждаемся друг в друге в практическом смысле. Семья воспринимается по большей части как место психологического комфорта, где человека должны поддерживать, понимать.

Чем важнее для нас психологический комфорт и мир в семье, пресловутая «погода в доме», тем больше мы уязвимы перед конфликтами, обидами, недосказанностями.

Если когда-то муж, который не бьет, не пьет и зарплату приносит, считался вполне годным мужем, сейчас «не бьет, не пьет» — опция по умолчанию, зарплата у женщины может быть и своя. Но если один из супругов не общается, не слышит, эмоционально не поддерживает, тогда с ним невозможно удовлетворять психологические потребности, и такой брак многих не устраивает.

Перемены усиливают напряжение

Конфликты с большой вероятностью случаются не только в праздничные и выходные дни. Часто они происходят в моменты радикальных изменений в семейной системе. Например, когда люди начинают жить вместе, после рождения ребенка, во время переездов, при переменах в материальном положении (в любую сторону). Существенные перемены ставят перед семьей новые вызовы, на которые у нее пока может не быть ответа. И это может стать почвой для возникновения конфликта.

Конфликт хороший и плохой

В хорошем конфликте есть решение для всех

Хороший конфликт перестраивает семейную систему к лучшему, продвигает ее к большей сбалансированности, гармоничности, устойчивости. При хорошем конфликте решение находится для каждой из сторон. Пусть и с какими-то уступками, но всем становится так или иначе лучше.

Пример. Мама всегда моет посуду по вечерам. Но из-за возросшей нагрузки на работе ее начинает тяготить эта обязанность. Если семья никак не отреагирует на это, мама об этом так или иначе скажет. Скорее всего, с недовольством, потому что обычно люди терпят до последнего. Если претензия высказывается в эмоциональной форме, скорее всего, ответ тоже будет эмоциональным. Но в данном случае форма выражения — не главное, потому что в каждой семье она своя (мы говорим о семьях нормальных, функциональных, где нет насилия, нет постоянных агрессора и жертвы).

Если жалоба мамы будет все-таки услышана, а правила пересмотрены (например, обязанность мыть посуду возьмет на себя папа), то это — хороший конфликт, который продвинул семью вперед: произошло перераспределение обязанностей.

Еще один пример. Ребенка в школу и из школы всегда провожает бабушка. Но ребенок вырос и сопротивляется такой опеке, которая, действительно, уже может быть избыточна. Он будет заявлять об этом — с первого раза его, скорее всего, не услышат, потому что родителям бывает трудно заметить, что ребенок повзрослел. Но рано или поздно, миновав стадию конфликта, ситуация изменится, и подросток уже будет самостоятельно ходить в школу.

Плохой конфликт — сигнал бедствия

Плохой конфликт семью вперед не продвигает. Он напоминает хождение по кругу с заранее известными каждой стороне ролями; его отличительная особенность — тоскливая предсказуемость, отсутствие решения.

Пример. В семье постоянно возникает тема нехватки денег, которая провоцирует ссоры. Но способы улучшения ситуации ни одна из сторон не предлагает, потому что не знает, как увеличить финансовый ресурс в тех обстоятельствах, которые есть. Унылое переругивание, которое ничем конструктивным не кончается, затухает, а позже возобновляется, подтачивает силы и отдаляет членов семьи друг от друга.

Повторяющиеся с определенной периодичностью конфликты говорят не о предмете спора. Они — сигнал того, что задеты глубинные потребности людей, которые ссорятся. 

Нам важно быть принятыми, ощущать собственную ценность и важность в глазах близких, получать подтверждение, что с нами рядом хотят жить, что на партнера можно рассчитывать. Возобновляемый конфликт показывает, что чего-то из этого членам семьи не хватает. Обида, как правило, только повод, она не отражает реальное положение вещей; конфликтующие стороны вкладывают в нее собственный смысл.

Другой пример. Жена нуждается в поддержке мужа. Она ждет, когда же он поможет, но сама просить об этом не хочет, потому что «выпрошенная» поддержка в ее картине мира — это не про любовь. Она привыкла считывать у окружающих такого рода запросы и бросаться на помощь. Если ее муж не проявляет подобной чуткости, рождается обида. Так или иначе жена ее предъявит мужу, потому что каждому из нас важно, чтобы наше состояние было понятным значимому человеку. В момент предъявления обиды появляется второй обиженный: муж не понимает, в чем он провинился, потому что он бы с радостью поддержал жену в трудной для нее ситуации, но не привык считывать ее потребности по малейшим изменениям ее эмоционального состояния.

В плохих конфликтах участвуют уже не два человека, а вся история их отношений, история их семей, где они получили свои представления о мире и отношениях между людьми, даже история семейных коалиций и противостояний. 

Такой конфликт может быть продолжением вечного обмена репликами между членами семьи («А вот моя мама правильно говорила, что ты…»). В такой ситуации быстро может развернуться скандал огромного масштаба, который закончится разрывом, хотя через какое-то время никто не вспомнит, из-за чего все началось. Это доказывает, что повод в таких конфликтах не имеет значения. Он становится триггером только потому, что близкие не чувствуют себя любимыми, ценными, важными друг для друга.

Какие ошибки мы совершаем внутри конфликта

Мы часто путаем «хорошие» и «плохие» конфликты, используя технологию ведения «хорошего» конфликта для «плохого», например, приводим аргументы, стараемся убедить оппонента в нашей правоте. Но, с одной стороны, аргументов в «плохом» конфликте слишком много, а с другой — они никого ни в чем не могут убедить, потому что у другой стороны убедительные аргументы тоже есть.

Пример. Родители боятся отпускать подростка отметить Новый год с друзьями. Они вполне резонно беспокоятся — и правы в своем беспокойстве. Но подросток тоже прав — им движет желание самостоятельности и социализации. Но чем больше аргументов будет приводить каждая сторона в доказательство своей правоты, тем меньше это будет убеждать противоположную сторону. Когда каждый чувствует себя более правым, чем оппонент, конфликт только разгорается.

Что можно сделать в подобных случаях? Остановиться и задать себе такие вопросы.

1. Чего я хочу на самом деле? 
2. Чего другой хочет на самом деле? 
3. Как нам найти точки соприкосновения?

Пример. На выходных мама хочет пойти всей семьей в музей, а папе хочется посмотреть хоккей по телевизору. Происходит ссора. Но если найти общее в потребностях мужа и жены — приятно провести выходной день, не сильно устать, пообщаться с детьми — можно прийти к консенсусу. Договариваться стоит только о таких вариантах, которые устроят всех, а не приводить всё новые аргументы в пользу именно своей позиции.

Что мы можем узнать о себе из наших конфликтов

Помешать прийти к разумным договоренностям и погасить конфликт нам могут разные модели привязанности, исходя из которых мы взаимодействуем с близкими. Человеку с тревожным типом привязанности в момент конфликта кажется, что он одинок, не важен и не нужен. Он боится одиночества и постоянно нуждается в подтверждении того, что он не отвержен. А человек с избегающе-дистанционной моделью привязанности может думать, что его излишне контролируют, поглощают. В конфликте обе стороны проваливаются именно в эти переживания и могут дойти до разрыва, если не осознают, что ими движет.

Единственный выход здесь: постараться узнать, как у нас и у нашего близкого человека работает модель привязанности, и объединяться, чтобы бороться с маховиком конфликта. 

«Плохие» конфликты бывают в самых хороших семьях. Нельзя ставить себе задачу совсем не конфликтовать. Но можно поставить себе задачу превратить «плохой» конфликт в «хороший», использовать конфликтный эпизод как исследовательский материал, смотреть на него с точки зрения наших потребностей, которые стоят за эмоциями или за поводом, с которого начался конфликт.

В какой момент каждому из конфликтующих стало нехорошо? Что стало болевой точкой? Как этот конфликт связан с нашим прошлым, с детством? Если ответить себе на эти вопросы, можно стать более зрячими в конфликтах. Если самостоятельно провести такую работу не удается, можно обратиться к психологу, который поможет разобраться в происходящем, научит ориентироваться в поле конфликта, чтобы семья не превратилась во фронт и оставалась нашим надежным тылом.

                              

Источник:

Вебинар Людмилы Петрановской «Праздник без точки кипения» для родительского клуба Family Tree 

Фото: Коллекция/iStock

С чего начинаются конфликты в семье и как их предотвратить

13 сентябряОтношения

Главное — построить союз равных людей и помочь всем участникам стать сильнее.

Ия Зорина

Автор Лайфхакера, атлет, КМС

Поделиться

0

В чём заключается суть конфликтов

В книге «Практическая конфликтология: от конфронтации к сотрудничеству» врач‑психиатр и психолог Виктор Пономаренко рассказывает, что суть любого конфликта кроется в нехватке ресурсов. Это относится и к политическим противостояниям, и к конфронтациям в бизнесе и на работе, и к постоянным ссорам в семье.

Притом ресурсы — это не только деньги или продукты. Это может быть внимание, забота, время или что‑то другое.

Чтобы оставаться жизнеспособным, любому партнёрству нужны равные вложения сторон. Другими словами, если один человек вкладывает, а другой только берёт, отношения обречены на провал.

В основе любого конфликта лежит осознание объективного факта — партнёрство перестало быть перспективным, оно не способствует, а препятствует развитию включённых в него людей, а следовательно, оно должно быть разрушено.

Виктор Пономаренко, «Практическая конфликтология»

Изначально два человека стремятся к отношениям, чтобы улучшить качество жизни, но на этом пути их подстерегает множество проблем или кризисов.

Как люди строят отношения и почему возникают кризисы

Чтобы наглядно объяснить, как происходит развитие любых отношений, в книге Виктора Пономаренко приводится график.

График развития отношений. Иллюстрация: «Практическая конфликтология»

Когда всё только начинается, человек находится на отметке Q₀ — качество его жизни неудовлетворительное и требуются изменения. Завязавшиеся отношения улучшают благосостояние обоих партнёров, растёт их потенциал адаптации к этой жизни, и оба чувствуют, что надо продолжать.

Качество жизни выросло. Иллюстрация: «Практическая конфликтология: от конфронтации к сотрудничеству»

В момент t1 партнёры привлекательны и значимы друг для друга, они вкладывают в союз все ресурсы и увеличивают общий потенциал.

После этого, как правило, наступает плато. В отношениях всё ровно: качество жизни находится на прежнем уровне, не растёт, но и не падает. А затем возникает проблема — актуальная задача, для решения которой у партнёров не хватает ресурсов.

Появление проблемы. Иллюстрация: «Практическая конфликтология: от конфронтации к сотрудничеству»

Это может быть рождение ребёнка, необходимость покупки новой мебели или расширения жилья, возможность повышения по службе, которая требует больше времени, или что‑то ещё.

С этого момента отношения могут пойти по двум путям. Если партнёры активизируются и вместе решат, как избавиться от проблемы, равноценно вкладывая ресурсы, их союз окрепнет, а качество жизни повысится.

Решение проблемы. Иллюстрация: «Практическая конфликтология: от конфронтации к сотрудничеству»

Если же они не придумают ничего хорошего, наступит кризис и качество жизни пойдёт вниз. В этот момент и возникнет конфликт.

Как люди ведут себя во время конфликта

Часто люди вместо того, чтобы преодолевать кризис, решают, что отношения изжили себя. Притом это не обязательно происходит осознанно. Просто человек вместо того, чтобы привносить ресурсы в союз, начинает изымать их и тратить на стороне.

Таким образом, конфликт — это разрушение социальной группы и делёж ресурсов, которые пригодятся для постройки новых отношений. Есть несколько стилей его ведения:

• Конкуренция — борьба за право обладания ресурсами, которая ведётся до победного конца.
• Приспособление — отказ от притязаний в пользу другой стороны.
• Уклонение — попытка избежать конфликта, например угрюмое молчание.
• Компромисс — частичные уступки сторон.
• Сотрудничество — поиск причин конфликта и методов его решения.

Только последний стиль может привести к сохранению отношений, а всё остальное — это лишь способы «растащить» ресурсы.

На отрезке графика t2 — t3 партнёры ещё надеются поддержать отношения, они обмениваются взаимными претензиями, ссорятся, требуют активных действий. Однако качество жизни всё же остаётся выше, чем до совместной жизни, а потому союз сохраняется.

Разрыв отношений. Иллюстрация: «Практическая конфликтология: от конфронтации к сотрудничеству»

Если же они не применят технику сотрудничества и не найдут, как исправить ситуацию, конфликт может дойти до точки t4, когда жизнь друг без друга лучше, чем вместе. В этот момент отношения разрываются.

Почему важно решать конфликты

Виктор Пономаренко рассказывает, что у каждого человека есть несколько компетенций — областей ответственности, в которых он действует. Например, «родитель» включает рождение детей и создание условий для их роста и адаптации в обществе, а «работник» — выполнение своих трудовых обязанностей.

Компетентный человек — тот, кто может реализоваться в своей области ответственности и достичь цели, которую она определяет. То есть родитель может вырастить здорового и счастливого ребёнка, владелец собаки — выгулять питомца и не потерять его в процессе, работник — освоить новую технологию, которая нужна для высокой производительности труда.

Некомпетентность, наоборот, мешает жить и добиваться целей, и именно она является причиной кризисов. Когда возникает проблема, как правило, сдаёт позиции один из партнёров. Он является слабым звеном союза и тянет отношения на дно.

В такой ситуации «сильный» участник может признать партнёра некомпетентным и разрушить отношения, занявшись поиском интересных для себя людей.

Проблема в том, что только решение конфликта может увеличить компетентность обоих участников. Прекратив общение и занявшись поиском нового партнёра, вы теряете возможность стать сильнее и вступаете в новые отношения с тем же грузом.

В качестве примера Виктор Пономаренко приводит историю одного молодого бизнесмена, который после рождения дочки потерял сексуальное желание к жене. Он начал больше времени проводить на работе, чтобы было оправдание увильнуть от интимных отношений, а затем завёл любовницу.

Устранившись от воспитания дочери, мужчина стал слабым звеном отношений — не смог приобрести компетенцию родителя и откатился к роли любовника. Если конфликт не будет решён и брак разрушится, мужчина сможет найти другую женщину и вновь обрести счастье. Но, скорее всего, лишь до той поры, пока она не родит ему ребёнка, а дальше цикл может повториться.

Таким образом, нерешённые конфликты могут преследовать человека всю жизнь, переходя из одних отношений в другие. Но чтобы решить их, в первую очередь надо определить, кто сдаёт позиции, а затем помочь ему восстановить силу.

Как решить любой конфликт

При столкновении с любым конфликтом нужно задать три главных вопроса:

1. Кто из участников отношений является наименее компетентным, «слабым» партнёром?
2. В чём причина его слабости? Что привело к ней?
3. Как использовать потенциал «сильного» партнёра, чтобы устранить причину некомпетентности «слабого» и помочь ему преодолеть отставание?

В книге Виктор Пономаренко рассказывает о решении конфликта на примере отношений взрослых брата и сестры. Тридцатилетний Сергей потерял работу и семью.

Попытки найти новое место по своей редкой ремесленной специальности не дали результатов, в итоге он развёлся с женой и съехал с её квартиры в родительскую трёшку. Там также жила его старшая сестра Катя с десятилетним сыном.

Поначалу Сергей помогал ей по дому и делал с племянником уроки, а она обеспечивала его, поскольку была ценным специалистом и получала хорошо. Сестра также пыталась найти Сергею работу, но все предложения его не устраивали, и в конце концов он начал резко реагировать на них.

Найти подходящее место не удавалось, и Сергей всё больше падал духом. Он перестал искать работу и помогать по хозяйству, целыми днями лежал на диване с книжкой, а Кате пришлось обеспечивать двоих взрослых, да ещё и выполнять все домашние дела.

Если разобрать этот конфликт, используя три вопроса, получится следующее:

1. Слабым участником является Сергей.
2. Он безработный, не удовлетворяет потребности в самореализации и социальном окружении. Он растерян и подавлен.
3. Катя — сильный партнёр, а значит, она может помочь Сергею снова стать компетентным.

В нашем примере Катя пыталась найти Сергею работу, но ничего не вышло. И проблема была не в том, что брат — ленивый, бесперспективный и вообще паразит. Каждый человек жаждет признания и самореализации, никто не хочет весь день лежать на диване в депрессии.

Просто Катя предлагала ему не те занятия, в которых он мог бы реализоваться, и в этом проявлялась её собственная некомпетентность.

Проблема решилась другим способом. Катя позвала на ужин своих коллег, и впервые Сергей проявил какой‑то интерес к жизни. Он привёл себя в порядок, помог ей подготовиться и познакомился с её друзьями. В дальнейшем он начал участвовать в их посиделках.

Благодаря этому он вновь почувствовал себя нужным, достойным членом общества. Через некоторое время Сергей нашёл работу, с первой же получки дал сестре денег, а затем снял себе жильё и съехал. Их отношения продолжались, и Катя получила надёжного союзника на случай, если ей понадобится помощь.

Что важно знать о конфликтах разных поколений

Те же самые принципы действуют в любых контактах: между родителями и детьми, взрослыми людьми и пожилыми родителями или вечными участниками анекдотов — тёщей и зятем.

Ниже мы приведём несколько примеров из книги, которые хорошо демонстрируют причины и способы разрешения семейных конфликтов.

Родители и дети

Главной целью родителей является воспитание детей, которые смогут адаптироваться к жизни и быть счастливыми. Главной целью детей — вырасти такими взрослыми. Таким образом, никаких конфликтов в этом плане быть не может.

Кризисы возникают тогда, когда родители недостаточно компетентны в воспитании. Например, они не видят, к чему склонны дети и в чём они могут проявить себя по полной, и упорно пытаются навязать им неподходящую профессию или образ жизни.

Как в примере с Катей, которая пыталась устроить Сергея на не подходящую ему работу. Дети, разумеется, будут протестовать против такого поворота, что неизбежно приведёт к ссорам.

Взрослые люди — это сильная сторона, поэтому разрешение конфликтов с детьми всегда требует от них проявления чуткости и мудрости.

Взрослые люди и престарелые родители

Важно учитывать один факт: значение имеет только то, что человек отдаёт прямо сейчас. Прошлые заслуги хранятся в памяти, но они не обеспечивают искреннего отношения. Если человек ничего не вкладывает, то становится обузой.

К сожалению, такое часто случается с престарелыми родителями. Выход на пенсию, сокращение дел и социальных контактов делает их слабыми. Если при этом люди не придумывают себе новых занятий, а пытаются вмешиваться в жизнь выросших детей, конфликты неизбежны.

Чтобы решить эту проблему, взрослые дети — сильная сторона — должны помочь родителям найти новые занятия и снова стать полезными. Это может быть забота о внуках, какие‑то активности, во время которых пожилые люди смогут общаться с другими и приносить пользу.

Родители супругов

Частая неприязнь между тёщей и зятем или невесткой и свекровью вполне легко объяснить. Новый человек забирает из семьи главное богатство — ребёнка, в которого инвестировали столько времени, сил и средств. Более того, меняется привычная структура семьи и приходится привыкать к её новому составу.

И хорошие отношения возможны только тогда, когда обе стороны будут делать посильный вклад в процветание семьи. Родители станут оказывать актуальную и желанную помощь, дети — отвечать им вниманием и заботой.

Нередко в таких конфликтах сильной стороной выступают молодые люди. А значит, именно они должны найти, как помочь родителям супруга или супруги стать компетентными в новой роли.

Читайте также 🧐

• Почему мы кричим на детей и как вовремя остановиться
• Конкуренция в семье: почему она возникает и как выйти из такого сценария
• Какие конфликты помогают в работе и как спорить с пользой для дела

Как справиться с семейным конфликтом, если вы не можете решить проблему

Автор: Джим Стилл-Пеппер

Как отец я не понаслышке знаю, какими трудными и разрушительными могут быть конфликты в подростковом возрасте. И после почти четырех десятилетий работы терапевтом, хотя я и знаю, как справляться с семейными конфликтами, я также знаю, что некоторые конфликты не разрешаются так, как нам хотелось бы.

Было бы здорово, если бы мы могли решить все семейные конфликты за несколько простых шагов. Но в настоящих семьях некоторые конфликты не решаются легко. Серьезные вопросы, связанные с опасными или насильственными ситуациями, требуют профессиональной помощи и подхода, дающего немедленный результат. Но большинство неразрешенных семейных конфликтов — нормальная часть жизни с другими людьми, хотя они могут ощущаться как зловещий шторм, который набирает силу и интенсивность.

Возможно, вам не нравится, с кем встречается ваша дочь, но нагнетание проблемы не меняет ситуацию. Или, может быть, ваш постоянный конфликт связан с ежедневными ссорами из-за домашних заданий.

Наличие конфликта не отражает качества вашей семьи или ваших способностей к воспитанию детей, но то, как вы преодолеваете конфликт, может определить качество семейного времени и ваши отношения с подростком.

Как родители подростков, мы находимся на неизведанной территории. Вещи, которые раньше работали, больше не работают. Наши подростки пытаются управлять своей повседневной жизнью, имея дело с всплеском гормонов, развивая свою независимость и выясняя, кто они. Все это может привести к тому, что они раздвигают границы и бросают вызов правилам. Нам приходится корректировать свои реакции и отношения, пока в подростковом возрасте происходят такие глубокие жизненные изменения.

Если конфликт не может быть разрешен, а изменение невозможно или не происходит, не опускайте руки в отчаянии и не поворачивайтесь спиной к подростку. Ваша задача состоит в том, чтобы создать и поддерживать здоровые семейные отношения, несмотря на непрекращающийся конфликт.

1. Разобраться в конфликте.

Имея дело со сложным семейным конфликтом, первое, что вам нужно сделать, это определить, что это такое: затянувшийся конфликт без простого решения. Когда моя жена и дочь оказались в постоянном конфликте из-за поведения нашей дочери, моей жене пришлось научиться давать этому время вместо того, чтобы постоянно настаивать на этом. Мы обнаружили, что напряженность уменьшалась для всех, когда тратилось меньше усилий на устранение продолжающегося конфликта и больше усилий на поддержание семейных отношений.

2. Следите за тем, что важно.

Вы не можете победить в битве с ураганом, поэтому вы защищаете то, что ценно. Когда конфликты интенсивны и продолжаются, прекратите бороться с бурей и защитите то, что для вас важно — отношения с подростком. Установление правил и их соблюдение важны, но ваши отношения с подростком жизненно важны и нуждаются в защите даже в разгар конфликта.

3. Ограничить негативный фокус.

Когда конфликт продолжается, вам нужно приложить больше усилий к тому, что хорошо в семье и в вашем подростке, а не к тому, что идет не так. Такая простая вещь, как составление списка хороших вещей, может помочь вам напомнить о ваших долгосрочных целях.

4. Найдите общий язык.

Как и в военном конфликте, обе стороны продолжающегося конфликта могут договориться о заключении перемирия. В это время каждый из вас соглашается отложить в сторону свои разногласия и вместе заняться чем-то приятным, что вернет позитивную энергию в семью. В моих отношениях с дочерью фотография — это наша точка соприкосновения. Когда мы надеваем камеры на шею, мы оба успокаиваемся и сосредотачиваемся на этом общем интересе.

Найдите точки соприкосновения со своим подростком, вместо того чтобы сосредотачиваться на конфликте. Отправляйтесь на прогулку или пообедайте с семьей, чтобы дать себе время восстановить отношения таким образом, который не имеет ничего общего с вашим конфликтом.

5. Согласен-не согласен.

Упорство в роли родителя может помочь в краткосрочной перспективе, но мы должны учитывать независимость, рост и даже неудачи в подростковом возрасте. Это нормально признать, что вы не согласны с вашим подростком, а затем согласиться не соглашаться. Вам не нужно соглашаться во всем, чтобы быть семьей или иметь семейную гармонию.

6. Двигайтесь дальше.

Это самый трудный шаг в разрешении текущих семейных конфликтов. Это требует начала процесса прощения друг друга и принятия решения уйти от того, что вы не можете решить. Сосредоточение внимания на отношениях — гораздо лучшая инвестиция.

Вечные конфликты оставляют нам два выбора: продолжать фокусироваться на конфликте или сделать отношения более важными, чем проблема. Когда конфликт не может быть разрешен, создание работающего решения может внести спокойствие в ваши отношения. Если вы сможете сохранить свои отношения во время бури, то, когда буря уляжется, у вас и вашего подростка все еще будет крепкая связь. Клей, который скрепляет все эти шаги, — это решение сосредоточиться на том, что важно.

Три стороны конфликта между работой и семьей

Информация о проекте «Наша рабочая нация»

Скачать полный отчет (pdf)

Скачать резюме (pdf)

Конфликт между работой и семьей намного выше в Соединенных Штатах чем где-либо в развитом мире. Одна из причин заключается в том, что американцы работают дольше, чем рабочие в большинстве других развитых стран, включая Японию, где есть слово karoshi, означающее «смерть от переутомления». В 2006 году типичная американская семья со средним доходом работала в среднем на 11 часов в неделю больше, чем в 19 веке.79.

Мало того, что американские семьи работают дольше; они делают это с меньшим количеством законов для поддержки работающих семей. Только в Соединенных Штатах нет законов об оплачиваемом отпуске по беременности и родам среди 30 промышленно развитых демократий, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития. Единственный отпуск по семейным обстоятельствам, доступный американцам, не оплачивается, ограничивается тремя месяцами и охватывает только около половины рабочей силы. Дискриминация работников с семейными обязанностями, незаконная во всей Европе, здесь запрещена лишь косвенно. Американцам также не хватает оплачиваемых больничных, ограничений на обязательную сверхурочную работу, права требовать гибкости рабочего времени без возмездия и пропорциональной заработной платы за неполный рабочий день. Все они существуют в других странах развитого мира.

Поэтому неудивительно, что американцы сообщают о значительно более высоком уровне конфликтов между работой и семьей, чем граждане других промышленно развитых стран. Целых 90 процентов американских матерей и 95 процентов американских отцов сообщают о конфликтах между работой и семьей. И все же наши общественные деятели в Конгрессе продолжают сидеть сложа руки, когда дело доходит до принятия законов, помогающих американцам совмещать свои семейные обязанности с обязанностями на работе.

Почему политический тупик?

Соединенные Штаты сегодня имеют самую враждебную семье государственную политику в развитом мире из-за давнего политического тупика. Единственный важный федеральный закон, призванный помочь американцам справляться с работой и семейной жизнью, Закон о семейных и медицинских отпусках, был принят в 1919 г.93, почти два десятилетия назад. Тем временем, когда европейцы реализовали всеобъемлющую программу «примирения между работой и семьей», ни одна крупная федеральная инициатива в Соединенных Штатах не получила одобрения Конгресса. На 110-й и 111-й сессиях Конгресса Закон об оплачиваемом отпуске по уходу за ребенком для федеральных служащих, который предоставит федеральным служащим четыре недели оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком, был принят Палатой представителей, получив поддержку 50 республиканцев при голосовании на 110-м Конгрессе. не прошел в Сенате.

Законодательство об оплачиваемом отпуске по семейным обстоятельствам на федеральном уровне по-прежнему отсутствует, несмотря на многолетние усилия. Субсидии по уходу за детьми предоставляются только бедным и спорадическим образом даже для этих семей, как мы подробнее опишем ниже. Единственные другие соответствующие федеральные программы, налоговые льготы для ухода за детьми и другими иждивенцами и возможность использовать заработок до вычета налогов для ухода за иждивенцами, предлагают большинству семей лишь небольшую ежегодную субсидию, которая недоступна для семей, которые не платят налоги.

Почему широко распространенное беспокойство по поводу конфликта между работой и семьей не вылилось в политические действия? Одна из причин заключается в следующем: когда американские общественные деятели и средства массовой информации думают о конфликте между работой и семьей, они в основном думают о Салли Сирс, профессиональной телеведущей, о которой рассказано на наших первых страницах.

Публичное обсуждение конфликта между работой и семьей в основном было сосредоточено на «революции отказа» со стороны профессиональных матерей, которые отказываются от ускоренного пути, чтобы заботиться о детях. Освещение в газетах этих «отказных мам» обычно создает агиографический образ женщин, самоотверженно решивших поставить потребности своих детей выше своих собственных.

Это изображение резко контрастирует с освещением другой группы отказных мам. Матери, работающие по принципу «благосостояния на работе», также широко освещаются в СМИ, хотя эти истории, как правило, не представляются как истории конфликта между работой и семьей. Обычно истории об этих женщинах вращаются вокруг перетягивания каната по поводу того, должны ли бедные матери, которые не работают, быть отрезанными от временной помощи нуждающимся семьям или программы TANF, которая с 2009 года предлагает малообеспеченным, безработным матерям в среднем 372 доллара в месяц, при этом максимальный срок получения пособия составляет пять лет или менее.

Ни портрет не является точным, ни рецепт создания сильной коалиции для изменения государственной политики для разрешения конфликтов между работой и семьей. И женщины-профессионалы, и матери-социалки изображаются в этих рассказах как не имеющие достаточных личных или финансовых стимулов для работы вне дома. Таким образом, в этом контексте проблема рассматривается не как отсутствие адекватной государственной политики, а скорее как личный выбор небольшой группы матерей, проживающих в семьях, не похожих на большинство американских семей. Политики активно использовали эти нарративы, чтобы отказаться от продвижения вперед по повестке дня работа-семья.

В суматохе между профессиональными матерями, которых хвалят за то, что они остаются дома, и бедными матерями, которых за это критикуют, гораздо более широкая группа, которую профессор социологии Гарвардского университета Теда Скочпол метко называет «недостающей серединой». Скочпол находит «озадачивающим» тот факт, что «наши политические дебаты так мало затрагивают судьбу работающих семей со скромным достатком, людей, которые тратят долгие часы, чтобы заработать на жизнь и вести достойную жизнь, одновременно справляясь с растущим давлением на своих рабочих местах, пытаясь воспитывать детей в семьях с одним родителем или с двумя работниками».

Странно мало информации об этих семьях со средним уровнем дохода, которые постоянно борются за то, чтобы остаться в середине или пробиться к образу жизни и средствам к существованию профессионалов. Относительно небольшое количество политических исследований или академических статей посвящено жизни и работе американцев среднего звена. Одна из целей этого отчета — серьезно отнестись к призыву Skocpol включить недостающую середину в прогрессивный анализ и политические рекомендации.

В этом отчете впервые всесторонне рассматриваются конфликты между работой и личной жизнью во всех семьях, за исключением самых богатых. Показывая три стороны конфликта между работой и семьей, наш анализ указывает на то, как мы можем создать более сильную коалицию для политики, направленной на разрешение конфликта между работой и семьей. Поддержка Фонда Форда и Семейного фонда Рокфеллеров позволила нам разбить соответствующие наборы данных по доходам. Конкретно:

• Семьи с низким доходом, определяемые как нижняя треть семей с точки зрения дохода.
• Профессионально-управленческие семьи, определяемые как семьи с доходом в верхних 20 процентах, в которых по крайней мере один взрослый является выпускником колледжа — 13 процентов семей в 2008 году.
• Семьи с оставшимся процентом доходов: недостающая середина — 53 процента семей в 2008 г.

Наши данные охватывают период с конца 1970-х (1977, 1978 и 1979) до конца 2000-х (2006, 2007 и 2008) и включают только семьи со взрослыми в возрасте от 25 до 54 лет. Для простоты мы проводим сравнения между « сегодня» и «30 лет назад», хотя в каждом направлении мы отстаем на несколько лет. Мы используем данные из Ежегодного социально-экономического приложения к текущему обследованию населения и Обследования доходов и участия в программах для изучения доходов, часов работы, использования и расходов на уход за детьми в семьях. Из-за ограничений этих опросов мы не можем включить анализ негетеросексуальных семей. Все цифры без ссылок в отчете взяты из нашего анализа. (Дополнительную информацию о наших данных и методологии см. в приложении «Данные и методы».)

Наш анализ показывает, что, хотя семьи по всему спектру сталкиваются с конфликтом между работой и семьей, они переживают его по-разному, и политика разрешения этих конфликтов между работой и личной жизнью определяется этими различиями. Хотя эти различия вполне реальны, они маскируют тот факт, что независимо от того, где находятся американцы в спектре доходов, им нужны краткосрочные и продолжительные оплачиваемые отпуска и новые правила гибкости рабочего места, а также высококачественный доступный уход за детьми и свобода от дискриминации. на основе семейных обязанностей.

Короче говоря, этот отчет показывает несоответствие между широко распространенной обеспокоенностью американцев конфликтом между работой и семьей и неспособностью их политиков принять закон для решения этой проблемы. Для понимания этого разрыва в первую очередь необходимо понять, почему конфликт между работой и семьей так остр и широко распространен сегодня.

Мы детализируем три различных аспекта конфликта между работой и семьей в Соединенных Штатах в основной части этого отчета, а затем намечаем новый шаблон для анализа политики. Для начала выделим основные контуры нашего анализа.

Американское рабочее место, идеально приспособленное для рабочей силы 1960-х годов

В 1960 году только 20 процентов матерей работали, и только 18,5 процента не были замужем. Поскольку наиболее обычная семья состояла из мужчины-кормильца и матери-домохозяйки, работодатели могли формировать рабочие места вокруг этого идеала, ожидая, что кормилец будет доступен для работы в любое время и в любом месте, пока его работодатель в этом нуждается. его. Даже тогда эта модель не обслуживала небольшую, но значительную долю семей, не укладывавшихся в эту форму, но модель прижилась.

Эта модель сегодня абсолютно бессмысленна. Сейчас 70 процентов американских детей живут в семьях, где все взрослые работают. Почти каждый четвертый американец — с каждым годом все больше — ухаживает за пожилыми людьми. Больницы отпускают пациентов «быстрее и хуже». Тем не менее работодатели по-прежнему считают идеалом кормильца, который всегда доступен, потому что его жена заботится о детях, больных, стариках, а также об обеде, домашних животных и химчистке. Для большинства американцев это не настоящая жизнь.

Это объясняет, почему конфликты между работой и семьей так широко распространены. Сегодняшние рабочие места (не)идеально приспособлены для рабочей силы… 1960 года. Несоответствие между рабочим местом и рабочей силой приводит к негативным экономическим последствиям для отдельных работников с любым уровнем дохода, а также для предприятий США и нашей экономики в целом.

С макроэкономической точки зрения самая очевидная цена несоответствия заключается в том, что Соединенные Штаты теряют ключевой двигатель экономического роста, потому что наши устаревшие рабочие места вытесняют высококвалифицированных работников с рынка труда. Самый очевидный пример — Салли Сирс, которая является символом миллионов женщин-профессионалов, которые получают образование за огромные — часто государственные — деньги, а затем вытесняются, когда высокопоставленная карьера требует круглосуточной доступности. Эта проблема усугубляется тем, что «полный рабочий день» в этих профессиях обычно включает 50 или более часов в неделю, в то время как штрафы за карьеру и доход за «неполный рабочий день» в Соединенных Штатах значительно выше, чем где-либо еще.

В результате, женщины-профессионалы, которым требуется больше часов, чем традиционная работа на полный рабочий день из 40 часов в неделю, часто оказываются «выполняющими мизерную работу за рабскую заработную плату», как выразилась одна женщина-профессионал. женщины, которые работают неполный рабочий день — как, согласно нашему анализу данных, делает каждая пятая мать, работающая со средним уровнем дохода, — являются основными макроэкономическими издержками несоответствия рабочей силы и рабочего места. Так же как и неполная занятость матерей с низким доходом, ставки заработной платы которых настолько низки, что для них мало экономического смысла работать; отсутствие субсидий на уход за детьми часто приводит к порочной ситуации, когда заработная плата матери меньше, чем расходы на уход за детьми.

The Economist предлагает трезвую оценку макроэкономических последствий потери женского человеческого капитала. Журнал предупреждает, что многие женщины «по-прежнему лишены оплачиваемой работы; многие не используют свои навыки наилучшим образом. Более широкое участие женщин на рынке труда может помочь компенсировать эффект старения и сокращения населения и, следовательно, поддержать экономический рост».

Проектирование рабочих мест в рамках старомодного домохозяйства кормильца-домохозяйки также имеет микроэкономические последствия. Отдельные работодатели могут добросовестно полагать, что им нужно работать все больше и больше часов, чтобы оставаться конкурентоспособными. Но этот вывод отражает путаницу между неизбежными затратами на ведение бизнеса и затратами, связанными с конкретной и устаревшей бизнес-моделью.

Обширные исследования подтверждают, что несоответствие между работой и жизнью сегодня приводит к очень высокому и очень дорогостоящему уровню прогулов и увольнений, а также к снижению производительности. Действительно, «экономическое обоснование гибкости рабочего места» широко документировано на микроэкономическом уровне. Мы ограничимся одним примером: исследование должностей руководящего персонала, обслуживания клиентов, клерков, кассиров и продавцов показало, что текучесть кадров составляла 20 % за один месяц или 240 % текучести кадров в год.

Так вести бизнес нельзя. Замена этих работников обходится чрезвычайно дорого, учитывая, что замена рабочих, зарабатывающих менее 75 000 долларов, стоит 20 процентов их годовой зарплаты. Исследования показывают, что текучесть кадров, которым не хватает необходимой гибкости, в два раза выше, чем у тех, у кого она есть.

Эти затраты остаются в значительной степени незамеченными, потому что они рассматриваются как неизбежные затраты на ведение бизнеса. Это не так, конечно. Как макроэкономический, так и микроэкономический анализ показывают, что политикам не нужно опасаться, что инициативы в области политики работы и семьи подорвут американский бизнес или конкурентоспособность Америки в мировой экономике. На самом деле, совмещение работы и семьи укрепило бы конкурентоспособность Америки на мировом рынке — вот почему европейцы сосредоточили столько усилий на этом вопросе.

Если Соединенные Штаты продолжат свой нынешний курс, они столкнутся с объединенной Европой, которая добилась больших успехов в создании законов и институтов, поддерживающих семью, и с менее развитыми странами, где работа и семья конфликтуют между профессиональными и управленческими и часто даже средними доход семей приглушается наличием чрезвычайно дешевой домашней рабочей силы. Чтобы Соединенные Штаты обеспечивали качественную помощь следующему поколению работников, в то же время эффективно используя человеческий капитал своих матерей, отцов и всех лиц, осуществляющих уход, нам необходимо серьезно отнестись к государственной политике работы и семьи.

Почему три лица?

Типичное американское рабочее место сегодня так сильно не синхронизировано с сегодняшней рабочей силой из-за резких изменений за последние несколько десятилетий в доходах, рабочем времени и способах ухода за семьей. Результатом являются широко распространенные конфликты между работой и семьей, но по-разному проявляющиеся среди бедняков, профессионалов и «недостающего среднего». Во-первых, разошлись доходы. В 1960 году мужчины с постоянной работой могли обеспечить себе самое необходимое для жизни среднего класса — дом, машину, стиральную машину — лишь с временной подработкой своих жен. Это конец. После первого нефтяного эмбарго в 19К 73 году доходы мужчин со средним образованием резко упали, в результате чего гораздо меньше американцев смогли получить стабильный доступ к американской мечте. Тем не менее, в 1990-е годы более образованные работники испытали взрывной рост доходов. Сегодня разрыв между людьми со средним и высоким доходом намного больше, чем в 1979 году (см. рис. 1).

Медианные доходы (доходы в середине каждой группы доходов) также резко расходились за последние 30 лет (см. Таблицу 1). В 1979 году средний доход семей в трех группах составлял 27 000, 74 000 и 138 000 долларов соответственно в долларах 2008 года. К 2008 году эти три уровня дохода составляли 19 долларов.000, 64 000 и 148 000 долларов соответственно. Столь резко расходившиеся доходы преобразили американскую семью. Падение доходов среднего класса произошло даже тогда, когда жены увеличили свое участие в рабочей силе. Но даже с учетом дополнительных заработков жен семьи изо всех сил пытались позволить себе расходы на уход за детьми и пожилыми людьми.

Изменение рабочего времени

Рабочее время матерей за последние 30 лет изменилось наиболее резко, хотя закономерности опять же зависят от дохода семьи. Замужние матери со средним доходом и профессиональные менеджеры присоединились к рабочей силе в большом количестве. Как показано в Таблице 2, 30 лет назад немногим более одной трети, или 35 процентов, постоянно находились дома. Сегодня только 20 процентов профессиональных замужних матерей и 23 процента замужних матерей со средним доходом находятся дома полный рабочий день.

Эта тенденция неудивительна. Куда более удивительны новости о малообеспеченных матерях. Во-первых, сегодня они чаще, чем другие матери, не работают, даже если они не замужем. Более четверти, или 27 процентов, бедных матерей-одиночек сегодня не работают, по сравнению с 4 процентами матерей-одиночек в среднем и 2 процентами среди профессионалов. Во-вторых, замужние матери с низким доходом сегодня несколько чаще, чем 30 лет назад, проводят дома полный рабочий день. Сегодня 60 процентов замужних матерей с низким доходом не работают по сравнению с 55 процентами в 19 веке.79.

То, что малообеспеченные замужние матери в настоящее время с меньшей вероятностью будут работать вне дома, отчасти является просто артефактом распределения семей по доходам. Семьи без работающей жены по определению, вероятно, будут иметь меньший доход, чем семьи с большим доходом. Сейчас, когда работающее материнство так широко распространено, семьи, в которых нет работающей матери, с большей вероятностью, чем в прошлом, попадут в группу с более низким доходом. Многие матери, которые остаются дома полный рабочий день, делают это не из-за того, что предпочитают заботиться о своих детях, а из-за государственной политики: отсутствие субсидий на уход за детьми означает, что расходы на уход съедят большую часть, если не все, их заработок. Кроме того, негибкие рабочие места с непредсказуемым графиком делают доступ к качественному и доступному уходу за детьми практически невозможным.

Конфликт между работой и семьей преобладает сегодня не только из-за перехода матерей на рынок труда, но и из-за увеличения продолжительности рабочего дня, определяемой как 50 и более часов в неделю. Сегодня, как и 30 лет назад, сверхурочный рабочий день наиболее распространен среди профессиональных менеджеров, 38% из которых сегодня работают 50 и более часов в неделю. Мужчины в середине чаще всего работают сверхурочно: 23% — по сравнению с 21% 30 лет назад. И снова тенденция меняется в семьях с низким доходом: 30 лет назад 16 процентов мужчин работали сверхурочно по сравнению с 9процентов сегодня (см. табл. 3).

Женщины гораздо реже работают сверхурочно, хотя сегодня это делают 14% женщин-руководителей. Удивительно, но исключением являются матери-одиночки: 32 процента матерей-одиночек, занимающих руководящие должности, работают 50 и более часов, как и 12 процентов матерей среднего звена. Менее 4 процентов малообеспеченных матерей-одиночек работают сверхурочно, но они, скорее всего, проводят эти часы более чем на одной работе, добавляя к своему рабочему дню дополнительные часы на дорогу.

Наш анализ данных показывает то, что ученые называют «разрывом во времени». Сегодня в Соединенных Штатах многие высокооплачиваемые работники горячо хотят меньше часов, в то время как многие низкооплачиваемые работники могут найти работу только на неполный рабочий день или вообще не найти ее и хотят более продолжительного рабочего дня, постоянного и предсказуемого графика и льгот.

Изменение моделей семейного ухода

В 1960 г. только 20% матерей работали, мужья содержали замужних женщин, и было относительно немного семей, возглавляемых матерью-одиночкой. Но за последние 30 лет модели семейного ухода резко расходились в зависимости от дохода семьи.

Ключевое расхождение касается материнства-одиночки. Две трети, или 66 процентов, малообеспеченных семей с детьми сегодня возглавляют родители-одиночки, по сравнению с немногим менее половины, или 47 процентов, в 1979 году. процент профессионально-управленческих семей с детьми возглавляют женатые родители. Это представляет собой падение чуть более чем на 10 процентных пунктов среди семей со средним уровнем дохода, поскольку в 1919 году 93 процента семей с детьми возглавляла супружеская пара.79, но только на 2 процентных пункта среди профессиональных управленческих семей.

Как и следовало ожидать, уход за детьми также различается в зависимости от уровня дохода семьи (см. рис. 3). Наиболее распространенная форма ухода в семьях с низким и средним уровнем дохода – это не родители, а родственники. Примерно треть каждой группы — 34% и 30% соответственно — полагаются на родственников как на основной способ ухода за детьми. Лишь около четверти, или 24%, профессионально-управленческих семей зависят от родственников. Вместо этого эти семьи с более высоким доходом с большей вероятностью полагаются на центры по уходу за детьми — 37 процентов, — как и примерно 30 процентов семей с низким и средним уровнем дохода.

Возможно, самое удивительное, что семьи с низким доходом чаще, чем другие семьи, полагаются на мам и пап в вопросах ухода за детьми: 26 процентов по сравнению с 20 процентами семей со средним доходом и 14 процентами профессиональных семей. Менее 4% семей во всех трех группах полагаются на сиделок или нянь.

Последним фактором, влияющим на конфликт между работой и семьей, являются расходы на уход за детьми. В отличие от европейцев, многие из которых имеют доступ к высококачественному уходу за детьми по месту жительства по субсидированным ценам, американцы на всех уровнях изо всех сил пытаются найти высококачественный уход за детьми и еще больше борются за то, чтобы заплатить за него. По нашим данным, в марте 2009 г.долларов, семьи с низким доходом платят около 2300 долларов в год на ребенка за уход за детьми в возрасте до 6 лет, что составляет около 14 процентов их дохода. Семьи среднего уровня в среднем получают 3500 долларов в год, что составляет от 6 до 9 процентов их дохода. Профессиональные семьи платят около 4800 долларов в год — от 3 до 7 процентов их дохода.

Субсидии предоставляются только семьям с низким доходом, и даже для них они скудны и спорадичны. Около 30 процентов малообеспеченных семей, пользующихся центральным уходом, и 16 процентов, пользующихся домашним уходом за ребенком в возрасте до 6 лет, получают субсидии. Доля семей со средним доходом, получающих субсидии, ничтожно мала — около 3% для центров по уходу на дому. Однако существует федеральная налоговая политика, которая, как правило, приносит пользу семьям со средним доходом и профессиональным менеджерам. Налоговый кредит на детей и иждивенцев выгоден работникам и семьям с более высокими доходами, поскольку он доступен только для семей, в которых родители — оба родителя, если это супружеская пара — имеют заработок или учатся в школе. Семьи с низким доходом часто не зарабатывают достаточно, чтобы получить существенную выгоду или даже получить налоговый кредит. Счета с гибкими расходами на иждивенцев чаще всего предоставляются семьям профессиональных менеджеров, потому что работодатели должны создавать эти программы. Настоящая слабость обеих политик заключается в том, что ни одна из них не контролирует качество медицинской помощи. Кроме того, ни один из них не является достаточно большим, чтобы оказать существенную помощь большинству семей.

Несоответствие динамики конфликта между работой и семьей

Наш отчет позволяет не только понять, как различия в доходах семьи влияют на опыт конфликтов между работой и семьей у американцев, но и увидеть, как государственная политика негативно влияет на семейную жизнь— и как принятие прогрессивных законов и правил, учитывающих интересы семьи, может улучшить жизнь американцев с любым уровнем доходов. Эффективные политические действия по реформированию наших правил на рабочем месте зашли в тупик из-за большого разрыва между бедными, профессионалами и недостающей серединой — каждая группа имеет разные виды работы, по-разному справляется с уходом за детьми и имеет разный располагаемый доход, который помогает им справляться.

трудовые и семейные обязанности.

Тем не менее, с точки зрения политики, каждая группа нуждается в четырех основных видах поддержки и защиты, которых сейчас не хватает американцам:

• Краткосрочные и продолжительные отпуска с работы, включая оплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам, отпуск по болезни и оплачиваемые больничные.
• Гибкость рабочего места, позволяющая семьям планировать свою рабочую и семейную жизнь.
• Качественный и доступный уход за детьми, чтобы кормильцы могли сосредоточиться на работе на работе, и
• Свобода от дискриминации по признаку семейных обязанностей.

Последний раздел нашего отчета превращает наш анализ конфликтов между работой и личной жизнью среди бедняков, профессионалов и «недостающего среднего» в новый подход к политике и политике работы и семьи, предназначенный для преодоления различий между этими тремя группами доходов.

В частности, мы предлагаем понимание конфликта между работой и семьей, которое поможет прогрессистам создать успешную коалицию для удовлетворения потребностей всех американских семей. Этот отчет призван убедить политиков и американский народ в том, что заоблачный уровень конфликтов между работой и личной жизнью отражает не только личную проблему, но и неспособность государственной политики обеспечить всех американцев. Как представлено в докладе Центра американского прогресса «Наша рабочая нация», повестка дня включает:

• Обновление основных трудовых норм с учетом того факта, что у большинства работников также есть семейные обязанности, путем установления права на оплачиваемые больничные, установления предсказуемого и гибкого графика работы и обеспечения работникам доступа к оплачиваемому семейному отпуску и отпуску по болезни
• Повышение уровня справедливости на рабочем месте путем прекращения дискриминации в отношении всех работников, включая беременных женщин и лиц, осуществляющих уход
• Предоставление прямой поддержки работающим семьям, нуждающимся в уходе за детьми и пожилыми людьми, и
• Улучшение наших знаний о политике на рабочем месте, учитывающей интересы семьи, путем сбора национальных данных о политике работы и личной жизни, предлагаемой работодателями, и анализа эффективности существующих государственных и местных политик.